Мари-Лор пообещала: «Я сниму тебе жилье недалеко от Нины и Адриена…» У них будут стипендии, а еще они смогут найти небольшие подработки на стороне. Трое детишек из Ла-Комели чертят линии общей судьбы: Адриен пойдет на первый курс, Этьен попробует поступить в полицейскую школу, Нина посвятит себя изящным искусствам. Они открыты всему, но доминирует общая тайная мечта: творить музыку. Играть в барах.

На улицах. В метро. Записать альбом.

Этим вечером я не отхожу от Луизы и наслаждаюсь этим счастьем, запиваю его портвейном Жозефины. Она напоминает птичку, озабоченную своими делами и готовую улететь. Никогда не забуду, с какой гордостью Пьер Бо смотрел на внучку, каким счастливым было лицо Мари-Лор. Она наплевала на недовольного мужа и без конца угощалась мартини. Все родители улыбались, а мы чувствовали невероятное облегчение: дело сделано, степень бакалавра наша!

Раз десять звучит один и тот же тост: «За здоровье наших детей!»

Я тогда сделал потрясающее открытие. Оказывается, можно жить как в раю в плохой квартире на пятом этаже без лифта. Люди, а не вещи делают место обаятельным, радость нельзя купить, она возникает из воздуха, если его обитателям хорошо. Тем вечером мне дарили счастье наши надежды, наша молодость, родители, с их верой в нас, и дар судьбы, позволивший нам расти вместе в этой провинции, которая так усердно (кто-нибудь скажет, что слишком усердно) защищала нас.

Ну а я? Что будет со мной? Какой выбор сделаю я?

После аперитива у Жозефины новоиспеченные бакалавры назначают встречу на десять вечера, на берегу Лесного озера. Приказ: принести как можно больше бутылок.

Мы собираемся вокруг огромного костра, человек сто, в том числе ученики Луизиного класса. Этьен привез свой магнитофон и две колонки. Мы пьем пиво, виски и танцуем под Nirvana, Брюса Спрингстина, NTM[75], Máno Négra[76], iAM[77], голосим хором KOD[78]:

В 23:00 почти все оказываются в воде, в одном белье, а некоторые ребята вообще без всего. Девчонки остались у огня, не пожелали раздеваться прилюдно, в том числе Луиза и Клотильда.

Последние гуляки расходятся под утро.

Пятница, 15 июля 1994

Пьер Бо привозит Нину к офису «Транспортов Дамамма». Он не хотел, чтобы она летом работала в почтовом департаменте, хотя ее бы точно взяли – детям служащих отдают предпочтение. Его внучка больше никогда даже близко не подойдет к письмам и открыткам. Он не знает, что девочка по-прежнему роется в его сумке, утаскивает к себе в комнату некоторые конверты и упивается чужими словами. Это как тайный порок, он сильнее ее.

– Желаю хорошо поработать, малыш…

Он всегда звал так Нину, и в детстве она спрашивала: «Дедуля, почему ты говоришь малыш, я же девочка, значит, я женского рода?» Пьер отвечал: «Зато сердце мужского[79]. А ты мое маленькое сердечко…»

– До вечера, дедуля.

Нина подходит к стойке и представляется:

– Добрый день, я Нина Бо и сегодня начинаю у вас работать.

Получить это место помогла Мари-Лор. Она заполнила анкету и лично отдала ее своему другу-кадровику. Нину ведут в кабинет, где она будет работать полтора месяца, заменяя ушедшую в августовский отпуск мадемуазель Далем. Ее всему научат за десять дней: «Увидите, ничего сложного, будете получать и отправлять факсы, систематизировать счета в алфавитном порядке – это внизу, в подвале, печатать письма».

– Знаешь Word?

– Да.

– А как насчет орфографических ошибок?

– Справляюсь…

В этот самый момент Этьен сидит на заднем сиденье родительской машины рядом с Луизой и радуется, что утром покинул Ла-Комель. Клотильда ему опротивела, он больше не может ее видеть. Когда она намекнула, что, возможно, приедет повидать его в Сен-Рафаэль, он не задумываясь брякнул: «Меня там не будет. В этом году мы поплывем на яхте вокруг Корсики».

