Однако именно такие условия выдвинул Рой. Их бракосочетание должно было стать залогом мирного сосуществования, гарантирующим, что колония на Эдем-4 не будет уничтожена. Подобные браки уже имели место в человеческой истории, однако трудно было поверить, что столь чуждый инопланетный вид тоже окажется знаком с данной концепцией. Всё это выглядело слишком неправдоподобно, а потому Элеонора не стала стесняться и выбирать выражения. Она открыто и в резкой форме высказала генералу всё, что думала о предложенной им инициативе. Тот покивал и на словах даже согласился с ней, признав что не верит в успех миссии и в то, что Рой выполнит условия сделки и покинет планету, как обещал. Но несмотря на это он всё же решил попробовать.
Отбиться своими силами от прибывающих на планету орд пришельцев не представлялось возможным, а на переброску сил из соседней звёздной системы ушло бы как минимум несколько лет. Ситуация была безвыходной, а потому когда у него появился даже призрачный шанс спасти Эдем-4 от полного уничтожения, Мейкпис уцепился за него. Решил попробовать договориться, пусть это и значило принести в жертву невинную девушку. Обречь ту на неведомые ужасы, которые ожидали её в лапах ужасных созданий Роя.
— На войне как на войне, кем-то приходится жертвовать для того, чтобы выжили остальные, – после этих слов что-то внутри неё будто сломалось и Элеонора наконец поняла, что всё это происходит на самом деле и ей не удастся отмахнуться от возложенной на неё «миссии». Генерал говорил с такой уверенностью, что девушке едва ли не впервые в жизни стало по-настоящему страшно. В холодных, как заточенная сталь глазах мужчины она прочла свой приговор и застыла на месте, не понимая, как действовать дальше.
— Поверь, я поступаю так с тяжёлым сердцем и лишь для спасения Колонии, – Мейкпис по-отечески положил руку на плечо Элеоноры, чем неосознанно привёл её в чувство. Страх перед неминуемой гибелью вдруг сменился злостью, и девушка, не сумев сдержать себя, накинулась на мужчину. Она готова была придушить его за то, что он вообще посмел предлагать такое, однако на её крик в кабинет тут же вбежали дежурившие в коридоре военные и быстро усмирили сопротивлявшуюся жертву, оттащив от генерала.
Бедняжка вырывалась, билась и царапалась, умоляя их передумать, но всё было без толку. Её рот быстро заткнули кляпом, а чтобы сложнее было сбежать стянули руки за спиной, словно преступнице. Вот так – под руки и в сопровождении вооружённого конвоя, её протащили до ангара и засунули в транспортник, где ко всему ещё и накинули мешок на голову, как военнопленной. Видимо, чтобы она не запомнила дорогу и не смогла вернуться тем же путём, если ей каким-то образом всё же удастся вырваться.
Что и говорить, военные подошли к делу основательно, не оставив Элеоноре ни шанса. На протяжении всего пути она несколько раз пыталась заговорить со своими конвоирами, найти путь к их сердцам и убедить отпустить её, но после пары лёгких затрещин и одно чувствительного тычка под рёбра прекратила попытки. Солдатам явно хотелось жить не меньше, чем генералу Мейкпису, и они тоже готовы были променять её жизнь на свои собственные. А ведь с этими парнями и девушками она выросла вместе и ходила в одну школу. Несмотря на то, что колония Эдем-4 уже разрослась до полудюжины автономных,не зависящих друг от друга поселений, каждое из которых было основано вокруг небольшого горнодобывающего завода, их общины оставались довольно тесными. Здесь не было безликих толп в городах-мегаполисах. Все они знали друг друга в лицо, что делало происходящее ещё более чудовищным.
Столкнувшись с равнодушием и чёрствостью тех, кого хорошо знала, и кто, вообще-то, принёс клятву защищать Колонию и её жителей, Элеонора почувствовала себя раздавленной. Когда её вытащили из транспортника, девушка едва стояла на ногах от страха и потрясения, а потому двум сопровождающим пришлось чуть ли не тащить её. Однако даже в таком плачевном состоянии она не оставляла тщетных попыток вырваться из крепкой хватки и трепыхалась в их руках словно пойманный мотылёк. Руки по-прежнему были крепко стянуты за спиной. Пластиковые стяжки больно впивались в кожу, оставляя синяки на запястьях, но Элеонора не чувствовала боли. Она вообще впала в некую прострацию, сломленная реальностью происходящего и ужасом грядущего будущего.
