– И почему мы должны этому верить? – хмыкнул Геннадий.

– Ты вообще кто такой? – зло прищурила глаза Катя.

– Это мой муж, – холодно ответила ей Лиля.

– И что теперь? Если это твой муж, он имеет право меня в чем-то обвинять? – взвилась Екатерина.

– Никто тебя ни в чем не обвинял, – отмахнулась от нее Лиля.

– Как бы там ни было, но если машину невозможно открыть без ключа, то среди нас тот, кто эти ключи взял, – напомнил Гена.

И кто это, по-твоему? – ухмыльнулся врезавшийся в меня парень.

– Давайте рассуждать логически, – пропела Катя, стреляя глазками в его сторону. – Вам, Павел и Анна, это ни к чему. Вы дети Владлена Дмитриевича, он не только себе, но и вам может купить по такой машине.

Этот надменный тип сын Суханова? Надо же. Тогда понятно, почему он ведет себя так, будто все вокруг не достойны его. Золотая молодежь. Даже сейчас в его взгляде читается презрение ко всем окружающим. А вот Анна производит впечатление спокойного и рассудительного человека. За все время нахождения в этой комнате на ее лице царит спокойное выражение лица.

– Лиля слишком глупа для подобного зигзага, – продолжила девушка, – а вот о ее муженьке мы ничего не знаем.

– Слушай, ты…, – начала Лиля.

– Подожди, – перебил ее Суханов младший, – я хочу ее послушать.

– Тогда продолжим, – зарделась Катя от такого внимания. – Дашка на такой поступок не способна, слишком блаженная. Владимиру это тоже ни к чему. А вот Соколова первая попадает под подозрение.

– Что за чушь? – опешила Ксюша.

– Не неси бред, – резко выпалила я.

– А почему нет? – хохотнула она. – Судя по одежде, вы тут самые нищие, вам нужнее. Вот и мотив.

Я застыла столбом. Нищие? Воры? Да что она о себе возомнила? Я окинула говорящую девушку взглядом. Красное платье красиво оттеняло черные волосы. Украшений на шее, на мой взгляд, было многовато, но видимо ими она хотела компенсировать невзрачное лицо с маленькими глазками и носом картошкой. А вот серёжек на Кате было. Или забыла нацепить, или уши не проколоты. Фигурой похвастаться она тоже не может. Не смотря на отсутствие лишнего веса, талия у нее отсутствовала, ровно, как и грудь. Сплошной прямоугольник. В общем, ничего впечатляющего. Кольцо на безымянном пальце отсутствует, а длина платья еле прикрывает бедра, значит не замужем, а хочет подцепить мужчину, но видимо ничего не выходит, вот и плещет ядом.

Я перевела взгляд на Ксюту. Та сидела красная, как помидор, а глаза наполнялись слезами. Тут я и взорвалась:

– Послушай ты. Не знаю, что ты о себе возомнила, но в нашей семье никто не воровал и не ворует. И чаще всего первый орущий, что другие воры, сам вором и, оказывается, – гневно выпалила я.

– Откуда ты знаешь, что у вас никто не воровал? – невозмутимо оскалилась девица. – Насколько мне известно, вы обе из детдома, а туда попадают чаще всего дети неблагополучных родителей. Может как раз их, и посадили за воровство, а вас отправили на попечение государства.

Я ошарашено уставилась на нее. Откуда у этой наглой особы такая осведомленность о нашем прошлом. Мы с сестрой редко говорим, что выросли в детдоме.

Разрядил обстановку как не странно надменный сынок Суханова:

– Как бы там ни было, это сплошные фантазии и ни одного аргумента.

– На воре и шапка горит, – процедил Гена.

– Рот закрой, упырь, – взвилась Екатерина.

– Ядом не плюйся, – парировал Лилин муж.

– Молчать, – взревел Владлен Суханов.

Во всей этой суматохе я не заметила, как он вошел. И ни я одна. Все резко обернулись к двери.

– Я вижу, что совесть у преступника не взыграла, значит, разбираться в происшествии будет полиция. Не обвиняйте, Екатерина, раньше времени малознакомых вам людей, – процедил Владлен Дмитриевич.

– А почему, из-за какого-то идиота, я должна тратить свое время на общение с полицией? – взвилась Катя.

