– Сир! Этот жеребец – последний!..
Герцог вздрогнул, но плюнул на судьбу, вскочив на коня…
Судьба встала на свои лапы и обнажила жуткие зубы неизбежности…
«Два раза из трех дозволенных! Плевать! Еще один раз!» – Думал герцог, пришпоривая коня…
III глава. Воля Гильома Завоевателя
Руан. Нормандия. 10 сентября 1087 года.
Гильом очнулся, весь в поту. Мучительно болел живот, словно раздираемый изнутри тысячами острых и раскаленных ножей. Герцог попытался вздохнуть и вскрикнул – острая боль, словно игла, пронзила его правое легкое.
– Повелитель очнулся! Герцог Гильом пришел в себя! – Зашумели вокруг короля слуги, созывая придворных и лекарей, отлучившихся куда-то от ложа монарха.
Гильом тяжело вздохнул и снова прикрыл глаза. Боль охватывала все его тучное, растоптанное копытами коня, тело, делая буквально малейшее движение сущей пыткой. Он снова собрался с силами и открыл глаза. Над ним склонились лекари и несколько придворных. Герцог облизал пересохшие губы и попросил пить. Слуги протянули королю-герцогу вино.
– Нет, дайте воды… – еле слышно произнес король Гильом.
Попив воды, Гильом вдруг поймал себя на мысли, как может быть прекрасна и упоительна простая ключевая вода.
«Боже! Как же я глубоко заблуждался в своей жизни, пренебрегая простыми и прекрасными вещами, отрицая обычную простоту и радость жизни…»
– Как вы себя чувствуете, сир? – осторожно спросил Гильома монсеньор Ланфранк, архиепископ Кентерберийский.
Гильом Завоеватель скривился в ответ. Ланфранк, преданный ему священник, родом из Италии, обязанный Гильому всем и верный, как собака, стал молиться за здоровье короля-герцога.
Гильом повел глазами, которые еще застилал туман слабости, и увидел своего сводного брата Эда – епископа Байе.
– Эд, брат мой, молись за душу мою…
Эд склонился над Гильомом и прошептал:
– Что вы, сир и брат мой, вы еще поправитесь. Мы все, денно и нощно, молимся о вашем скорейшем выздоровлении.
Эд отошел от тела короля-герцога и украдкой перекрестил его.
К телу короля приблизились остальные придворные, среди которых Гильом узнал великого коннетабля Англии Гуго де Биго, коннетабля Нормандии де Оммэ, графов Нортумберленда, Уорика, Варенна.
«Воронье. Уже собираются возле моего тела. – Подумал, глядя на них, Гильом Завоеватель. – Не дождетесь. Я еще…»
Острая и резкая боль пронзила тело короля, выгнув его судорогой. Придворные зашептались. Гильом приподнял голову и произнес:
– Сеньоры и сановники королевства. Я, Божьей милостью, король Англии и герцог Нормандии Гильом, повелеваю…
Сознание снова покинуло короля. Он бессильно раскинулся на подушках. Придворные испуганно смотрели на умирающего монарха. Они ждали его последнюю волю.
Гильом снова пришел в сознание. Он позвал своего дядю, архиепископа Руана, своих кузенов – епископов Лизьё и Авранша и Эда епископа Байе, которым стал диктовать свою последнюю волю. Все они были нормандцами, его ближайшие родичи, верные и преданные короне люди. Гильом долго перечислял дарения и милости различным монастырям, аббатствам и святым местам, которые тут же фиксировали трое молчаливых писцов-монахов.
Наконец, Гильом дошел до самого главного и основного вопроса – определение наследника. Многие сеньоры и прелаты склонялись к старшему сыну герцога – мессиру Роберу Коротконогому, или Куртгёзу, как его называли на французский манер. Простой, открытый и благородный Робер Куртгёз, казалось, целиком и полностью олицетворял идеалы рыцарского поведения. Но, Робер недавно поднял мятеж против своего отца, требуя себе Нормандию как можно скорее. После нескольких стычек, осады нескольких замков Гильом Завоеватель проклял своего старшего сына, чем сильно перепугал местную нормандскую знать.
– Сир! Кому вы желаете передать трон и земли, собранные вашей могучей дланью? – Осторожно спросил Гильома Гуго де Биго, приблизившись к королю после окончания его совещания с прелатами.
– Нормандию мы отдаем нашему старшему сыну Роберу… – еле слышно произнес король.
