– Но мне нужно сейчас, – Фаина упрямо сдвинула брови.

Пораженная ее неуступчивостью, Вия на мгновение лишилась дара речи.

– Может быть у нее рецидив?

Вспомнилось, что этим летом бедная женщина несколько дней провела в Онкологическом центре. И, конечно, она не горит желанием сообщать об этом.

– Мне вы можете все рассказать!

– Хорошо. Я лечу в Копенгаген. Если надо, могу принести подтверждение.

– Значит вы не в больницу?

– Как видите.

Стиснув зубы, Вия собралась было разразиться гневной тирадой, но вошедшая Катерина положила конец спору. В две минуты вопрос был решен.

…В день поездки Фаина проснулась в приподнятом настроении, но затем на нее накатила тревога. Она без конца хваталась за свою неподъемную сумку, проверяя на месте ли деньги и документы, доставала билет, перевешивала чемодан, опасаясь лишнего веса. Находясь в машине вдруг вспомнила про сырки.

Подлетев к холодильнику, подхватила с верхней полки объемистый пакет. И, не мешкая, стала спускаться вниз.

– Вот и все! Еще раз извини меня!

…Светлело. Мокрый снег летел из-под колес. Машин в это раннее утро было немного и потому пробок не наблюдалось. Редкие пешеходы торопливо перебегали дорогу, спеша к автобусным остановкам.

– Ранние пташки, – машинально отметила про себя Фаина, – ведь и я когда – то…

Она ощутила, как у нее поднимается настроение. Не сдержавшись, хихикнула.

– Ты чего? – тотчас же отозвался Михаил, – вспоминаешь свой идиотский поступок?

– Радуюсь, что работаю теперь возле дома.

– Да уж. В Копенгагене будь осторожна, пожалуйста.

– В смысле?

– Незнакомый город, как – никак. Мало ли…

– Давай, договаривай.

– Просто будь там внимательна.

Я никогда не задумывался, какое место в моей жизни занимает семья. Ну была и была… Как у всех. Но потом.... все рухнуло в одночастье.

На похороны примчался сын, звал с собой. Я хотя находился в шоке, но твердо отказался от приглашения, хорошо понимая, что вряд ли там приживусь.

Лет пять назад мы решились его навестить. Долго летели над океаном. В мечтах я грезил о новой стране, новой жизни в ней, но в действительности все очень быстро стало действовать нам на нервы.

И хотя народ кругом был весьма благодушно настроен и природа красивая… невозможность потолковать по душам, попросить что – будь в магазине, почитать внукам книжку, поиграть с ними, оказалась, увы, недоступна нам.

И еда совершенно чужая, даже пиво не то, а на бургеры мы вообще не хотели смотреть.

Нам тогда уже стукнуло семьдесят. В этом возрасте глупо надеяться, что можно с легкостью вписаться в незнакомую для себя среду.

С облегчением возвратились домой. Жизнь текла как обычно, но со смертью жены изменилось буквально все.

Тяжело было к этому привыкать. Часами бесцельно слоняясь по квартире, я все глубже погружался в отчаяние. Иногда память подсказывала эпизоды из нашего общего прошлого.

Иной раз я был резок с женой. Ведь с годами у нас у обоих характеры портились. Нас стало многое раздражать. Но ведь было немало хорошего.

Она с утра хлопотала на кухне, подавала еду, что-то мыла. При ее жизни в квартире повсюду царила идеальная чистота.

Оставшись один, я стал мучиться от бессонницы и, просыпаясь посреди ночи, долго маялся в мятой постели, напрасно пытаясь заставить себя уснуть.

Как многие, пробовал победить свое беспокойство алкоголем, но пьянство никогда не привлекало меня и потому не сработало.

А еще я боялся, что вдруг упаду, заболею и буду лежать без движения не имея возможности подойти к телефону, чтобы позвать на помощь.

Сын, конечно же, разделяя мои опасения, продолжал уговаривать переехать к нему. Обещал познакомить с русскоговорящей общиной, сулил, что мне там не придется скучать.

Это было заманчиво, но я принял решение до конца оставаться здесь.