– Потому что я так решил, – отрезал Суханов.

– Я не собираюсь…, – начала было девица.

– Здесь решаю я, – рявкнул Владлен.

– Владлен Дмитриевич, а сколько нам тут еще находиться? – спросил Владимир.

– Столько, сколько я решу.

– Но…

– Никаких «но», полиция прибудет с минуты на минуту, – отрезал Владлен.

– Где вы находились с трех ночи до семи утра? – задал очередной вопрос полицейский.

Я бегло осмотрела интересующегося парня и мысленно крякнула. Знаете поговорку "Мал, да удал"? Так вот, про "мал" в данном случае в точку. Ростом полицейский не выше метра шестидесяти. А вот насчёт "удал" я сильно сомневаюсь. На мой взгляд, данный представитель органов, едва ли успел окончить школу. Наивные глаза на детском личике делали его похожим на ученика девятого класса, а тощая фигурка вызывала желание поскорее накормить. Сильно сомневаюсь, что он сможет найти преступника. Мой взгляд переместился на Суханова, судя по выражению лица его лица мысли у нас были очень схожи.

– Спала, – коротко ответила я и уставилась на вчерашнего школьника в упор.

– Уважаемая, Александра Владимировна, вы отказываетесь помогать следствию?

– Уважаемый, эээ…

– Михаил Иванович, Михаил Иванович Смирнов, – важно подсказал он.

Еле сдерживая смех, продолжила:

– …Михаил Иванович, каким образом я отказываюсь сотрудничать?

– Вы не хотите отвечать на поставленные вопросы.

– Почему? Вы спросили, что я делала с трех до семи. Я ответила, что спала, или, по-вашему, я должна была ответить примерно так: С трех до пяти я мирно спала, с пяти до шести наблюдала за угоном, а потом вернулась в постель? – спросила с иронией. – Интересующее вас время я провела в объятиях Морфея.

– Кто такой Морфей? – засуетился следователь. – У меня в списке гостей такой не фигурирует.

Я ошарашенно заморгала. Кто такой Морфей знают даже школьники. «Провалиться в объятия Морфея» уже давно стало устойчивым выражением. Но, судя по всему, до данного субъекта прогресс еще не дошел.

– Персонаж греческой мифологии. Бог сновидений. Выражение значит, что я крепко спала. Очень уж насыщенный был вечер, – раздраженно процедила я сквозь зубы.

– И чем же он был насыщен? Может бессонной ночью? – прищурился Смирнов.

– Вы на что-то конкретное намекаете или обвиняете? – хмуро спросила я.

– Скажу честно, из всех присутствующих вы больше всего вызываете подозрение.

Я уставилась на него в упор.

– Значит, доказывайте, – сказала с вызовом, приподняв бровь.

– Поймите меня правильно…

– Что я должна понимать? – перебила я его. – Вы пытаетесь обвинить меня не понятно в чем без косвенных доказательств.

– Пока что я вас ни в чем не обвиняю, а делюсь своими предположениями.

– По-вашему это профессионально? – хмыкнула я.

– По-моему здесь я веду расследование.

– По-моему на расследование это не похоже.

– А на что похоже?

– На способ избавиться от дела. Найти козла отпущения, повесить на него преступление и сдать дело в архив, – резко высказалась я.

Давно заметила, что лучший способ защиты это нападение. Пока собеседник пытается загнать тебя в угол, нужно срочно перевести ситуацию в свою пользу, что бы отбивался уже оппонент. Тогда появится минутка на решение, как поступить в той или иной ситуации. Конечно, это не совсем честно. Но и обвинять себя в том, чего я не совершала, тоже непозволительно. Похоже, мои слова юному следователю совершенно не понравились, потому что, нацепив на лицо гадкую усмешку, он процедил медовым голосом:

– А где была ваша сестра?

– Спала, – от злости у меня чуть пар из носа не пошел, как у советского эмалированного чайника, который беспечная хозяйка забыла на плите.

– Вы в этом уверены? – повертел он в руке шариковую ручку.

– Более чем. Мы ночевали в одной комнате, – холодно ответила я.

– Вы утверждаете, что спали, как вы можете быть уверены, что Ксения находилась всю ночь рядом с вами.

– Потому что Ксения на такой поступок не способна, – отрезала я.