— Ты прав, — сказал я. — Люди могут подумать, что я пытаюсь тебя съесть.

Я вернулся в свою человеческую форму, и, к моему удивлению, Грейсон взял меня за руки и сказал:

— Правда, спасибо тебе, Альтаир. Ты спас мне жизнь, и я никогда этого не забуду.

Никогда еще человек не выводил меня из равновесия до этого момента. Я на мгновение потерял дар речи, растерялся и слегка смутился. Я не привык к благодарности. Люди никогда не благодарили меня, да я и не ожидал от них никакой благодарности.

— Делос и Райнор тоже, — сказал я. — Я не заслуживаю всех похвал. Но не за что. Я рад сказать, что тебя стоило спасти.

Грейсон рассмеялся удивительно чистым смехом, от которого в груди у меня разлилось тепло. Я не должен был этого чувствовать, ни к человеку-омеге, ни к человеку вообще.

— Ну, пока, Грейсон. Береги себя.

— Пока, Альтаир.

Я повернулся, перешел на бег, а затем подпрыгнул в воздух и выпустил крылья из спины. Остальная часть меня превратилась в дракона, и я, подхваченный восходящим потоком, вскоре оказался высоко над крышами домов. Я бросил взгляд вниз и увидел, что Грейсон смотрит на меня снизу, медленно уменьшаясь в размерах, его рука лежит на животе, и мое сердце кольнуло ноющим чувством. Я отвернулся и понадеялся, что с ним все будет в порядке.

Глава 5

Грейсон

Туманные ночи, были предвестниками холодного, сырого ветра, который дул с моря. Он пронесся по с старому порту Олд Шор и засвистел в извилистых переулках и над остроконечными крышами. Люди закрывали ставни, из труб валил дым, а я шел на север, туда, где жил мистер Форестер. Он был единственным человеком, которого я мог попросить об одолжении. Мне было неловко обращаться к нему, но у меня не было ни семьи, ни друзей, и я не собирался обременять Альтаира, незнакомца, который и так сделал для меня более чем достаточно, еще и своими проблемами.

— Я не знаю, чего ты от меня ждешь, — сказал мистер Форестер, стоя в дверях своей квартиры. — Я больше не твой босс. Таверны больше нет, у меня нет бизнеса, и у нас нет никакой связи.

— Может быть, вы найдете место, где я мог бы остановиться, — сказал я. — Кого-нибудь, кто мог бы дать мне работу.

— Ты что, не слышал меня? У меня ничего нет. У меня самого нет работы, пока таверна не будет восстановлена. Я не могу тебе помочь. Мне жаль.

Он закрыл дверь перед моим носом, и я не собирался просить дважды. Поскольку единственный вариант закрылся, это означало, что мне придется вернуться на верфь. Именно там я жил до того, как нашел работу в таверне после того, как Михаил меня бросил. Поэтому я пошел туда пешком, останавливаясь на рынках, чтобы купить одеяло, буханку хлеба и немного сыра. Я пересчитал оставшиеся монеты — их хватило бы на несколько дней, если бы я экономил. Я найду новое место работы и новое место для ночлега, я твердо знал, что смогу. Я должен был.

Я добрался до верфей к раннему вечеру, когда солнце только садилось, и, поев, сел у кромки воды, наблюдая за пролетающими над головой чайками. Я не чувствовал особого огорчения по поводу своего положения. Вчера я выплакал все слезы и уже смирился со своим положением. У меня это хорошо получалось. Я уже давно понял, что не стоит предаваться размышлениям. Я уже трижды терял свой дом: сначала с уходом отца, потом с Михаилом, а теперь еще и этот пожар. Все было временно.

Было холодно. Чертовски холодно. А у воды еще холоднее, после захода солнца ветер подул еще сильнее. На верфях было немного укрытий, и я нашел группу омег, собравшихся вокруг небольшого костра, к которому мне разрешили присоединиться, но из-за ветра любое тепло от пламени казалось ничтожным. Никто не заговорил со мной, когда поняли, что я беременный. Они держались на расстоянии, не желая рисковать и получить долю моей удачи. Я поискал вокруг и нашел место для ночёвки, где ветер не слишком дует и где меня не видно и, подложив руку вместо подушки, уснул.

На следующий день я проснулся с затекшей шеей и с болью в плече и понял, что кто-то умудрился стащить мою сумку с хлебом и сыром из-под одеяла. В панике я засунул руки в карманы и проверил, на месте ли мои деньги. Слава богам, они были на месте, но я должен был быть осторожнее.

