Внезапно, горящее здание стало рушиться, наполняя пространство грохотом, треском и снопами искр. Конь герцога рванулся в сторону, испугавшись этого огненного фейерверка, испуганно заржал и встал на дыбы, неуклюже заваливаясь на спину. Тяжелое тело всадника тянуло коня назад, он падал, грозясь подмять Гильома под себя. Герцог, не ожидавший такого резкого рывка жеребца, не удержался и выпал из седла. Падая, словно в каком-то замедленном сне, герцог Гильом увидел испуганные горящие глаза жеребца, его ослепительные зубы раскрытой морды. Гильом упал, словно тяжелый куль с мукой, на мощеную камнем улицу. Его тяжелая кожаная броня, сделанная на совесть и проклепанная стальными пластинками, не позволила ему резко вскочить на ноги или, хотя бы увернуться из-под копыт. Жеребец, его любимец, сын того самого коня, служившего ему всю английскую кампанию и спасшего его жизнь на поле Гастингса, упал на герцога, потом, резко и испуганно вскочил и несколько раз, переступая ногами, ударил своими крепкими копытами по животу герцога. Гильом потерял сознание…

Нормандцы в панике подняли тело герцога Гильома и на руках вынесли его из горящего города. Вечером этого же дня, части герцога Гильома Завоевателя оставили город Мант-на-Сене и, выслав герольдов к королю Франции, запросили перемирия, согласившись на все уступки. Выигранная, как казалось еще утром, кампания сегодня вечером завершилась… поражением.

Филипп Французский, сидя в цитадели города Мант-на-Сене, недоумевал и просто окаменел от неожиданного известия.

«Победа? Победа. Победа!!!» – Филипп тряхнул головой, словно прогоняя сон. Он не верил своим ушам, отказывался верить своим глазам. Перед ним стояли герольды его грозного противника и умоляли о мире и высочайшем снисхождении…

– Из любви к Господу и во имя Мира Божия! Мы, король Франции Филипп, принимаем условия мирного соглашения и заявляем, что территория нормандского графства Вексен с кастелянством Шомон, городами Понтуаз и Мант-на-Сене, вплоть до реки Эпта и крепости Жизор, отныне и навсегда принадлежит короне Франции!

Герольды поклонились и покинули короля Филиппа…

Этой же ночью, скорбная и медленная процессия, состоящая из рыцарей и приближенных герцога Нормандии и короля Англии Гильома Завоевателя, во главе которой ехала большая крытая повозка, направилась в Руан. Раненый герцог стонал, не приходя в сознание, когда повозка прыгала и раскачивалась на ухабах дороги. Слуги со всей осторожность сняли тяжелую броню герцога и уложили его тучное тело на меха, устилавшие походную постель.

«Море… стрела… конь. – Стонал в бреду герцог. – Конь… стрела и море…»

Слуги и приближенные могущественного властителя, которого опасалась вся Европа, недоуменно переглядывались между собой. Они не могли понять разрозненные слова, бросаемые в бреду герцогом. Это были слова страшного пророчества…

Гильом стонал, плавая в волнах жара и бреда, сопровождавших его после ранения. Тело его горело, словно жарилось на раскаленных адских жаровнях. Герцог стонал и, все больше и глубже, погружался в забытье, ныряя в мир иллюзий…

Гильом увидел себя снова молодым, полным сил и надежд. Он с интересом наблюдал за самим собой со стороны. Молодой, высокий и статный, красивый, сильный и бесстрашный герцог видел себя словно с высоты, как бы разглядывая сквозь зыбкую дымку утреннего тумана.

Да. Гильом вспомнил. Это, как раз, происходило в 1057 году, во время похода в земли соседней Бретани…

За тридцать лет до описываемых событий. Западная Бретань.

«Слуги притащили к герцогу связанного старика, по слухам – видного и важного друида. Герцог вышел из палатки и посмотрел на связанного старца. Длинные, словно из чистого снега, волосы, покрывали голову друида. Белые волосы на голове, усах и длинной бороде, казалось, резко контрастировали с орлиным профилем и горящими, словно адские костры, глазами друида. Гильом приблизился и всмотрелся в них. Старик принял немой вызов герцога и стал пристально смотреть на Гильома. Несколько минут они молча смотрели друг на друга.

