— Рори, просто попробуй пожить… Хотя бы несколько дней. Это ведь нейтральная территория. У тебя всегда есть путь для отступления.

Она правда… Я и сама уже думала об этом.

— А как думаешь, Демид сильно взбесится? Он ведь очень настойчиво просил меня держаться от Давида подальше. Мне бы не хотелось, чтобы еще и это стало какой-то проблемой. Все-таки важнее всего сейчас ваша свадьба.

— П-р-р-р… Тормози, сестренка. Свадьба состоится, как только корка с бровей слезет и я стану похожа на нормального человека. Это единственная проблема, и она решаема. А по поводу тебя и Давида… Демид здесь вообще ни при чем. Его это не касается. Я, конечно, должна быть на его стороне — он не любит Давида, а значит, и я тоже, но ты… Ты совсем другое дело. У тебя есть своя голова, глаза, уши… Да ты вообще у нас девочка без дефектов. Так что… Уверена, ты в состоянии понять, что за человек перед тобой и принять решение на его счет, — произносит Элла со всей серьезностью.

Как же все-таки я ее обожаю.

— Спасибо.

— Глупая… За что благодарности?

— Да за все… — втягиваю носом знойный воздух, ощущая, как на душе становится светлее и легче.

— Ты выглядишь почти влюбленной, — довольно подмечает Ариэлла и на радостях покачивается из стороны в сторону, заодно раскачивая и качели.

Ветер ударяет в лицо, чувство полета вводит в кровь инъекцию детской радости, и я вспоминаю сегодняшнее утро и свои эмоции, когда только-только открыла глаза и увидела его.

— Почти… — соглашаюсь я. — Эл, с ним так легко… Будто мы всегда были вместе, понимаешь? Это так странно.

— Конечно, понимаю, — улыбаясь отзывается Ариэлла, и я по глазам вижу, что она тянется мыслями к своему любимому.

Вот она точно выглядит влюбленной и счастливой, даже не смотря на то, что все совсем не так радужно, как бы хотелось. Не идеально, но это не портит сладость чувств.

— Может, Дем уже остыл и ждет тебя? — завуалированно ее отпускаю.

— А ты?

— А я, пожалуй, пойду посплю, а позже постараюсь выкрасть отца и сводить его в нормальный бар.

— Конечно, поспи… Ночами теперь тебе будет не до этого.

— От-ва-ли! — хохочу я.

Похитить отца оказывается проще, чем я думала. Не знаю, что находит на маму, но она без проблем отпускает нас с папой, даже не наградив прощальной лекцией о поведении и состоянии, в котором мы должны вернуться. Выбираем ближайший бар, что непохож на закусочную из девяностых. Такой здесь всего один, до остальных нужно добираться на такси, а на дорогу не хочется тратить драгоценное время. Занимаем с папой один из свободных столиков и тут же получаем меню от уставшего темнокожего официанта.

Лучи предзакатного солнца заглядывают сквозь широкие проемы между деревянных колонн и ласково гладят кожу. Влажный ветер осыпает поцелуями, а море шепчет издалека — расслабься. Но это непросто. Я так и не смогла заснуть после разговора с Эллой, но виновата в этом совсем не она. Давид. Точнее, отсутствие возможности с ним связаться. Все ли у него хорошо? Где он сейчас? Мысленно ругаю себя за лишние переживания, но не могу от них избавиться. А еще… Мне почему-то его очень не хватает, что странно по отношению к человеку, которого знаешь всего сутки.

— С чего начнем? — в предвкушении приятного вечера, спрашивает папа, разглядывая «карту бара». — Вино, вермут? Может, хочешь коктейль? Куба либре — классика, и всегда к месту. Ты же любишь такое. Нужно только уточнить, какой у них ром…

Киваю папе, а сама смотрю на полупрозрачную линию горизонта, где встречаются две стихии: вода и воздух. Такие сильные, такие огромные, но только вместе они представляют настоящую мощь. Причем ни одна из них не может ранить другую — вот это идеал для отношений.

— Рори… — зовет папа. — Если у тебя нет настроения…

— Нет! — поворачиваюсь к нему, резко тряхнув головой, чтобы привести себя в чувство. — Все хорошо. Я просто задумалась.

— И о чем же?

