Через эту грязь перешагнуть я не смогла. Да и не хотела. Это стало отличным поводом поставить жирную точку в том, что между нами. Если что-то вообще было, кроме голой физиологии.

– Вась? – позвал он меня.

– Эм?

– А ты по мне совсем не скучала?

Это был очень неожиданный вопрос, совсем не в стиле Грабовского, но я не растерялась.

– А ты по мне, скажешь, да?

Евгений ничего не ответил.

Впрочем, лишних слов здесь и не требовалось.

Я не следила за жизнью Грабовского, но в вакууме тоже не была. Поэтому птичка под названием «общественность» иногда подкидывала горячие новости.

Если не ошибаюсь, Евгений успел жениться. И развестись. И жениться. И развестись. И… В который по счету раз?

Я даже не бралась прикидывать. Для меня это оказалось слишком сложной жизненной математикой. В которой и участвовать-то не хочется, остается лишь радость, что не оказалась одной из бесконечного ряда разменных жен и любовниц.

Руся уже набрала полный пакет мандаринов, а теперь усердно пыталась их взвесить, чтобы налепить штрих-код. Вся моя суть рвалась к дочери, но и просто так уйти от Грабовского что-то мешало.

Женское любопытство?

– Женя? – позвала я, хотя не требовалось. Грабовский все так же стоял и смотрел на меня, не переживая, что его мороженое для друга совсем потеряет товарный вид.

– Да?

– Скажи, а почему ты так испугался самой возможности, что у тебя есть дочь?

Он не ответил сразу. Только глаза потемнели да губы сжались в тонкую линию.

Я уже и перестала ждать ответа. Грабовский был в своем праве – не мое дело лезть ему в душу. Чужие люди. Так, чиркнули друг друга по касательной в жизни и разошлись без драмы, истерик и лишних проблем, словно бы и не пересекались никогда.

– Есть люди, которые не должны иметь детей, чтобы не заставлять их зря страдать, – наконец выдавил из себя Грабовский. – Понимаешь?

– Нет, – честно ответила я. – Но это твое дело.

Любопытство осталось неудовлетворенным, но я быстро заткнула его куда подальше. Руся опять перетащила весь вектор моего внимания на себя.

А с Грабовским… Все же это была не моя история.

– Так, признавайтесь, дорогие дамы, чем промышляете? – спросил запыхавшийся Грач, едва появился на кухне.

Дима налил себе стакан воды и жадно осушил его буквально в несколько глотков.

– Не для мужских ушей, – строго заявила Марго.

– Обидно, – выдал Грач. – Даже для моих? А если подумать, милая?

Его жена осталась непреклонна. Мы уже с час обсуждали недавно произошедшие события и перемывали косточки представителям сильного пола.

Мир еще не придумал лучше терапии для нервов, чем сплетни с лучшей подругой под чашечку сладкого чая или вкусного кофе.

– Ты там взялся с малышней в прятки-догонялки играть, так и иди, милый, не отвлекайся, – отмахнулась Марго, на что Грач совершенно не обиделся.

– А где Руся с Саней засели, не знаете?

– Своих не сдаем, – резонно заметила я.

– Понял, – хмыкнул муж подруги и ушел искать этих непосед.

Я подперла подбородок кулаком, провожая Грача задумчивым взглядом. А ведь ему действительно нравилось возиться с детьми. Этот взрослый, серьезный, давно состоявшийся дядька получал от этого занятия истинное удовольствие. Я не могла перестать такому удивляться и даже капельку завидовать…

– Не жалеешь, что лишила Руси отца? – склонила голову набок Марго, тонко уловив мое настроение.

– Он сам себя ее лишил, – жестоко отрезала я. – Ты же все знаешь.

– Знаю. Но ребенку нужен отец. Особенно девочке, – продолжила гнуть свою линию она.

Я даже глаза выпучила от неожиданного поворота нашей беседы.

– У нее два любящих дяди, дед, к Грачу, опять же, она привязана. Руслана совершенно не обделена мужским вниманием.

– Мы обе прекрасно понимаем, это не то же самое, – покачала головой Марго.

Атмосфера из расслабленной вмиг стала напряженной, точно у нас над головами вдруг сгустились тучи.

