В один из вечеров, когда жаркое солнце уже практически скрылось за горизонтом бесконечной водной глади, окрашивая все небо в розоватый оттенок, я нашел Дерека в стороне от привычной компании. Он смотрел вдаль, опершись на планшир. Не собираясь отвлекать его от каких-то тревожащих его мыслей, я, было, направился к корме, где собирались за столом Абазир, Салим, Абдул — состоявший старпомом на «Джиннах» и Вашрин — начальник охраны каравана.

— Совор, — позвал меня Дерек, не отрываясь от созерцания заката. — Не уходи.

— Я просто не хотел отвлекать тебя от дум, — я встал рядом с ним.

— Это не думы, — он улыбнулся. — Всего лишь глупые вопросы, на которые простой глупец вроде меня ответить не может.

— Нужно иметь достаточно ума и мудрости для того, чтобы признать себя глупцом. Не каждый ученый на такое сподобится, — я ненадолго затих и после продолжил. — Так что тебя беспокоит?

— Я все думал… На Туурниле люди верят в аэриев и в лордов Дарса. И я верю. (Как не верить, когда был в «гостях» у лорда, а сам в какой-то степени являешься частью деяния аэриев). Но савры верят в своего божественного императора, а харлы в духов предков. Как такое может быть?

— О, Дерек. На этот вопрос не могут ответить лучшие из умов. Люди верят в то, во что хотят верить, или не верят вовсе. Каждый будет утверждать, что именно ему виднее как было и что есть на самом деле. Но это же не обязательно так, правда? Я, как ты выразился, тоже часть деяния аэриев и также в них верю, и мало того, я видел их своими глазами. Но я не берусь утверждать и с пеной у рта доказывать, что это истина. Нет… этого, пожалуй, никто не может. Посему и живут различные верования. Все они правдивы, только трактуют одинаковые вещи по-разному.

Солнце уже совсем скрылось, оставив только маленький проблеск на небе. Тишина, которая наступила после моих слов, быстро развеялась песнями харлов, которые те очень любили. Под пение и музыку мы так и стояли, смотря на море, обдумывая сказанное.

Лежа на скрипучей кровати каюты в трюме, я вспоминал все эти дни плавания, размышлял и обдумывал все сказанное. Но размышления мои прервались, когда с палубы донесся крик «Капаш! Капаш!», что с харлийского значило «земля». Я поспешил подняться из трюма взглянуть на берег. Впервые за четырнадцать дней вновь виднелась земля, не считая островов Адаль-даран, которые мы обошли стороной (за то, что они слыли пристанищем работорговцев южных морей) три дня тому назад. «Три джинна» неслись к Хардрассалу. Впереди виднелась Гарадская бухта. В лучах полуденного солнца, стены портовых построек из песчаного кирпича были точно золотые. А чуть поодаль от порта должен был быть и сам Гарад. Но над городом нависла зеленоватая туманная дымка, словно он не хотел, чтобы его увидели, и не жаждал встречи с гостями.

— Ха-ха, — Салим встал рядом со мной. — Ну, вот и добрались! Гарад! — он смачно сплюнул за борт. — Помойка, каких поискать.

— Не думаю, что все настолько плохо, — ответил я. Рассказов о Гараде и об Арикании было предостаточно, но ни один на корабле, будь то моряк или торговец не отзывался лестно об этой стране.

— Сам скоро увидишь, друг. Постарайтесь только не лезть в дела савров без лишней на то необходимости.

— Это Дереку надо говорить, — отшутился я.

— Нет, друг. Это касается тебя. Он то, как я смею судить не эльф. А вот ти другое дело.

— Догмы Великого суда? — уточнил я.

— Ага. Все из ваших, кто приезжает сюда, дальше порта не виходят. А если и виходят, то только в повозках с ратью охрани.

Я поблагодарил Салима за совет. Он откланялся, чтобы контролировать заход в порт.

Савры… Их неприязнь к эльфам доходила до абсолюта. И народ, и Инквизиторий могли растерзать заживо любого нера, что отважился ступить на их земли. Поэтому для неров гавань была единственным местом в Арикании, где могли заключаться сделки, без опаски за свою жизнь.

«Три джинна» вошли в гавань и уже приставали к одному из причалов. Дерек с вещами сидел на палубе и ждал, когда можно будет сойти на берег. Я же только отправился за сумками. Уложив оставшиеся книги и вещи, я взял маску. Всмотрелся в прорези для глаз, в трещинки. Отогнав воспоминания, я надел ее и накинул капюшон мантии.