И только когда мешок наконец сняли с головы девушки, и освещённый кровавым глазом разбухшего солнца биокорабль предстал перед ней во всём пугающем великолепии, желание сопротивляться снова вернулось к ней. Увидев ощетинившийся клешнями силуэт Перевозчика, смутно прорисовывавшийся в раскалённом мареве, дрожащем над пустыней, она начала кричать:
— Нет! Прошу… умоляю! Не отдавайте меня им! – предчувствуя свою скорую остановку, сердце Элеоноры забилось в груди, а усилившееся в сотни раз желание жить заставило прибегнуть к мольбам, как к последнему средству заставить солдат одуматься. Но как и в прошлом это привело лишь к тому, что губы Элеоноры оказались запечатаны липкой лентой. Просто, эффективно, жестоко.
Не обращая внимания на её протестующее мычание, бойцы подвели жертву к биокораблю, окружённому сонмом более мелких существ. Поначалу ей показалось, что вокруг исполина плещутся волны какой-то тёмной жидкости, бурным потоком переливающейся по пескам. Однако это была не жидкость, а масса стремительных и изящных существ, двигавшихся как единое целое. Их тела были так тесно переплетены, что представляли собой колышущееся одеяло живой, пульсирующей плоти, создающей дикое смешение форм. Из-за этого было решительно невозможно понять, где заканчивалось одно существо и начиналось другое. Месиво, хаос, каша.
Пугающая неопределённость усугублялась ещё и тем, что их гладкие панцири были окрашены в коричневый цвет и покрыты затейливым рельефом, напоминающим узоры, образующиеся на поверхности застывшей лавы. Всё это обеспечивало существам практически идеальную маскировку, делая неразличимыми на фоне обагрённых солнцем песков. Они настолько сливались с окружающим ландшафтом, что даже находясь на расстоянии двух десятков шагов от передней границы роя Элеонора видела лишь сплошной поток покрытых хитином тел. И лишь местами в нём проглядывали хвосты, зубастые челюсти и острые, словно бритва, когти.
Волна молчаливых хищников надвигалась подобно цунами, грозя снести застывших посреди пустыни людей. И лишь когда расстояние между ними сократилось вдвое, копошащаяся масса чёрных тел сначала остановилась, продемонстрировав жутковатую скоординированность, после чего как будто распалась на составные части, перестав казаться одним гигантским существом, со множеством когтистых лап и клешней. В движении эти существа были слишком стремительны, проворны и многочисленны, чтобы их рассмотреть. Однако теперь, когда они наконец-то остановились, Элеонора поняла, что сталкивалась с этим подвидом и раньше.
Похожие строением тела на ящериц, но покрытые хитином как насекомые они обладали вытянутыми треугольными мордами и шестью парами конечностей, две из которых использовали для передвижения, а третью – торчавшую из спины на манер серпообразных клешней – чтобы атаковать врагов. Их длинные, шипованные хвосты извивались в пыли словно огромные многоножки, а мёртвые чёрные глаза, поблёскивавшие в разрезах по бокам морды, под защитой мощных рогов, напоминали кусочки отполированного оникса. И каждый раз, когда Элеонора останавливала взгляд на одном из существ, в их глазах как будто вспыхивала искра разума. Устремлённые на неё взгляды становились осмысленными, как будто кто-то наблюдал за ней через них. Сей факт не укрылся от её внимания, однако в тот момент девушку больше беспокоили не глаза, а игловидные зубы «встречающих».
Окружённые толпой кошмарных созданий люди торопливо приступили к церемонии бракосочетания, на выполнении которой настаивал Рой. Белый как мел капелла́н{?}[Капелла́н (от лат. capella – капелла) – католический священник, состоящий при армиях некоторых государств.], провёл сокращённый её вариант, запинающимся голосом бормоча что-то о вере, долге, слиянии противоположностей и лучшем будущем, основой которого станет этот союз. Элеонора не была уверена – услышанное влетало в одно ухо и вылетало из другого, не задерживаясь в памяти. Практически всю церемонию она провела в каком-то странном, диссоциативном состоянии, думая только о том, как бы выдержать это. Девушка встрепенулась только раз, когда священник сказал:
