Усаживаюсь чуть ниже на его бёдра, разглядывая член. С выраженной головкой, толстым семенным каналом снизу, обвитый рисунком вен. Плотный, красивый… Всегда готовый к бою!

Он отрывает голову от подушки, наблюдая за мной. Встречаемся на секунду горячими взглядами. И я снова возвращаюсь к исследованиям его тела.

– Детка… – хрипло поторапливает он меня.

Натягивая к основанию крайнюю плоть, полностью обнажаю мокрую головку, она темнеет и наливается под моим взглядом.

– Я соскучилась… – наклоняюсь и делаю несколько медленных влажных поцелуев, наслаждаясь её пульсацией.

– О, нет… нет… Просто раскатай по нему резинку и сядь сверху.

– Я буду делать то, что хочу. А хочу я…

Беру его в рот поглубже. Затем отпускаю и поясняю ему:

– Научиться брать его так же глубоко, как Крис.

– Не сейча-а-а-ссс…

А я хочу именно сейчас!

Головка упирается в горло. Крис говорила, что надо дышать носом и не надо торопиться. Горло должно привыкнуть к этому ощущению. Не пуская его слишком глубоко, я рефлекторно сглатываю слюну. Головка не даёт моему горлу закрыться полностью. Чёрт… Я дышу глубже, кайфуя от того, как Аронов тихо ругается и как дрожат его бёдра под моими ладонями. Впускаю чуть глубже. Ощущения нестерпимые, но пи**ец какие возбуждающие!

Преодолевая рефлекс сжимающегося горла, насаживаюсь на него ещё немного сильнее и с шокированным вскриком выпускаю изо рта.

Пытаясь отдышаться, облизываю губы.

– Это было хорошо? – улыбаюсь в его злые возбуждённые глаза.

– Мучительно хорошо…

– Мы только начали!

Разрываю обёртку презерватива, аккуратно выдавливая его в пальчики.

– Первый блин комом! – через пять минут отбрасываю в сторону истерзанную резинку.

– Женечка… – умоляюще.

– Мне кажется, они тебе малы!

– Детка!

Сжимая кончик, как в инструкции, прижимаю резинку к головке.

Со стоном он вколачивается затылком в подушку.

– Не дёргайся…

– Просто раскатываешь, и всё!

– Не налезает… Ты такой мокрый… Скользит всё!

Его бёдра рефлекторно дёргаются навстречу моим рукам.

– Спокойно… будь терпеливым…

– Ты издеваешься?! Развяжи мои руки.

– Нет, у нас есть ещё один.

– Если ты испортишь и этот… – угрожающе.

Сжимаю крепче его член, скользя по стволу вниз, и резинка наконец-то начинает раскручиваться правильно.

– Я молодец?

– Сядь на него! – рычит он. – Пожалуйста! – добавляет ядовито.

И я медленно сажусь и замираю, провокационно глядя в его глаза. При попытке начать двигаться, вдавливаюсь бёдрами вниз.

– Ммм… – мучительно.

– Я отвыкла от твоего боинга… «Терпи меня»…

– Зараза!

С рычанием дёргает руками. Я слышу треск.

– Олег… – плавлюсь от острых ощущений и шепчу, наклонившись к его уху: – А Крис мне ещё рассказывала… что когда ты первый раз взял её в попку…

С рычанием вколачивается снизу, и я слетаю с него, истерично постанывая.

Посмеиваясь, возвращаюсь на него обратно, усаживаюсь поудобнее и подмигиваю ему:

– Продолжим?…

– Если ты сейчас вместо того, чтобы сделать нам хорошо, откроешь свой дерзкий ротик… – рычит он, агрессивно дёргая руками ещё раз, – тебе не поможет бандаж. Я нахрен вырву сейчас этот детский фиксатор, и прости меня, малышка, если не буду нежен!

Какой горячий!!

Мои бёдра начинают дрожать от накатывающего оргазма. Мне даже не надо его движений. Достаточно этого чуть болезненного растяжения снизу и его таких вот горячих, перевозбуждённых подач!

Закрывая глаза, прогибаюсь, давая ему возможность двигаться мне навстречу снизу. И ритмично сжимая его грудь коготками, как кошка, ловлю темп. Не такой резвый, как нужно ему, конечно, но уже позволяющий расслабиться и кончить.