– Ты что это, на стороне Дубравина?

– С ума сошла? – фыркнула подруга. – Я на твоей стороне и на стороне Руськи. Но…

– Но?

– Кто, кроме меня, еще скажет тебе, что ты поступаешь неправильно?

Перед глазами тут же встало многочисленное семейство Роговых. Те тоже были откровенные любители справедливости и рубануть правду-матку на досуге.

– Поверь мне, желающие найдутся. Нет чтобы поддержать…

– Я поддерживаю! – вскинулась Марго. – Хорошо, ты не стала ему говорить о беременности, тогда было не лучшее время, да и расстались вы паршиво. Я понимаю. Ты не стала сообщать о рождении Руськи – это я тоже понимаю, сама так сделала в свое время с Глебом, но…

– Я готова покусать тебя за эти «но».

Подруга хмыкнула и стянула со стола кусочек брынзы. В эту беременность ее невыносимо сильно тянуло на солененькое, остренькое и всякую вредную гадость.

– Раз уж Дубравин сам объявился в твоей жизни, ты не думаешь, что это судьба? Мне кажется, он должен знать о дочери, участвовать в ее жизни, помогать материально…

– У меня хватает денег.

– Развод обеспечил тебе отличную подушку безопасности.

Эти слова словно под дых мне дали. Да, Дубравин поступил даже благородно, не став устраивать жестокие битвы за раздел имущества и активов, но… Это не умаляло моей обиды на него, которая почему-то только разгорелась сильнее после нашей недавней встречи.

Время прошло, а я ничего не забыла. И все так же слишком непозволительно много чувствовала к человеку, который был отправлен в разряд бывших.

– Я не понимаю, – нахмурилась я. – Ты хочешь со мной поссориться, что ли?

Марго покачала головой.

– Мне даже хотеть этого не нужно: если что-то не по тебе, ты и повод не станешь искать, начнешь размахивать секирой направо и налево, – закатила глаза подруга. – Вась, тебе нужно хорошенько подумать и откинуть все эмоции. Зачем вам воевать за Русю, ведь можно…

– Нельзя, – категорично заявила я.

И ведь чувствовала, что перегибаю палку, но все равно стояла на своем. В упрямстве мне не было равных. Разве что дочка могла дать фору.

– Ты же понимаешь, что Дубравин просто так это дело не оставит?

– Я готова дать ему отпор. Руслана – моя дочь, и такой отец ей не нужен. К тому же у него уже имеется сын. Так что не заскучает.

– А ты жестока, – сделала вывод она.

«Не я жестока, а жизнь такая», – мысленно огрызнулась я, но вслух сказала совершенно другое. Все же до открытого конфликта не хотелось доводить. Подруга у меня была одна, и я ею дорожила. Пусть мы иногда и не сходились во мнениях.

– Не ты ли учила меня отвечать людям взаимностью? Я просто вняла твоему совету, вот и все.

Марго только фыркнула.

– Иногда с тобой совершенно невозможно разговаривать, ты в курсе?

– Догадываюсь, – хмыкнула я. – Ну а ты тогда просто не заговаривай со мной на запретные темы, и все будет в порядке.

Подруга махнула рукой, мол, как знаешь. Больше попыток убедить меня действовать в этой ситуации иначе она не предпринимала. Мы не возвращались к этой теме.

Сутки от Дубравина не было никаких вестей. Я отчетливо чувствовала: это затишье перед бурей, и готовилась к новому бою, стягивала моральные силы, заручалась поддержкой со стороны… И все сильнее нервничала.

Нам с Русей осталось продержаться пятницу. А дальше на период зимних каникул мы планировали завалиться в семейное гнездо Роговых, под защитное крылышко моих родителей.

И пусть бы Дубравин искал ветра в поле, а мы спокойно встретили Новый год. Без него, как и всегда.

Мужчину в коридоре возле моего кабинета я заметила сразу. Даже сердце екнуло, ведь грешным делом подумала, что накликала беду своими частыми мыслями о бывшем… Но меня дожидался всего лишь Паша.

– Вершинский?

– Судя по твоему удивлению, не ждала, – усмехнулся он. – Нам нужно поговорить.

– Мог бы позвонить, – сказала я, приглашая его в кабинет.