С Дереком мы встретились уже на берегу. Он разговаривал с Абазиром.

— Совор, Абазир говорит, что у нас еще несколько часов до отъезда.

— Да, пока разгрузимся, пока перетащим все до станции и наймем погонщиков, — отвечал он и потер бородку. — На закате я буду ждать вас у башни погонщиков, что подле главних ворот. Вещи и лошадей можете оставить нам, все равно потом грузить на ша’акридов.

— Мы поедем не на конях? — удивленно спросил Дерек.

Абазир рассмеялся.

— Тут ехать на лошади — верная смерть. Кругом болота и топи. Чтоби добраться до Слез и дальше, да и с таким грузом, ми всегда пользуемся ша’акридами — местная живность. Вам они понравятся.

— Да, особенно вонь от них, — добавил проходящий мимо Шарим.

— И мерзкие жвала, — рассмеялась Захра, командующая разгрузкой.

— Да ладно вам, — растянул губы в улыбке Абазир. — Эти многоножки — единственный способ бистро преодолеть топи.

— Я много чего видел… но на многоножках еще не ездил, — ответил я.

— Ничего, ничего. Это ничем не хуже лошадей или вербалов. И так, я и мои люди будем собираться у башни погонщиков, ви ее сразу приметите, не пропустите. Надеюсь, вас не придется долго ждать?

— Мы будем вовремя, — заверил Абазира Дерек. — Если не заплутаем в этом городе…

— О, об этом не беспокойтесь. Ями ви никогда не пропустите. А там ноги вас только так понесут к главним воротам, — засмеялся он в ответ, а потом посмурнел и серьезным тоном добавил. — Только постарайтесь не задерживаться в Ямах, это отвратное место. Не желаю, чтоби такие хорошие люди, как ви, нашли там свою погибель.

— Не беспокойся за нас, Абазир, — поспешил успокоить его Дерек. — Уж мы-то сможем постоять за себя.

Абазир откланялся, чтобы проследить за разгрузкой.

— Оставляем тебе, — сказал Дерек Захре, укладывая свои сумки к многочисленным ящикам, бочкам и мешкам. — И красавцев наших оставляем — указал он на наших коней, которых уже свели с корабля на берег. — Ты уж пригляди.

— Ха! Какой наглец! — с улыбкой отвечала Захра. Приятная женщина. Хрупкая на вид, но крепкая внутри. Соленый ветерок развивал ее шаровары и темные волосы. — Уж пригляжу. Но если они вдруг убегут, то я тут не причем, ясно тебе.

— Я очень вас прошу, сударыня, — он улыбнулся в ответ.

— Иди уже. А то отдам их первому встречному. И вещички твои в придачу.

Он лишь рассмеялся. Я положил свои сумки в общую кучу и поблагодарил Захру.

Напоследок мы попрощались с Салимом, пожелали ему попутного ветра и, наконец, осуществить свои мечты. После чего пешком направились по мощеной улице вглубь квартала.

В порту было полно народу. Моряки, торговцы, рыбаки. Все разгружали или только грузили товар на галеи и шхуны. Поодаль от причалов расположились прилавки с товарами, в основном рыбой, крабами, водорослями и прочим. За лавками выстроились складские помещения. Пестрели вывески сплошь на харлийском, и о том, что там было написано, можно было только гадать.

Квартал был залит солнечным светом. От морского ветра было свежо, несмотря на большое скопление народа. По довольно широким улочкам, по которым иногда проезжали груженые телеги, мы вышли к площади. В ее центре стоял широкий колодец. А по соседству расположился хак’сил — харлийский храм. Невысокий четверик, от которого отстояла башня, сужающаяся к верху. Четверик соединялся с башней крытым переходом на высоте второго этажа. Башня увенчивалась символом — полукругом, из которого выступал треугольник, оканчивающийся пятиконечной звездой — корабль Хаара, последовавший знамению духов предков, который привел харлов на Хардрассал.

Согласно Мхакал’Татджу — верованию харлов в духов предков — основное здание было посвящено духу-прародителю — создателю и тому, кто сопровождает души к родным в Благие земли, местному подобию Аэра. Отстоящие башни символизировали остальных четырех духов: духу-отцу, духу-матери, духу-сыну и духу-дочери. Поэтому вокруг здания их могло быть и четыре, но в порту стояла лишь одна. Как рассказывали нам на корабле, посвящена она Духу-отцу, которому молятся мужи перед отплытием.