Кэйа вздыхает, но не отстраняется, понимая что отвертеться от этого человека не получится. Не сейчас, так в городе, когда звёзды вступят в свои права, когда они войдут в город. Она без оружия и глаза, потому что таковы договорённости, он тоже. По крайней мере, ей так хочется думать. Чужой голос заставляет прийти в себя.

— Знаешь, я люблю тебя… — урчит он, роняя голову на чужое плечо.

Если она не любит его сейчас, то Тарталья сделает всё, чтобы это исправить. Возможно, ему придётся где-то сыграть нечестно, но… Разве награда того не стоит?

— Дай мне шанс… — просит он, смыкая руки на чужой талии и чувствуя как чужие руки ложатся на его плечи и пытаются от себя оттолкнуть, зажмуривается, не желая от неё отстраняться.

— Это плохая шутка, Аякс… —возмущённо говорит она, отстраняя от себя предвестника. — И очень грубая.

Тарталья выдыхает и отпускает её, отодвигаясь чуть подальше. Не сейчас. Впрочем, времени у него ещё достаточно, чтобы подобраться к чужой душе. В следующий раз он постарается не вспугнуть её.

— Будешь так шутить, и твоим сопровождающим станет сестра Розария… — хмурится Альберих, поворачиваясь к нему спиной.

Ему хочется засмеяться. Кэйа действительно очаровательна, даже когда злится, главное не попасть под горячую руку. И всё-таки… Она не встаёт, не отдаляется, изредка смотря на Аякса через плечо.

— Кэйа… — тихо зовёт он, приближаясь к ней со спины. — Я не отступлю, и тебе бежать не позволю…

Осторожный поцелуй на открытой части шеи девушки закрепляет чужое обещание. Осторожное касание к локтю, мгновение, и он снова отползает от неё, наблюдая за тем, как девушка разворачивается к нему, сморит, словно выискивает что-то, а потом резко приближается, шепча на ухо.

— Так удержи меня, если сумеешь… — слышит Аякс, прежде чем она встанет на ноги. — Нам пора идти, если хочешь прийти в город до поздней ночи.

— Ты пытаешься отсрочить неизбежное… — ухмыляясь говорит Тарталья, принимаясь собирать плед. — Я бы отдал в руки вашего магистра сердце Барбатоса и тысячи жизней…

Он замолкает, видя что она вздрагивает. Поднимается на ноги и осторожно стискивает чужую ладонь. Он чувствует её беспокойство, оно неприятно покалывает на кончиках пальцев, заставляя его облизать губы. Ничего, он заставит её поверить своим словам, а пока ему хватит и этого.

***

Шумно. Кэйа недовольно фыркает, усевшись на ящиках возле входа в гостиницу. Почему её не предупредили о том, что она должна находиться рядом с предвестником даже во время праздников? Какое-то извращённое наказание, ей оно определённо не нравится. Не нравится прикованный к её спине взгляд, навязчивые прикосновения и общество предвестника ей порядком надоело. Хочется взять передышку, хотя бы на пару дней, отлежаться в постели без мыслей о рыжем наглеце и его словах, сказанных в каньоне. Она хочет думать о том, что это действительно неудачная шутка, что чужие действия — затянутая и не очень приятная игра. Зачем предвестник её вообще задумал?

Его руки ложатся на плечи Альберих. Она щурится недовольно и голову поднимает, желая отшутиться, только её опередили.

— Ледяная принцесса всё-таки уступила мне? — смеётся Аякс, наклонившись и целуя её в лоб, и шепотом продолжает. — Шучу, у тебя не было выбора…

Альберих хочет казнить его, но вместо этого просто поднимается на ноги, ожидая очередной абсурдной идеи на сегодняшний день. Прикусывает губу, нервозно стискивая рукав. Она устала от него, сейчас времяпрепровождение с Кли кажется желанной наградой. Вот только… Кажется её желаний не услышат, предвестник не исчезает, наоборот, дышит в затылок, протягивая руки к локтям. Мягко сжимает их, прижимаясь к её спине.

— Пойдём… — хитро и ласково говорит он, утягивая за собой капитана.

