– Позвольте мне, – поспешил вмешаться гофмейстер. – Из первых рук, так сказать. Из разговора с мальчишкой стало ясно, что он использовал Зеркало. Прикрыл им князя. Сущность ударила сильной ментальной волной, и, как это ни забавно, убила сама себя. По парню срикошетило, конечно, но не сильно. Очухается. Был бы у нее высший порядок, убила б. А еще я заметил у него на столике возле кровати сульфар.

– Он уничтожил чудовище, и все права на добычу принадлежат ему, – возразил Максутов. Но при этом на его висках выступили крупные капли пота.

– Ваше благородство делает Вам честь, Ваша Светлость, – шутливо поклонился Борис Карлович. – Как и Ваша глупость. Мальчишка не знает ценность всему этому. И прагматичнее было бы забрать сульфар в пользу Его Императорского Величества.

– Остыньте, Борис Карлович, остыньте, – махнул рукой Романов. – Формально Игорь Вениаминович прав. Кто уничтожает существо из Разлома, тот и забирает сульфар. Вы же описали его в своем докладе, Игорь Вениаминович?

– Все так, Ваше Величество.

– Значит, мальчишка заплатит налог, и дело с концом. Думаю, если здесь станут появляться Разломы, недостатка в сульфарах мы испытывать не будем.

Император залпом осушил фужер и прикурил еще одну сигарету. От них уже першило в горле, но не курить в таком состоянии Романов не мог.

– Скажите, милейший Борис Карлович, а откуда мальчишка узнал про Зеркало? Если не ошибаюсь, это заклинание…

– Четвертого ранга, – подсказал гофмейстер. – Но это никоим образом не говорит о способностях паренька. Порой и второсортные маги способны применить Взор или Невидимость. Причём разово. А после, как ни стараются повторить, у них ничего не выходит.

– И все же…

– Говорит, что подсмотрел, – ответил Борис Карлович, – У Алексея Симеоновича, когда тот успел сотворить Зеркало для защиты мальчишки.

– Для защиты мальчишки? – брови императора поползли на лоб. В одно мгновение Романов на глазах превратился из домашнего подкаблучника в сурового правителя. – На кой черт понадобилась ему защита? Кто мог позволить себе глупость нападать на моего подданного?! И почему я узнаю об этом последним?!

– Еще не успели составить доклад, Ваше Величество, – поспешил вмешаться Максутов. – Зубарев до сих пор занимается…

– И ты, Игорь, знал и молчал? Эти застенцы попытались убить мальчишку, чтобы не отдавать мне. Это же… это…

– Это не застенцы, Ваше Величество, – негромко заметил гофмейстер. – Все, что мы знаем – заклинание Зеркало не нашло себе цель. Там работал маг первого ранга.

Во флигеле повисла поистине гробовая тишина. Сказанное Разумовским не укладывалось в голове императора. Все маги первого ранга были наперечет. И тут один из них попросту решил убить мальчишку. Измена! Измена подлая и коварная. И именно в тот момент, когда им вновь стали угрожать чудовища из Разломов.

– Приставить к мальчишке охрану из моей личной сотни. Двух. Нет, трех магов. Переодеть в жандармов и приставить. Пусть следят за каждым его шагом. Если что с ним случится, головой ответят!

Император затушил сигарету и гневно посмотрел на собравшихся. Обычно после трех-четырех выпитых фужеров портвейна его характер смягчался, а настроение приподнималось. Но подобным сейчас и не пахло.

– И, думаю, пора начать готовить всех, кто сможет сражаться против существ из Разломов. Мы думали, что убежим от всего этого. Но, к сожалению, за собой притащили смерть в этот мир.

Следующие несколько дней ушли на восстановление здоровья. Несмотря на то, что физических ран у меня не было, котелок немного подтекал. Это проявлялось в частых головокружениях и отголосках чужих мыслей, которые постепенно становились все тише.

