Профессор опустился на четвереньки перед лицом девушки.

– Моника! Ты слышишь меня?

«Свихнулся он, что ли?»

Кутельский разделся до трусов. Лаборатория наполнилась запахом потных мужских тел.

Абуладзе поднялся на ноги.

– Ваш диагноз, доктор?

– Издеваетесь, профессор? – Чарли едва не плакал. – Она час как мертва.

– И ничего вас не смущает?

– Ну… Трупное окоченение. В моей практике… – Кутельский вспомнил свой единственный боевой вылет и запнулся, – …тела так коченели только на морозе. Я служил на планете Эгаро, когда полярные спортели напали на термостанцию и прилично погрызли персонал. А здесь тепло. Не может так быть. А вас что смущает?

– Глаза! Она не моргает, но правое глазное яблоко подвижно. Моника провожает нас взглядом.

– Не может быть!

Лев Саныч жестом указал Чарли место на полу. Тот убедился, что профессор говорил правду.

– Моника, любимая! – запричитал Кутельский. – Ты слышишь меня? Моргни!

Моника не отвечала и не моргала. Но ее холодный взор действительно следовал то за пилотом, то за профессором.

– Предлагаю выдохнуть, помыться, – Абуладзе шумно почесал подмышку, – Ну и пожрать.

Комплекс космической связи приглушенно пискнул, сигнализируя об очередном сообщении.

***

«Что-то было не так. И с Моникой, и со всей этой треклятой Салактионой. Планета отняла девушку и вернула ее совсем другой. Какой?» Чарли не знал, но интуиция ему подсказывала: даже если случится чудо, и его любимая оживет, ничего не будет, как раньше. Все изменится.

Посвежевший, но по-прежнему озадаченный, Лев Саныч Абуладзе вышел из душевой, налил себе бокал пива, сделал глоток. Указал пилоту на ближайший пластиковый стул, только потом подошел к комплексу связи и нажал кнопку входящего сообщения.

– Здравствуй, папа!

Абуладзе поперхнулся и смущенно взглянул на пилота.

– Хотя ты справедливо ожидаешь разноса от «Гео Галы» за срыв программы исследований, спешу тебя успокоить. Боссы учли обстоятельства того, что случилось на Салактионе, потому оргвыводов не будет. Пока. Я не знаю, когда они найдут тебе нового пилота, потому…

Собеседник загадочно умолк, Чарли и Лев Саныч переглянулись.

– Надеюсь, ты успел оценить мой сюрприз. Моника – не просто секс-андроид! Это – новое поколение с физиологией, почти идентичной человеческой! Ее искусственный интеллект… Короче, инструкция в следующем файле, сам почитаешь, мне было некогда. Надеюсь, она не просто скрасит тебе долгие недели одиночества, а станет настоящей напарницей. Вдохновит тебя на научные подвиги!.. Потому что о твоих эротических похождениях на Хэнкессе ходят легенды.

Невидимый собеседник сделал паузу, чтобы Лев Саныч успел покраснеть.

– От себя добавлю, что у Моники процессор помощнее той рухляди, которой «Гала Гео» снабдила тебя для изучения Салактионы. Короче, читай инструкцию, там есть все… в том числе, как настроить робота на себя… С днем рождения, папа!

– Вот, засранец, не забыл…

Абуладзе залпом допил бокал, наклонился над клавиатурой и отправил инструкцию на принтер. Несколько листов вывалились из сложенного лотка для бумаги на пол.

Профессор поднял их, сложил в пачку и взглянул на пилота. Чарли Кутельский замер в прострации, с открытым ртом.

– Мамочки! Я влюбился в секс-куклу…

***

Чарли выбежал на платформу и сделал несколько кругов, то и дело натыкаясь на перила. Дождь кончился. Когда пилот взял себя в руки и вернулся в дом, Абуладзе изучал инструкцию.

– Моника, секс-робот 16 класса, модель «Муза». Чарли, а знаете, что означает ее фамилия? Витовв?

– В нее попала молния?! – пилот ответил вопросом на вопрос.

Абуладзе пожал плечами и продолжил гнуть свою линию:

– Визуальность, интеллект, тактильность, прошу прощения, оральность…

Кутельский вспомнил губы Моники:

– А «ВВ»?

– Вызов и вознаграждение.