Сместив руку на его шею, сжимаю сонную артерию. Он не дёргается больше от моих рук, ему вообще не до «светофоров»! В его синем, разжиженном страстью, взгляде осталось только удовольствие.

И я кончаю не от члена внутри, а просто наблюдая за тем, как вздрагивает его лицо, словно ему резко становится очень больно. Он зажмуривается и приоткрывает свои сжатые губы.

– Смотри на меня… – шепчу я сбивчиво, теряя звуки от слепящих волн удовольствия.

Его мышцы сокращаются, и он рывком выдирает фиксатор.

Со смехом падаю ему на грудь, ловя губы. Мы мягко касаемся языками, и я скатываюсь с него, падая на спину рядом.

– Зараза… – хрипло шепчет он, растирая шею связанными руками.

– Дерзишь… Совсем от рук отбился…

– От твоих отобьёшься…

Олег лежит на ковре, опираясь на предплечья. Перед ним шахматная доска с двумя наборами чёрных фигур. Если играть одним цветом, то мозг задействует раз в десять больше ресурсов для игры. Отличная тренировка, и я практикую.

Оседлав его сверху, разминаю ему плечи и шею. Рассказываю про своё последнее увлечение, которое удалось упаковать в курсовые.

– Я взяла «Теорию игры», чтобы одной работой защититься сразу и по экономике, и по высшей математике.

– Теория игры?

– … это вероятностная вещь… синергетика… – объясняю я, – позволяет математически рассчитать поведение систем с неопределённостью состояний и флуктуационным характером принятия решений активными агентами, которые влияют на попадание системы в точку бифуркации… Эти агенты и есть игроки! Их объединяет единое энергоинформационное поле, за рамки которой они функционально не выходят – это среда. Ну и, конечно, единые правила! Шахматы – упрощённая модель…

– Какой тезис будешь защищать по экономике?

– Я беру три модели экономического поведения фирмы и в частично заданных условиях рассчитываю выбор стратегии в рамках дифференциальной игры. Стохастическая, конечно, интересней, но у меня ещё комиссия по моделированию, и я не могу себе позволить более обширную тему. В общем, буду искать интервал неопределённости условий, за рамками которого вероятность предсказуемости выбора стратегии стремится к нулю и к бесконечности. Вот значение этого интервала и буду защищать… Но только качественный анализ, через графики…

– А по математике?

– А по математике – алгоритм его расчёта…

– Очень круто! Тянет на кандидатскую.

– Для кандидатской не хватает статистического анализа и охвата всех моделей поведения.

– Да это понятно, что нужна статистика, но это же дело времени… Экспериментальная наработка… Зачем, кстати, выбирать такую сложную? Явно же уровень матэка…

– Всё просто! – ухмыляюсь я. – Мне нравится защищать только то, в чём я первый специалист. Тогда защита превращается в лекцию, и преподаватель вникает, стараясь разобраться. Это другие статусы. Каждый его вопрос в этом случае не попытка меня проверить, а попытка разобраться самому в сути. Мы меняемся местами. Мне так вкуснее! Слушай, Крис как-то оговорилась, что ты тоже писал диссертацию.

– Было дело.

– Дописал?

– Дописал. Но защищать не стал. Убрал в стол и ушёл из медицины.

– А почему?

– Разочаровался в системе. Не то чтобы я был ею очарован…

– Подробнее!

– Я проходил интернатуру в психиатрической клинике. И писал свою работу, проводя исследование нескольких пациентов. Там был один человек… Вернее, их было два. Первый – мой наставник, врач-психиатр. Марк. Мы сблизились. Он ввёл меня в Тему. Но эта история не про него. В тот момент он как раз ушёл в отпуск и уехал отдыхать. Второй – один из моих пациентов. У него была шизофрения. Расщепление сознания. В рамках исследования я договорился, чтобы его сняли с препаратов на время проведения психоанализа. Это оказался самый продвинутый человек из всех, кого я встречал. Он занимался разными практиками по расширению сознания, практиковал Кастанеду, заигрался в это, и его точка сборки расшаталась. Итог – принудительное лечение. Он не мог зафиксировать себя надолго в одном состоянии. Множественные личности… Он смещал меня в какие-то невообразимые состояния. В тот момент я перестал быть жёстким агностиком. Я поверил, что есть нечто необъяснимое, иррациональное…