Девушка вздыхает, следуя за предвестником. Не то чтобы ей хочется, но… она сама обещала Джинн что будет следить за ним, уверила её в том что всё будет хорошо. Может это действительно так, вот только… Чужого внимания слишком много, а недовольство отнятым выходным лишь усиливает раздражение. Чужой взгляд успел порядком утомить, хочется спрятаться от него, а не следовать за его обладателем. Тот выглядит таким довольным и счастливым, словно уже успел натворить дел. Её уводят прочь от отеля, заставляя успокоиться. Постоянные разговоры Аякса о том как он её любит и обязательно заполучит, не очень приятны. Более того, они пугают капитана, потому что она прекрасно знает, что чужие слова вполне могут быть исполнены.

— Не составишь мне компанию на этот праздник? — шепчет он, просто для приличия, а после утягивает её в толпу, так, чтобы никто не обращал на них внимания. — Ты выглядишь так, словно боишься меня…

Она недовольно фыркает, вырывая руку из хватки Тартальи. В толпе легко скрыться, не тогда, когда за тобой следуют по пятам, когда всматриваются в каждое движение, когда закипают от желания прикоснуться…

— Я не боюсь… — слетает с её уст прежде чем руки предвестника обманчиво мягко лягут на её талию, прежде чем она судорожно вздохнёт и услышит его тихий и ядовитый смех.

— Не боишься уничтожить их всех из-за своего упрямства? — шепчет на ухо Аякс, плавно проводя по чужой спине. — Не боишься, что они узнают, кто именно их защищает?

Чужой нос задевает ленту повязки, после, он позволяет себе коснуться губами её края, и крепко прижать к себе, приятно ощущая её дрожь.

— Барбатос не спасёт тебя… И их тоже… — продолжает он, ласково оглаживая чужую спину. — Её величество не погладит меня за уничтожение этого города, а твои люди без раздумий отдадут тебя в мои руки, как только узнают твой секрет, каэнрийская принцесса.

— Ты врёшь… Я никогда не была принцессой и не стану… — парирует капитан, отчаянно ища пути к отступлению, и тут же теряется, когда его смех звучит громче.

— Тогда почему к тебе постоянно приходит человек в чёрном? Как же путешественник и его компаньон их представили? Ах, точно, хранитель ветви… Он ведь был не последним человеком в проклятом королевстве, значит и ты не та, кем хочешь казаться… Тем более, он обращался к тебе на «Ваше высочество», — мягко зарывается в её волосы, намереваясь стянуть чужую повязку. — Я покажу им, покажу кто ты и кому принадлежишь… Нет, пожалуй только чья ты… Ты ведь не стеснялась снимать её при нём, так млела, когда его губы касались твоего проклятого глаза…

Она дёргается, чувствуя как пальцы впиваются в позвоночник, испуганно зажмуривается, когда рука опускается на бедро, обманчиво-мягко проводят по нему и снова возвращается на спину. Невесомый поцелуй в лоб — напоминание о светлых чувствах под личиной безумной ревности.

— Пойдём, Кэйа, у нас впереди целый день, вечер и его продолжение…. — довольно урчит Аякс, ослабив хватку, но не убирая руки с талии.

Больше она никогда от него не сбежит, но не стоит говорить об этом прямо сейчас.

Её пути отступления были отрезаны в тот момент, когда она согласилась сопровождать его.

Альберих чувствует себя странно. Ей не хочется чтобы её видели такой. Обезоруженной и неспособной оказать должного сопротивления. Она не может позволить им…

— Как думаешь, их бог благославит нас? Потому что моя богиня определённо одобрит это, не зря она признала тебя… — продолжает он, останавливаясь около статуи.

Альберих помнит, что его глаза всегда закрыты для неё. Она помнит, что бог ветра всегда будет глух к ней. Она складывает руки, нашёптывая слова почти позабытой молитвы, ни на что не рассчитывая, ничего не ожидая… А люди скапливаются, скапливаются, скрывая от лишних глаз тех, кому ни за что на свете нельзя сходиться. Она прикусывает губу, не желая верить в то, что её безумно желают. Желают — не любят, именно так она видит чужие чувства. И кажется собеседником её мысли услышаны, хватка становится мягче, почти невесомой, вырывайся и беги, в мех утыкается чужое лицо, шевелится, желая сдвинуть ткань с желанной кожи.

— Я люблю тебя… — повторяет он, отрываясь и целует её в висок, ласково поглаживая её бока. — И никому более этого не позволю…