Однако в привычном хаосе есть и новые детали: на плите стоят кастрюли, а в доме пахнет обедом. Настоящим обедом, а не разогретыми остатками вчерашней еды навынос. Отличное начало каникул!

– Привет, мальчики. Как дела в школе? – спрашивает мама, не поднимая глаз от холста.

– Мам, у тебя же вроде только один сын, если я все верно помню.

– А мне показалось, вы пришли вместе. Ты и Кайо из пятьдесят седьмой. – Мама оборачивается и целует меня в лоб.

Я ничего не понимаю, но, похоже, она этого не замечает, потому что больше ничего не говорит. Я иду к себе в комнату отнести рюкзак… а там внезапно стерильная чистота и порядок. Мама сменила простыни, расставила вещи на полке и даже выудила из-под кровати залежи скомканных носков.

– Мам! Ты что с моей комнатой сотворила? Носки где? – кричу я.

– В комоде! Сам подумай, как неловко будет, если соседский мальчик придет к тебе в комнату, а там одиннадцать пар разбросано!

Одиннадцать? Вот это я даю.

Возвращаюсь в кухню, чтобы больше не орать через всю квартиру.

– А при чем тут соседский мальчик?

– Так я же говорила, он сегодня придет. Поживет у нас пятнадцать дней. Его родители уезжают на конференцию по пингвинам. Или на второй медовый месяц. Кто знает. Да неважно. Сандра попросила меня приглядеть за Кайо. Я слегка удивилась: он же не маленький. Ну да нам что за беда, парень-то хороший.

К концу маминой речи я уже в состоянии шока.

– Ничего ты не говорила! Не нужны мне сейчас гости, только не на зимних каникулах – да еще и на пятнадцать дней! У меня планы есть!

– Какие? Сидеть в интернете и запоем смотреть «Нетфликс»? – закатывает глаза мама. – Точно, крайне важные занятия, Фелипе.

Она слишком хорошо меня знает.

– Но… но… у него что, других родственников нет? Один пожить не может? Вы же с его мамой даже не подруги! Что это за люди, если боятся оставить сына-подростка дома одного, но запросто доверяют его посторонним?

– Ну да, мы не то чтобы дружим. Так, болтаем иногда в коридоре. Она всегда придерживает мне двери лифта. А еще мы много общались, когда вы с Кайо в детстве играли в бассейне. Хорошие были времена. Но не в том суть. Помоги мне убраться на кухне и накрыть на стол. Кайо вот-вот придет!

Ушам своим не верю. На моем потном лице застыло выражение ужаса. Я сейчас похож на одну из неудачных маминых картин.

Вы, наверное, думаете: да успокойся, чувак, подумаешь, соседский парень! Пожалуй, пришла пора рассказать вам о Кайо, мальчике из квартиры номер пятьдесят семь.

К нашему дому прилегает большая зона отдыха с абсолютно нетронутым теннисным кортом (ну серьезно, кто здесь играет в теннис?), видавшей виды детской площадкой и средних размеров бассейном, где в жару всегда многолюдно.

В детстве бассейн был моим личным океаном. Я часами плавал туда-сюда, разыгрывая сцены из «Русалочки». Именно там мы с Кайо и познакомились. Не вспомню, когда именно это случилось и как мы вообще завели разговор. Просто стали друзьями по плаванию, а все, что было до того, стерлось из памяти.

Толстого восьмилетнего мальчика никто не зовет жирдяем. Все считают тебя милашкой, щиплют за щеки и вечно на голубом глазу заявляют, как хотят тебя съесть. В хорошем смысле. Это странно, но все же приятно.

В восемь лет я не смущался бегать в одних плавках или прыгать в бассейн «бомбочкой» и всех забрызгивать. В том возрасте такое нормально. Так мы с Кайо и подружились. Мы никогда не были одноклассниками (он ходил в частную школу на другом конце города), но я всегда знал: если жарко, то спущусь вниз, а там меня уже ждет Кайо, чтобы поплавать вместе. Дождливые дни я терпеть не мог.

Мы никогда не вели беседы. Дети вообще в бассейне не разговаривают. Мы визжим, ныряем и соревнуемся, кто дольше просидит под водой. Вдобавок в любой момент из окна могла выглянуть мама Кайо, позвать его домой – и веселью конец. Она относилась именно к таким родителям – что орут из окна.