Потому что привык. Мог легко объясниться в любом магазине, посетить поликлинику. Ведь прекрасно владел и латышским и русским языками. А в Канаде стал бы чувствовать себя человеком второго сорта.

Нужно было подумать об этом раньше. Я теперь это понял отчетливо. Мы б уже адаптировались. Дураки были. Вот и весь разговор.

***

…. Пытаясь сдержать нарастающее волнение, Фаина медленно поднималась по трапу. В салоне самолета она, заставив себя беззаботно улыбнуться, слегка севшим голосом поздоровалась со стоявшими у входа бортпроводниками. Те оценивающе осмотрели ее.

– Плохое начало! Явно взяли меня на заметку. Думают – не смогу поместиться в кресле. И тогда прощай Копенгаген!

Втянув голову в плечи, она с трудом дотащилась до своего места, которое к огромному облегчению находилось напротив окна. Но прежде чем сесть, нужно было еще разобраться с тяжелой сумкой.

Входившие в салон пассажиры легко закидывали свой ручной багаж на верхние полки. Фаина с тоской поняла, что из-за собственных габаритов не сможет последовать их примеру.

– Не хватит места для разворота, – сообразила она и попыталась продвинуть сумку под сиденье кресла. Это также оказалось нереально.

Образовавшаяся за ней очередь терпеливо ждала. Никто пока не выказывал нетерпения.

Прикусив губу, Фаина поднапряглась и, приподняв сумку, попыталась добросить ее до полки. И.… промахнулась.

– Ну и что теперь предпринять?

– Сорри, – стоявший поблизости молодой парень с реденькой рыжей бородкой, легко подхватил сумку с пола и водрузил ее рядом с лежащими наверху чемоданами.

– Сенкью, – проблеяла не своим голосом Фаина, рванувшись к законному креслу у окна.

– Не хватает еще застрять здесь!

Ей показалось, что все, кто находятся в этот момент вокруг, на мгновение замерли и с издевкой следят за ней.

– Неуклюжая курица, – зло шептала она, стараясь устроиться поудобнее. Но ей что – то мешало. В конце – концов обнаружилось, что она сидит на ремнях безопасности. Те больно впиваются в ягодицы.

– Даже куртку не удосужилась снять! Растяпа и есть!

Выяснилось – никто на нее не глазел, двигавшиеся по проходу люди, были заняты собственными делами.

Они не спеша раздевались, садились и принимали расслабленные позы. Некоторые доставали телефоны, кое кто раскрывал газету…

Фаина с облегчением ощутила, как копившееся с утра напряжение, медленно отпускает ее.

– Все прекрасно устроилось, да и место хорошее у окна! И сейчас полетим!

В иллюминаторе было видно, как медленно отъезжает тележка, погрузившая в самолет багаж.

– Через час с небольшим буду в Дании! Интересно, что скажет Мариночка?

.... – Имей в виду – тебе не стоит летать в самолетах. С такой – то комплекцией… – как-то раз пошутила подруга, – усекла?

Она глубоко затянулась, выпуская струйку дыма в потолок. Они пили чай у Фаины на кухне, объедаясь только что испеченными эклерчиками, до которых Марина была большая охотница.

– Все так плохо? – насторожилась Фаина. Ее голос против воли начал подрагивать. В самом деле, услышать подобную новость никому не бывает приятно. Особенно если это исходит от близкого человека.

– Вовсе нет, – Марина медленно затушила сигарету, – просто нужно держать под контролем свой вес. А иначе возникнут трудности.

Фаина тряхнула головой, пытаясь сделать вид, что ничего обидного не произошло. Ее подруга, работавшая главным бухгалтером на фирме «Дионис», сама не отличалась хрупким телосложением и постоянно боролась с лишними килограммами, а потому обычно оценивающе следила за «пампушечками».

Особенно строго она относилась к Фаине. Нескладная фигура подруги искренне огорчала ее.

– Мы с тобой, как два берега у одной реки, – у меня с животом проблемы – не могу убрать лишний жир, у тебя растет задняя часть. Что-то следует делать. Ты меня поняла?

– Отчего ж не понять? – Фаина натянуто улыбнулась, пытаясь погасить нарастающее раздражение. Однако в душе все сильнее разгоралось негодование.