– Тьфу, получишь вознаграждение, если ответишь на вызов, – переиначил пилот, – Мы найдем способ ее реанимировать?

– Мне нравится, что вы не сдаетесь, маэстро! Конечно, найдем. А пока, помогите.

Они перенесли Монику в ее спальню, поставили на кровать. Абуладзе заметил открытую крышку розетки.

– Обратите внимание, постель не расправлена.

Пока Лев Саныч ходил за инструкцией, Кутельский с выражением обреченности на лице рассматривал обнаженное тело робота. Никаких признаков растительности на теле, кроме головы.

– И в туалете я с ней ни разу не сталкивался. А вы?

– С вами да, с ней нет. Здесь интересно написано, – Абуладзе поднес лист к самым глазам, потому что включить свет ярче не догадался, – Потребляет все виды органической пищи, что и человек.

– А электричество? – Чарли указал на открытую розетку.

– Про электроэнергию написано так. «Дозарядка аккумулятора робота до ста процентов возможна при помощи сети электропитания только после использования остальных ресурсов обеспечения и обязательного воздействия на рецепторы робота согласно его профилю». – Абуладзе едва хватило дыхания прочесть предложение вслух, – Вы что-нибудь понимаете?

– Пока нет.

Лев Саныч еще раз сверился с инструкцией, запустил руку в волосы Моники и надавил на затылок. Со щелчком открылась крышка, но вместо мозгов Кутельский увидел две гладкие панели: одна – для индикации, вторая – для сенсорного управления. Абуладзе тут же ткнул в нее пальцем. В углу темного экрана вспыхнула красная циферка – 1%.

– Ни виртуальной клавиатуры, ни диалогового окна, – сокрушенно констатировал профессор.

Он потеребил пальцами край пульта управления, оттуда вывалился тонкий провод с универсальной вилкой на конце. Абуладзе обрадовался и немедленно воткнул вилку в розетку. Ничего не произошло.

– Ни черта не понимаю.

Кутельского передернуло от вида любимой девушки с распахнутым пультом управления на затылке. Он ушел на кухню и занял кресло Льва Саныча. Взял бутылку, поболтал ею, избавляясь от осадка, крикнул:

– Профессор, почему у вас нет виски?

Лев Саныч не ответил, вернулся в лабораторию и молча продолжил читать инструкцию.

– Чего вам непонятно? – не мог угомониться Чарли. – Сказок своему сыну не читали что ли? Питание от сети начнется потом, а пока мы должны ее «обогреть, накормить, напоить, спать положить…». Девушке-роботу требуется забота. Как человеку.

– Бред какой-то. Попоной я ее накрыл. Что теперь? Супом ее накормить?

Чарли от сравнения Моники с лошадью снова передернуло.

Профессор не заметил и продолжил рассуждать:

– Зачем роботу 16 уровня такие сложности? Должно быть простое решение. Может, еще какую-нибудь сказку вспомните?

Не дождавшись ответа, Лев Саныч ушел в спальню, а Чарли снова наполнил бокал.

– Получается, она вдохновила меня на шедевр, потому что у нее такая программа? Муза?

Он не стал допивать пиво, прошелся по комнате, отыскал саксофон, осмотрел его на предмет повреждений. Швыряние на землю не могло не сказаться на инструменте. Потому Кутельский включил режим диагностики, а затем программу настройки.

Из спальни раздался стон. Женский. Чарли влетел туда пулей. Девушка лежала на спине, повернув голову набок, ее руки были выпрямлены вдоль тела, но колени оставались согнутыми. Профессор потирал руки и заглядывал в открытый блок управления.

– Заряд пошел! И все-таки я – красавец!

– Что вы с ней сделали?

– А вот не скажу! – хихикнул Лев Саныч. – Вспомнил еще одну сказку!

Комплекс входящей связи хрюкнул, и усталый женский голос произнес:

– Мэй дэй…Мэй дэй…

– Мэй-дэй, – произнесла Элизабет всепланетный сигнал бедствия и удивилась спокойствию своего голоса, – Мэй-дэй.

Прошла минута, прежде чем радиостанция проскрипела:

– Але… Геостанция Салактионы-1 слушает вас. Прием!

– Правда? – Элизабет обрадовалась, но тут же всхлипнула. – Здесь все мертвы.

– Кто вы и что происходит?