Гуго де Биго удивился. Робер Куртгёз, простодушный, доверчивый и чересчур наивный был просто идеальной фигурой для знати, надеявшейся на сильное послабление в налогах и повинностях, которые ввел Гильом Завоеватель. Надежда на восстановление «былых вольниц», с их частными войнами и правом чеканки монеты прельщала многих баронов Нормандии. Но, на самом деле, Гуго де Биго, как и большинство баронов королевства, мечтали об анархии и возможности «половить в мутной воде рыбки». Поэтому, Гуго, в надежде на возможность обогащения с нескольких сторон, «поставил» на обоих братьев, тайно поддержав Гильома Рыжего и выслав ему в помощь пятьдесят проверенных рыцарей. Эти воины служили для обеспечения безопасности принца, но, на самом деле, просто присматривали за его действиями.
– Вы прощаете Робера, сир? Вы снимете с него отеческое проклятие и дадите свое благословение, сир? Ваши слова можно понимать, таким образом, сир? – Заискивающим, несколько дребезжащим голосом, спросил Гуго де Биго.
Гильом приподнялся на подушках, его лицо налилось кровью и сделалось пунцовым:
– Нет! Я не прощаю Робера!..
Гуго посмотрел на знатных сеньоров, стоявших неподалеку, сделав вид, что сильно расстроен. Графы Нортумберленд, Уорик, Варенн, де Омаль и Готье де Кутанс стоявшие неподалеку, незаметно кивнули ему, что поняли все слова короля. Готье де Кутанс незаметно покинул короля и тайно отправился в замок Арк, где прятался Робер Куртгёз.
Монсеньор Ланфранк, архиепископ Кентерберийский, на правах высшего прелата королевства задал вопрос Гильому:
– Сир! Король и герцог наш! Перед лицом Господа Бога и Святой Троицы прошу вас назвать имя вашего преемника на престоле Англии! Назовите, кого вы желаете видеть нашим верховным сюзереном!
Гильом застонал. Он перевел взгляд на Ланфранка и тихо произнес:
– Вверяю Англию Господу…
Ланфранк и остальные священники приблизились к королю:
– Сир! Повторите еще раз, если можно – громче. – Произнес Ланфранк. – Сир! Мы милостиво просим вас назвать вашего преемника на престоле Эдуарда Исповедника, сир.
– Мы, Божьей милостью, король Англии Гильом, вверяем корону Англии Господу и Святой Троице… – снова тихо сказал король.
Сеньор Годфруа де Жиффар переглянулся с графом де Мандевилем и графом де Богуном. Граф де Мандевиль незаметно кивнул одному из своих слуг, который тотчас покинул комнату и поспешил в порт. Эти бароны поддерживали среднего сына герцога Гильома – Гильома Рыжего, надеясь на обогащение в случае прихода Гильома Рыжего к власти.
Архиепископ Кентерберийский еще раз попытался спросить короля об Англии, но Гильом прервал его, сказав:
– Вручаем Генриху, нашему младшему сыну, пять тысяч фунтов… серебром и мои замки Норвич, Торнхейм, Мальборо… с правом суда…
– Сир! Скажите вашу волю относительно Англии, умоляем вас! Можно ли считать, что Англию и Нормандию должен наследовать ваш старший сын Робер?
– Нет! Англию мы вверяем Господу! Еще…
Священники столпились над королем Англии.
– Направьте мои покаянные письма в адрес всех владетелей и знатных сеньоров, коих мы обидели. В гневе или в спокойствии, но обидели. Городу Мант-на-Сене, пострадавшему в ходе последней, – Гильом усмехнулся, ему нечего было больше бояться произносить это «запретное слово». – Нашей, последней, кампании. Так вот, городу я завещаю три тысячи марок стерлингов серебром на восстановление церквей, храмов, зданий и стен…
Все. Все? Все…
– Гуго… – тихим голосом позвал де Биго Гильом Завоеватель.
– Да, сир! Я здесь и слушаю вас. – Гуго де Биго живо подскочил к ложу монарха, надеясь на предсмертный дар короля.
– Гуго, помнишь ли ты нашу битву при Гастингсе?
– Да, сир, как не помнить…
Гильом внезапно засмеялся, тихо и неожиданно:
– Помнишь, как мессир Гильом де Тайлефер вдруг, прямо посреди кровавого сражения, запел во всю глотку «Песнь о Роланде»? Гуго, помнишь? Как он врубился в укрепленный палисад на коне и со своим большим мечом-бастардом, где укрывались хускарлы личной стражи короля Гарольда Несчастного, царствие ему Небесное? Да, как же мы все смеялись потом! Мессир Гильом так пропел своим голосом «Песнь о Роланде»…
