Сейчас он кажется таким мягким и тёплым, что она почти верит его словам, но вздрагивает, не желая сдаваться, не желая отдавать себя в его руки, не желая добровольно запирать себя в клетке.
— Ты врёшь, Тарталья, ты желаешь меня, а не любишь… — она хмурится и выдыхает беспокойно, как же хочется убежать, спрятаться от этих рук и ни за что не вспоминать о нём.
Слышится смешок… Её мягко гладят по макушке и разворачивают лицом к себе. Осыпают мягкими поцелуями щеки и лоб, прежде чем провести языком по губам девушки и приблизиться к ним, едва прикасаясь. Она не верит в его любовь? Ничего страшного, он это исправит. Исправит лаской и действиями, только бы она ему позволила, только бы ему не пришлось ломать её щиты силой. Нельзя спугнуть, нельзя упустить.
— Останься со мной после заката и я докажу тебе что ты не права… — мурлычет предвестник, прижимая ту крепче, так чтобы никто не увидел её стеснения.
— Я не хочу… — отзывается Кэйа, поднимая голову, чтобы чувствовать себя спокойно, чтобы не прислоняться к плечу Тартальи, чтобы ни в коем случае не видеть в нём защиты. — Я не останусь с тобой на ночь ни сегодня, ни когда-либо ещё.
Он тихо злится, укладывая ладони на чужие щеки. Закрывает глаза, надеясь успокоить её, опускает руки на плечи, ведёт чуть ниже, за локти хватает, чтобы не потерять. Она дрожит, пытается закрыться, мягким движением языка раскрыть рот и проникнуть языком туда. Осторожно повести по нёбу, убедиться в том, что чужие зубы не сомкнутся на его языке. На мгновение, не верится в происходящее, после лишь крепче стискивает её, желая распробовать лакомство. Осторожно проводит по языку Альберих и отстраняется, смотря на каплю слюны на чужих губах. Усмехается, поднимая глаза чуть выше. Она тяжело дышит и словно не веря, касается пальцами своих губ.
— Почему ты сделал это? — недовольно шипит она, зло прищуриваясь.
— Потому что не понимаю как до тебя донести то, что я люблю тебя… — шепчет на ухо Аякс, после чего прижимается носом к её плечу, желая чтобы его услышали. — Я растоплю все твои щиты…
Почему-то Альберих думает о том, что у него получится. Об этом напоминают влажные и припухшие губы, чужая рука на талии и она, что не отстраняется, хотя она может… Девушка распахивает глаза и плавно зарывается в рыжие волосы. Тарталья вряд ли хоть перед чем-то остановится, и запросто вырежет всех, засмеётся, шепча о том, что он сделал это ради неё, или принесёт в кабинет магистра сердце бога, обещая ей сделать всё, что она попросит, лишь бы та не была против этой связи. Альберих страшно… Ей не хочется сдаваться, особенно когда совсем скоро её могут забрать обратно, под землю… И в то же время… Она понимает что не может оставить их… Тарталья ластится к её рукам, воспринимая это как согласие. Кэйа вздыхает, вручая тому ключ от своих цепей.
— Ты не пожалеешь, Кэйа… — тихо скажет он, мазнув носом по шее возлюбленной и отстранится, от плеча, довольно улыбаясь.
***
Она не удивляется, когда с закатом её ведут домой. Лишь убеждается в том, что предвестник или его люди не спускали с неё глаз. Видимо он действительно решил перекрыть все пути для отступления. Она косится на него, доставая ключи и отпирая дверь. Пускает предвестника вовнутрь и склоняет голову набок. Запирается, мягко смотря на него и после зажигает свечу, чтобы разглядеть чужое лицо.
Чайлд забирает из её рук источник света, ставит его на подоконник и снова тянет руки к леди Альберих, осторожно тянущей руки к его плечам. В глазах предвестника загорается огонь, заставляющий его приблизиться, стиснуть её талию и забыть обо всём, что волновало его при свете солнца. Хочется диким зверем наброситься на желанную добычу. Сдерживается, мягко стаскивая надоедливый мех с плеч, бросая его куда-то в сторону, тяжело вздыхая.
Подталкивает к кровати, опускаясь перед ней на колени. Чужая неприступность кажется чем-то занятным. Словно она ни разу не та, кем её представляют. Осторожно снять сапоги, прикоснуться щекой к щиколотке и провести носом чуть выше и наконец сесть рядом.