Я задрожал. Всю ночь я так и не мог согреться, и хотя солнце уже взошло, казалось, что мое тело просто не сохраняет тепло. Я сидел в лучах утреннего солнца, плотно укутавшись в одеяло и обняв руками живот. Я должен был убедиться, что хотя бы ей тепло.

— Вот. — Девушка, примерно моего возраста с короткими черными волосами, подошла ко мне, протягивая помятую жестяную кружку с горячим чаем. — Выпей. Это поможет тебе согреться.

— Спасибо, — сказал я.

Она отдала кружку и быстро отошла. Я спросил, как ее зовут, но она покачала головой и села на большую деревянную катушку, в которой хранилась какая-то леска или веревка.

— Я видела, как они украли твою еду, — сказала она. — Они украли и мою. Альфы из трущеб.

— Альфы из трущеб?

— Так они себя называют. Они появились несколько недель назад и стали путать всех обитателей доков, красть вещи и доставлять неприятности. Ты должен быть осторожен. Они будут преследовать тебя, потому что ты… — Она похлопала себя по животу. — Легкая мишень.

— Спасибо, что предупредила, — сказал я. Чай был в основном водой, но я был очень благодарен, и он действительно помог избавиться от холода в теле.

В последний раз, когда мне пришлось остаться здесь, не было никаких «Альф из трущеб». Меня это не беспокоило бы, но с моим ребенком, которого нужно было защищать, нужно убедиться, что я в безопасности. Мне нужны деньги, чтобы выбраться из этой ситуации. Потеряй я деньги, и все стало бы намного сложнее.

Я покинул доки и отправился в город, где купил завтрак на рынке, а затем обошел всех владельцев ларьков, спрашивая, не ищут ли они работника. Я знал, что мне будет легче, если я смогу скрыть свою беременность, но это было невозможно. Я проходил мимо руин ларька, который сгорел во время пожара, ничего не осталось, кроме брошенной кучи обгоревшего дерева. Куда бы я ни пошел, я встречал лишь покачивание головы и неодобрительные взгляды, немой вопрос о том, где мой альфа. Мистер Форестер, каким бы ужасным он порой ни был, по крайней мере, был готов дать мне шанс.

Я пробовал обращаться в другие таверны, трактиры, к алхимику и гадалкам, и везде мне отказывали. Я обошел весь Олд Шор Порт, по крайней мере, столько, сколько смог. Было холодно, и я вымотался. Хотя я привык быть на ногах весь день в таверне, ходить на большие расстояния — совсем другое дело. Я снова остановился, чтобы поесть и отдохнуть, и в сотый раз пересчитал свои деньги. Как далеко я могу зайти? Если постараться, мне хватало на неделю еды или на ночь в гостинице. С хорошей теплой постелью. Это было так заманчиво, но я знал, что должен потратить деньги на самое необходимое. Гостиница не была первой необходимостью. Я должен оставаться сильным. Я должен верить, что мне что-нибудь подвернется. В конце концов, что-то хорошее должно со мной произойти.

— Ты мой счастливый амулет, — прошептал я ребенку. — Ты единственная, что случилось в моей жизни хорошего.

Когда набежали дождевые тучи, я тихо пожелал ей, чтобы она дала мне больше везения. Сначала пошел холодный моросящий дождь, а затем ливень. Я поспешил по улице и заскочил в таверну, в которой спрашивал ранее работу. Хозяин не обрадовался моему возвращению, особенно когда понял, что я укрываюсь от дождя и не собираюсь ничего заказывать, и велел мне уйти. У меня не было другого выбора, кроме как выйти под дождь и промокнуть. Я поспешил обратно к верфям, и к закату дождь смешался с холодным ветром.

Все разбежались с обычного места сбора в поисках укрытия и уже заняли все лучшие спальные места, так что мне пришлось искать по всей округе хоть какое-то сухое место, чтобы прилечь. Мое одеяло было таким же мокрым, как и все остальное, а крошечного костра, который я развел, едва хватало, чтобы согреть меня, не говоря уже о том, чтобы что-то высушить. Я говорил себе, что мне нужно переждать, что мне нужно растянуть свои монеты, что деньги на еду — важнее. Я был упрям, но упрямство — это все, что у меня осталось.