Операция прошла успешно, мудрец выздоровел и еще много лет служил Всевышнему, наставляя Его народ. А весь Казимеж несколько дней говорил о щедрости реб Лейба, широте его души и его великой заслуге спасения жизни человеческой. Но потом и это забылось, стихло, стерлось в памяти, потихоньку погружаясь в мягкую тину забвения.

Спустя год после тех событий приснился реб Лейбу сон. Явственный, четкий, словно и не сон, а явь, причем более реальная, чем настоящая жизнь.

Во сне поднялся реб Лейб на Небеса и оказался у врат в Ган-Эден, рай. Перед вратами стоял серебряный стол, на нем лежала золотая книга. Белый, точно вылепленный из снега ангел перелистывал книгу, то и дело слюнявя указательный палец.

– Что это за книга, – спросил реб Лейб, – и почему она золотая?

Ангел не удивился ни вопросу, ни самому появлению на Небесах реб Лейба, а спокойно ответил:

– Сюда вписаны имена тех, кто удостоился своими руками или с помощью своего имущества спасти жизнь другого человека. Для них врата в Ган-Эден открываются сами собой, без моего вмешательства.

– А можно поглядеть, нет ли в этой книге моего имени? – робко спросил реб Лейб.

– Разумеется, можно, – ответил ангел, сплюнул на палец и принялся быстро перелистывать страницы.

«Вот незадача, я же забыл сказать, как меня зовут», – подумал реб Лейб.

– Вы на Небесах, дорогой реб Лейб, – не поднимая головы, произнес ангел. – Помните об этом.

«Вот черт, то есть Бог, – дернулся реб Лейб. – Действительно, зачем ангелу мои подсказки?»

– Нашел! – воскликнул ангел. – Полюбуйтесь.

Он повернул книгу и жестом пригласил подойти ближе. Реб Лейб осторожно придвинулся почти вплотную к столу – ах годы, ох глаза! – и с трепетом посмотрел.

На золотой странице крупным ровным почерком дорогого сойфера-писца были выведены в столбик имена. Буквы самого верхнего имени светились так, словно были написаны не чернилами, а огнем. Свое имя Лейб нашел в середине столбика и с облегчением перевел дух.

– А кто этот, самый первый? – спросил он, указывая на светящиеся буквы.

– Это нищий реб Йоси. Он пожертвовал другому нищему Хаиму три злотых, которых тому не хватало для покупки лекарства. Хаим купил микстуру, выпил и выздоровел.

– Мм… – в недоумении промычал реб Лейб. – Вы позволите задать еще один вопрос?

– Да сколько угодно, – ответил ангел. – Я вижу, сегодня ваше любопытство пребывает в неплохой форме.

– Почему имя этого реб Йоси светится, ведь он пожертвовал всего лишь три злотых.

– Вы хотите спросить, – уточнил ангел, – почему не светится ваше имя? Вы ведь тоже спасли человека, но пожертвовали в десять раз больше.

– Ну-у-у, в общем-то, да, именно это я и хотел спросить, – признался реб Лейб.

– Поступок реб Йоси остался в безвестности, а о вашем говорил весь Казимеж. И вам это было очень приятно, и грело ваше самолюбие, и тешило вашу гордость.

– Вовсе нет, я совсем…

– Вы на Небесах, уважаемый, – оборвал его ангел. – Помните об этом.

Реб Лейб сник, понурился, опустил голову долу.

– Жаловаться не на что, – продолжил ангел. – Большую часть награды за свой поступок вы уже получили.

– Но я ведь не предполагал, я не думал…

– Если бы вы подумали, то попросили бы шнореров сохранить все в тайне. Это первое. А второе, триста злотых для вас пустяк, безделица. Зато для реб Йоси три злотых были все его деньги на тот момент. Деньги, на которые он должен был поесть сам и принести еду домой. И тем не менее он их отдал, да еще ни слова не промолвил. Поэтому его имя первое в списке и сияет Божественным светом, а ваше только в середине.

Реб Лейб тяжело вздохнул.

– Не вздыхайте, не вздыхайте уважаемый, – произнес ангел. – Сколько людей отдали бы все на свете, чтобы оказаться даже в самом конце этого списка. А вы уже там, вписаны на золотую страницу, и вычеркнуть ваше имя из неё никому не под силу.