Её тепло пьянит. Заставляет на ходу сбросить обувь и прижать чужую спину. Пара мгновений, прежде чем чужие пальцы коснутся пуговиц на рубашке, они сидят тихо. Кэйа выглядит уставшей и напряжённой. Предвестник прячет в девичьей шее нос и медленно разбирается с пуговицами чужой рубашки. Желание быть грубым мгновенно испаряется, оставляя его наедине со своею влюблённостью.
— Не тяни, ты ведь этого от меня хочешь… — шепчет она, мягко касаясь чужой щеки. — Может хотя бы так ты от меня отцепишься…
Аяксу хочется засмеяться. О, милая Кэйа, она ведь даже не догадывается о том, что это окончательно привяжет её к нему. Не знает, что после этого уже никуда не убежит…
— Нет, это тебе не поможет… — размотав шарф и накинув тот на глаза капитана, шепчет он, мягко завязывая его на чужой макушке. — Ты позволила мне приблизиться и теперь я посмею думать о том, что ты тоже любишь меня…
Тарталья облизывает губы и стягивает с себя перчатки, принимаясь возиться с ремнём. О, леди Альберих безумно гордая, хитрая и непокорная девушка. Не стоит расслабляться, мало ли что она выкинет. Полоска кожи обвивает чужие руки за спиной. Вот так, теперь точно не вырвется. Хочется кожа к коже и в этом он отказывать себе не собирается. В свете свечи, с завязанными глазами, она выглядит слишком хорошо, чтобы столь быстро отвлечься от этого вида. Рука ложится на грудь, капля воды размазывается по ореолу соска, заставляя ту вздрогнуть. Вряд ли она сейчас сможет контролировать свой элемент. На это он и рассчитывает, капля, что замёрзнет, стиснет сосок в ледяные тиски, что растают преступно быстро от их действий.
Тарталья пьянеет, проводя носом по шее Альберих. Прекрасная, никем не меченая. Или только сейчас выглядящая таковой. Плавное движение языком, предупреждение, прежде чем зубы вонзятся в плоть, прежде чем она недовольно проскулит, обзывая его чертёнком. Сожмёт челюсти, прежде чем скулёж перерастёт в болезненный стон, поведёт пальцами вниз, невесомо касаясь шва брюк, разведёт чужие ноги и отцепится, получая наградой облегчённый стон.
О, Альберих прекрасна, когда раскрывает рот, едва желая съязвить, но тут же захлопывает его, нервно прикусывая губы от чужих касаний. Аякс тихо смеётся, зная что даже сквозь плотную ткань брюк и белья, она будет чувствовать его касания. Будет ёрзать, напрасно пытаясь скрыть своё удовольствие.
— Не кусай свои губы, Кэйа… Оставь это мне… — надавит на бусину клитора, и оставит поцелуй за ухом, теряясь в своих желаниях. — Только я могу это делать…
И показательно лизнёт уголок губ, другой рукой сжимая грудь. Она молчит, лишь прерывисто дышит, ёрзая в чужих руках. Тарталья прикусывает губу, продолжая гладить низ живота и бёдра, на деле же, на ощупь ища застёжку или край брюк. Хочется стянуть чужое обмундирование, но он сам пожелал наказать то ли себя, то ли её. Руки нащупывают чувствительный бугорок клитора, заставляя его улыбнуться, вновь касаясь губами чужого уха. Кэйа расслаблена, она спокойно дышит, едва слышимо говоря ему что-то колкое.
Чёртова гордость не спасёт её, Альберих знает об этом, но не собирается падать столь стремительно и скоро.
Кэйа вздрогнет, когда предвестник всё-таки найдёт край брюк и заберётся под них, удивляясь тому, как именно с ними справляется девушка. Осторожно спускает те, наконец-то касаясь желанной кожи. Собственная стихия мягко обволакивает пальцы. Ох, он, кажется соврал ей, обещая соблюдать договорённости. Но и глаз его партнёрши лежит рядом с кроватью. Неправильный, словно изломанный или вовсе искусственный.
Она недовольно шипит, чуть сползая, заставляя Аякса сдёрнуть эти брюки, скрывавшие от его глаз слишком многое. Со стороны девушки слышится облегчённый вздох, после чего предвестник разводит чужие ноги чуть шире.
Пальцы осторожно проникают в чужое лоно. Она вздрагивает от холода и покусывает губы, сжимаясь вокруг пальцев. Аякс выдыхает, проникая чуть глубже. Тепло, осторожно разводит их, не желая делать ей больно. В конце концов, перед ним не какая-то развратная девка, чтобы не церемониться с нею.