– Развяжите старика, остолопы! – Спокойным и стальным голосом произнес герцог.

Слуги и воины развязали старика. Друид, не спеша, поднялся и встал на ноги, растирая затекшие от тугих веревок руки. Он молчал, но не отрывал свой взгляд от герцога.

– Ты знаешь, старик, кто я? – Спокойно спросил Гильом.

– Знаю. – Ответил друид.

Гильом улыбнулся. Ему понравился старик, понравился, прежде всего, своим спокойствием и отсутствием раболепия, которое охватывало многих при виде грозного нормандского герцога.

– И, кто же я? – Улыбнулся герцог. – Скажи, старик, не бойся…

– Ты – Гильом Бастард «Окаянный», только и всего… пока… – произнес друид, глядя в глаза герцога.

«Удивительный старик. – Восхитился Гильом. – Так спокойно ответить мне, к тому же, обозвав меня при этом…»

– Что означает «пока», старик? – Грозно нахмурив брови, спросил Гильом.

Слуги и рыцари, стоящие возле герцога, схватились за мечи и секиры. Гильом сделал жест рукой, приказывая им остановиться.

– Отвечай на вопрос, старик… – снова, но уже холодным и спокойным голосом спросил герцог друида. – Отвечай вдумчиво. Ибо, только в моей власти находится сейчас твоя судьба, старик…

Друид посмотрел на рыцарей, окружавших герцога, потом перевел свой взгляд на Гильома, и произнес, медленно и спокойно:

– Ты не располагаешь даже властью над собой. А что тогда говорить обо мне. Ты, даже не знаешь, что произойдет с тобой к закату, но смеешь говорить, что держишь мою судьбу в своих руках…

Гильом еще больше удивился ответу друида. Рыцари зашевелились, готовые разрубить несчастного…

– Ты – очень смелый, старик. – Засмеялся Гильом, по его спине пробежал холодок испуга.

Друид пожал своими худыми старческими костлявыми плечами, выступавшими из-под его беловатых одежд, перепачканных травой и грязью.

– Пойдем, старик, в мою палатку. Там мы поговорим спокойнее… – Гильом сделал жест, приглашая друида войти в палатку, стоявшую неподалеку.

Рыцари и слуги пошли, было, за ними, но, герцог сделал им повелительный жест, сказав:

– Оцепите палатку и оставьте меня наедине со стариком…

Они вошли. Гильом сел в походное кресло, покрытое волчьей шкурой и, указав старику на стул возле себя, произнес:

– Присядь, старик. Если желаешь, откушай, чем бог послал…

Герцог указал на стол, ломившийся от вина, мяса и фруктов.

– Спасибо, великий герцог… – спокойно ответил старик, но взял со стола только хлеб.

– Так, почему же, я не властен над собой и тобой, старик? – Снова задал вопрос Гильом.

Друид отложил хлеб и пристально посмотрел на герцога:

– Потому что, Гильом, ты прибыл сюда… только для того, чтобы увидеть и услышать меня.

Гильом, пивший вино из кубка, чуть не поперхнулся от этой наглости, сказанной стариком:

– Старик! Да ты, случаем, не ополоумел, увидев меня?! Неужели, ты решил, что я – Гильом Нормандский, потомок великого Роллона, пришел в Бретань только для того, чтобы увидеть тебя – жалкого и худого старикашку?!

Друид улыбнулся в ответ:

– Мне так сказала твоя судьба…

– Моя судьба?!

– Да, твоя судьба…

Гильом опешил. Такой наглости он не встречал еще в своей жизни. Но, слова старика, казалось, заинтересовали его не на шутку.

– И, что же сказала тебе моя судьба?

– Ничего. У тебя очень много накопилось вопросов к жизни,… Ты устал искать на них ответы. Ты практически перестал спокойно спать, стал злым и раздражительным по пустякам…

– Подумаешь! Ты – хороший лекарь, раз прочел на моем лице, что я не спал несколько дней. Да, у меня мешки под глазами, я выгляжу утомленным, только и всего…

Старик пожал плечами:

– Раз, ты так считаешь…

Гильом снова удивился. Он соврал старику. Но, старик, словно умел читать его мысли, что очень испугало и, одновременно, заинтересовало герцога.