Реб Лейб проснулся в холодном поту. Долго не мог прийти в себя, постился до вечера, пожертвовал большую сумму на сиротский дом, сделав это в полной тайне, через подставных лиц. А на следующий день, успокоившись, решил записать эту историю. Чтоб послужила она наставлением не только его детям и внукам, но и многим другим людям.

Лет двести пятьдесят тому назад жил в Кракове богатый еврей по имени Мешулам. По-настоящему богатый, крупный торговец. Есть люди, которые все, к чему прикасаются, обращают в деньги. А есть и наоборот…

Написано в старых книгах: кто хочет разбогатеть, пусть займется торговлей. Тяжело трудится на своем поле крестьянин, гнет спину за станком ремесленник, протирает штаны чиновник и все еле сводят концы с концами. Только купец, поймав удачную сделку, может из ничего, почти из воздуха, заработать большие деньги. Но для этого нужны удача и особый склад ума.

И первым и вторым Всевышний щедро оделил Мешулама. Поэтому к сорока годам он разбогател и мог уже до конца жизни не работать. Ни он, ни его дети.

Господь Милосердный создал наш мир уравновешенным и удерживает его в равновесии пять с половиной тысяч лет. Понимают это не только те, кто читает священные книги, достаточно внимательно и честно поглядеть на окружающую человека реальность, чтобы выучить о ней многое. Так родились пословицы: «не все коту масленица…», «бодливой корове Бог рогов не дает».

И хоть мог Мешулам без труда прокормить большую семью, ребенок у него был только один, и к тому же поздний. Долго они с женой ждали, все глаза проглядели и почти утратили надежду, как вдруг чудо произошло. Хороший получился мальчик: книгочей, почтительный сын, вежливый, деликатный. И очень способный. Ни у кого не было сомнения, что из Йонатана получится раввин, знаток Писания, и, вполне вероятно, один из руководителей поколения.

К шестнадцати годам он уже прошел весь Талмуд и взялся за раввинские респонсы. А по ночам юноша поднимался на второй этаж синагоги, задергивал плотнее занавески на балконе, отделяющие женскую половину, и открывал книгу «Зоар».

Задергивание занавесок носило чисто символический характер, ведь синагога была абсолютно пуста, но тем не менее тот, кому надо было увидеть юношу за неразрешенным занятием, увидел. Не зря, ох не зря, каббалой разрешено заниматься только женатым мужчинам после тридцати лет. Возраст, жена и дети, словно якорь, держат каббалиста, не давая ему оторваться от реальности и улететь за духовыми вихрями.

Как-то вечером Шейна, жена Мешулама, накрывала стол для ужина. Служанок в доме хватало, но она всегда делала это своими руками.

– Пища, которую я подаю мужу и сыну, станет частью их тел, то есть ими самими. Я хочу, чтобы вместе с фаршированной рыбой, бульоном и куглом в них вошла частица моей любви.

Шейна аккуратно расставляла столовые приборы, как из прихожей послышались шум и изумленный вопль служанки. В столовую влетел Йонатан и, сверкая глазами, уселся на свое место. Его лицо исказила гримаса гнева, правая щека дергалась, а руки беспокойно ерзали по скатерти.

– Что случилось, Йонале? – спросила изумленная Шейна. До сих пор ей еще не доводилось видеть сына в таком состоянии.

– Там эта тварь, – трясясь от гнева, пробормотал юноша. – Усы растопырила, на меня смотрит.

– Какая тварь, сыночка, о ком ты говоришь?

– С ушами и хвостом – вот какая.

Шейна продолжала недоумевать, как в комнату, утирая слезы, вошла служанка.

– Что случилось? – немедленно спросила Шейна.

– Йонале Марту ногой пнул, – еле выговорила служанка. – Она, бедолага, через всю прихожую перелетела, ударилась о стену и встать не может.

Марту, большую серую кошку, в дом не пускали. Много лет назад ее взяли для ловли мышей на кухне и в подсобных помещениях. Марта честно исполняла свои обязанности, пока не состарилась. Теперь она почти все время дремала на рундучке в прихожей. Йонатан вырос вместе с Мартой и в детстве часами играл с ней. Повзрослев, он перестал забавляться с кошкой, но, проходя мимо рундучка, всегда ласково проводил рукой по шелковой спинке.