Где-то посреди всего этого веселья случился день, который навсегда остался в памяти. Мне было лет одиннадцать, мы почти весь полдень проиграли в акул и пиратов (я был пиратом, Кайо – акулой), и внезапно я без малейшего страха заявил: «А давай поиграем в русалок?»

Больше никто из детей не знал, что я люблю играть в русалок. Это было что-то очень личное. Я боялся, другие мальчики не оценят, если выяснят, что, ныряя под воду, я представляю себя Ариэль и тоже якобы держу на самом дне бассейна собственную коллекцию вилок, зеркал и всякой всячины.

Кайо же улыбнулся, скрестил ноги, изображая хвост, и ушел под воду. Не стал выяснять правила, не стал подчеркивать, что он непременно русал, а не русалка. Друг просто подхватил мою глупую фантазию, и мы до темноты играли в русалок. Лучший день в жизни.

После все слилось в один размытый вихрь. Чем старше я становился, тем больше стеснялся ходить перед Кайо в плавках. Сам не понимал, что со мной такое, но в двенадцать я уже не появлялся у бассейна без футболки. А в тринадцать и вовсе зарекся туда ходить.

В этом возрасте мое тело начало меняться, повсюду стали расти волосы, и появилась эта странная тяга поцеловать кого-то в губы. Мне хотелось, чтобы первым стал Кайо.

Даже нелепо, насколько сильно я в него влюбился. Но я ему совсем не ровня. Все равно что втрескаться в певца любимой группы: можно лишь наблюдать за ним издалека и мечтать.

Теперь-то понимаете всю глубину моего отчаяния? Толстый, гей, еще и влюбленный в парня, который даже на мое приветствие в лифте не отзывается. Все может пойти наперекосяк. Да все точно пойдет наперекосяк. Не успеваю я придумать план побега, как раздается звонок в дверь и мама идет открывать. А я, разумеется, еще сильнее потею.

Ну вот, началось.

– Заходи, заходи, – говорит мама, буквально втягивая Кайо в квартиру и поправляя ему челку.

Границы, мам. Границы личного пространства. Не забывай.

Я думал, Кайо придет со своей матерью и длиннющим списком инструкций. Но нет, явился сам по себе.

– Родители утром улетели в Чили первым же рейсом, – объясняет он моей маме.

Они минуты две ведут разговор, пока я просто молча торчу рядом. А еще стараюсь поменьше потеть и вести себя нормально.

– Сын! Помоги ему с чемоданом, – говорит мама, щелкая пальцами у меня перед носом и возвращая в реальность.

Реальность, где я закатываю в свою комнату огромный, с леопардовым принтом чемодан, полный одежды моего горячего соседа, с кем мне, кстати говоря, жить следующие пятнадцать дней. Глубоко вдыхаю и завожу багаж в угол, между шкафом и моим столом. Делаю еще один глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Прости, что столько вещей. Это все мама, – говорит Кайо, из ниоткуда возникая на пороге комнаты. Я слегка вздрагиваю, но прячу нервозность за натянутой улыбкой.

Молчу, не знаю, что сказать. Мне хочется блеснуть чувством юмора, но из трех шуток, которые приходят на ум, для понимания двух требуется хорошо знать сериал «Друзья», а третья почти наверняка оскорбила бы мать Кайо.

– Ребята! Обедать! – зовет нас мама, невольно выручая меня из неловкой ситуации.

– Я на секунду в душ и сразу приду! – кричу в ответ я, оставляю Кайо в комнате, а сам бегу в ванную.

В душевой наконец-то получается вдохнуть свободно. Вода помогает расслабиться, и я более спокойно взвешиваю ситуацию. Я умею общаться с людьми, я добрый, приятный (ну, наверное). А Кайо – просто гость.

Вроде вот как моя двоюродная бабушка Лурдес приезжает к нам в гости на День поминовения усопших. У нее здесь муж похоронен, и каждый год она остается у нас на неделю. Бабуля Лурдес любит во все блюда добавлять зеленый перец, а еще приглаживать мне брови, смочив палец слюной. Кайо так себя вести не станет (надеюсь), с ним будет легче.

После душа мне куда спокойнее, кажется, что все пройдет хорошо. Просто я в тысячный раз накрутил себя, раздув проблему из ничего. Пора уже привыкнуть. Посмеялся бы над собой, но вдруг становится не до смеха: чистую одежду-то я с собой не взял. В ванной лишь полотенце да кучка грязных вещей.