Вранье. Ну и ладно. Девица его достала. Вот ведь странность: можно любить человека, все в нем любить – его запах, тело, вкус слюны, голос, а потом взять и в мгновение ока возненавидеть! Это как вспомнить, что у заезженной с одной стороны пластинки есть еще и другая. И ты не опознаёшь записанную там музыку. Этьен физически не способен находиться рядом с Кло. Она пиявка, ядро на ноге каторжника. Сизифов камень. «Ты меня любишь? Честно? Поклянись, что не бросишь!»

«Не поклянусь, – думает он. – Брошу».

Луиза о чем-то задумалась. Читать она не может, ее укачивает.

– Ты влюбилась в Адриена? – спрашивает Этьен, понизив голос до шепота, чтобы не услышали предки.

Онемевшая от изумления девочка несколько секунд смотрит ему в глаза.

– Ты первый раз спросил меня обо мне. Обычно ты открываешь рот, если хочешь что-нибудь попросить или требуется, чтобы я соврала и прикрыла тебя.

– Ты маленькая гадюка! – обижается Этьен.

Он отворачивается, притворяется, что смотрит в окно.

– Да… Да, я в него влюблена. Ты же заметил?

Этьен смотрит на сестру с подозрением.

– Я был уверен… Вы переспали? – спрашивает он – агрессивнее, чем хотел бы.

Луиза пожимает плечами, краснеет и мгновенно замыкается в молчании. Этьен понимает, что сестра не скажет больше ни слова до самого Сен-Рафаэля.

Адриен смотрится в зеркало в ванной и говорит себе, что в конечном итоге будет не таким уж и уродливым, потому что все больше походит на мать. Он стал изящнее. Высокие скулы, тонкий нос, губы полнее, чем он рассчитывал, зубы ровные и белые. Сдав экзамен «с отличием», он одержал победу, и в его ореховых глазах зажегся огонь. Он все так же строен на грани худобы, но времени впереди много, авось поправится. А вот подрастет вряд ли, не станет выше метра семидесяти пяти. Что

Адриен ненавидит, так это свою молочно-белую кожу. Он бы душу дьяволу продал за медный загар Этьена, а у него бледное лицо и круги под глазами. Ничего, вот наступит лето… А в Париже он точно будет выглядеть лучше.

Сегодня он начинает работать – как Нина. Будет получать минимальную заработную плату, заправлять машины перед супермаркетом и собирать деньги за возвращенные газовые баллоны. От столицы его отделяют два месяца, а пока не все ли равно, чем зарабатывать на хлеб насущный?

Воскресенье, 31 июля 1994

Нина и Адриен трудятся уже две недели.

Чуть больше месяца до Парижа…

Они лежат рядом на огромном махровом полотенце и мажутся маслом для загара. Адриен предлагал поехать на Лесное озеро, но Нина предпочла городской бассейн. Синюю воду своего детства. Синеву и запах хлорки на коже, неизменные приметы лета.

– Жутко воняет! – возмущается Адриен. – Странная ты все-таки…

– Я странная?! – вскипает Нина. – Кто бы говорил!

Ей нравится, как весело орут дети, плюхаясь в воду с тумб, и вкус шоколадного эскимо во рту. Адриен уснул. Она слушает его дыхание. Каждый вечер они звонят Этьену из телефонной будки, рассказывают, как провели день, просто болтают. Нина задает вопросы о море. «Хорошее море…» – неизменно отвечает Этьен. Он попросил их никому не говорить, что с ним можно связаться, особенно Клотильде. «Заметано, не волнуйся. Да мы с ней и не встречаемся, она вроде работает в пиццерии в порту».

Главное в работе Адриена – быть очень внимательным и аккуратным. Он берет деньги, протирает ветровые стекла, слушает радио в палатке в ожидании следующего клиента. Все путем, дни проходят быстро.

Нина чувствует то же самое. Секретарская работа ей нравится, напоминает американский сериал. Кроме того, в ее жизни появился Эмманюэль Дамамм и перевернул все с ног на голову. Сын патрона, двадцатисемилетний меланхоличный красавец, не выпускает ее из поля зрения. Они не заговаривают друг с другом, разве что обменяются парой-тройкой слов. Ему нечего делать в клетушке Нины, нет повода задавать ей вопросы. У Эмманюэля имеется личный помощник, решающий все вопросы. Нужно куда-нибудь его завлечь, но куда? Лучшее место – Клуб 4, в субботу. Прежде чем она уедет в Париж, они должны поговорить.