— Да ни о чем, — взмахиваю рукой для убедительности и улыбаюсь. — Может просто возьмем бутылку рома? На входе было написано, что ром в любое время суток делает вас не алкоголиком, а пиратом. Кажется, это нам очень даже подходит.

— Отличная идея, милая. Я только за.

За первым бокалом идет второй. Полностью проникаясь рассказами отца, слушаю о его приключениях на работе. Он у меня водитель дальних рейсов и никогда не возвращается без веселой истории. Помню, как в детстве, ждала его до ночи в день приезда и наотрез отказывалась ложиться спать, пока его не увижу. Он всегда привозил гостинцы нам с Эллой, маме — цветы и подарки. Эти дни были счастливее, чем новый год и дни рождения. Чувство воссоединения семьи до сих пор отзывается мурчанием в груди.

— Вот так вот мы и дотянули эту «семерку» до заправки, — говорит папа, а после внезапно замолкает, внимательно вглядываясь в мое лицо. — Дочь, тебя что-то беспокоит? Что-то случилось?

— Как тебе сегодняшний обед? — задаю встречный вопрос и подношу к губам прохладный бокал, в котором весело звенят кубики льда.

Вдыхаю сладкий запах ванили и делаю глоток, наслаждаясь вкусом карамели и меда с легкой пряной горчинкой. Папа в ответ пожимает плечами и на мгновение задумывается.

— Мясо было суховато.

— Я не о еде спрашиваю.

— А о чем? О наших будущих родственниках?

— Да.

— Хорошая семья. Дмитрий здравый мужик.

— А его сыновья?

— Тебя интересует мое мнение о ком-то конкретном? — с ухмылкой говорит отец.

Делаю еще один глоток, обжигая горло, и кладу в рот очищенную дольку апельсина, смягчая вкус. Папа для приличия ждет еще пару секунд мой ответ, а после качает головой и откидывается на спинку стула, складывая руки на груди.

— Так значит мне не показалось, — подводит итог он. — Тебе нужно мое отцовское благословение?

— Нет, — смеюсь я. — Просто твое мнение. Что думаешь о ссоре братьев?

— Скорее всего там не ссора, а обида. Я знаю Демида не очень хорошо, но вчера он был сам не свой из-за присутствия брата, который реагировал куда более сдержанно.

— Значит, Демид обижен на Давида? Что такого могло случиться?

— Да все, что угодно, милая. Твоя мама обижается на меня даже за то, что я сплю не на том боку или не говорю ей «будь здорова», когда она чихает. Вся суть в том, что обижаться мы можем только на людей, которых любим. Если тебе все равно на человека, то ты от него ничего и не требуешь, верно? А вот если тебе кто-то не безразличен, то обида — лучшая манипуляция, чтобы получить его внимание или любовь.

— Хочешь сказать, что Демиду просто не хватает брата?

— Возможно. Я не знаю всей ситуации, плюс, это близнецы… Тут все может быть куда сложнее. Но раз уж я здесь самый взрослый, то дам тебе совет — лучше не вмешиваться в конфликт двух мужчин. Что бы там не говорили: женщина — шея, куда повернет, туда голова и смотрит… — папа морщит лоб, выказывая явное несогласие. — Они должны сами разобраться. Только тогда это будет по-настоящему и искренне.

— Я и не собиралась лезть, просто хочу понять…

— Во что ввязываешься?

— Типа того…

— На обеде, когда я увидел, как на тебя смотрит Давид — мне захотелось дать ему по морде. А это значит, что у него к тебе точно что-то есть.

— У тебя свой индикатор определения симпатий?

— И он еще ни разу меня не подводил.

— Даже с Дядей Мишей? Тогда, на юбилее… — напоминаю отцу о веселом окончании его дня рождения и драке двух старинных друзей.

— Миша еще в молодости положил глаз на Алису. И это был не первый раз, когда он получил от меня за слишком длинный язык, — отвечает папа, самоуверенно ухмыляясь.

— И я все равно не могу понять, почему вы с мамой до сих пор вместе, — тихо произношу я, тяжело вздыхая. — Она нарядила тебя в рубашку и галстук сегодня. Да она… Просто невыносима!

— Рори, во-первых, твоя мать прекрасная женщина. Да, у нее непростой характер, но она все это делает только из лучших побуждений. Во-вторых, мне не сложно уступить ей. Надеть галстук, да хоть ласты! Мне важно, чтобы она чувствовала себя уверенно и спокойно.