Я решил провести это время с максимальной пользой. Сначала ознакомился с домом. Ничего особенного, как отметил Илларион. Всего-то лишь кабинет, опочивальня, библиотека, две ванные, обеденная, гостиная, скромная кухонька, большой чулан и комната Иллариона. Так сказать, граф Ирмер-Куликов был бедный, и слуга у него был бедный, и прочая нечисть.

К слову о нечисти. Исследуя чулан, я познакомился еще с одним домочадцем. Причем, произошло это так неожиданно, что я с испугу даже заорал. Хотя раньше за мной подобных слабостей замечено не было. Говорю же, расшатались нервишки.

– Что такое, господин? – появился на пороге здоровый Илларион. – Ударились? Али голова опять закружилась?

– Кто это? – указал я пальцем на крохотное создание, приютившееся на ящике.

– А, это, так Пал Палыч, – объяснил Илларион.

– Здрасьте, – добродушно протянуло нечто.

Похоже оно было на… колобок, что ли? Маленькое, круглое, в широких коротких штанах, которые еле сходились на талии. Точнее, на том месте, где должна быть талия. На голове у Пал Палыча красовалась меховая шапка, из-под которой торчала копна русых волос. И все бы ничего, он вполне мог смахивать на ожиревшего мужчину средних лет, если бы не рост. В нем и полуметра не было.

– Я дико извиняюсь, а Пал Палыч – это кто?

– Суседушко, – опять «доступно», как он, наверное, считал, объяснил Илларион. – Прошлый господин большой был охотник до всего, что Разломов касалось. Вот и приютил Пал Палыча.

– Истинно так, – согласился суседушко. – Широкой души человек был. Царствие ему небесное.

– А… Вы вроде домового? – догадался я.

– Вроде, – усмехнулся Илларион. – От домовых хоть прок какой-то, по хозяйству они помогают. А этот – нахлебник самый настоящий. Божился, что дом оберегать будет. От несчастий и бедствий охранять. А на деле – только жрет и спит.

– Это грязные инсинуации. Во-первых, не случалось подобных событий, о которых бы предупреждать надобно было. Во-вторых, дом я оберегаю. По мере сил. Он вон какой большой, я же, напротив, махонький. В-третьих, мне ж тоже надо чем-то питаться.

– Предупреждает, ирод. А о переходе хозяину сказал? Кабы не он, так ты сам бы Там остался. И про скорую смерть его даже словом не обмолвился, зараза. Вон разъелся как, одежда по швам трещит. Я ж, господин, только из-за него дома и не готовлю. Зазеваешься, эта прорва все и стащит.

Лишь теперь я начал понимать, почему недоеденные за ужином блюда к утру исчезают. Еще грешил на Иллариона, он мужик здоровый, может, устраивает ночной дожор. А тут все объяснилось гораздо проще.

– Извольте, бытие формируется индивидуумом исключительно в разрезе восприятия мира этого индивидуума, его собственного разумения и способностей, – протянул Пал Палыч. – А не готовишь ты, потому что у тебя из любого продукта кислые щи получаются.

– У нас Там, – махнул неопределенно куда-то за спину Илларион, – погреб возле библиотеки был. Вот эта зараза и понахваталась всего. Книги он любит, стервец.

– Без книги в мире ночь и ум людской убог, без книги, как стада, бессмысленны народы. В ней добродетель, долг, в ней мощь и соль природы, в ней будущность твоя и верных благ залог.

– Тьфу, балабол, – и в самом деле сплюнул на пол Илларион.

Что интересно, голос у соседушки был распевный, чарующий. Ему бы аудиокниги для детей озвучивать. Но меня не отпускала одна важная мысль.

– Получается, ты создание Разлома? Значит, и магией владеешь?

– В меру способностей, – уклончиво ответил Пал Палыч.

– Какая у него магия? – фыркнул Илларион. – Так, грязь из-под ногтей. Свечи подпалить, камин разжечь.

– Мясо с кровью довести до полного приготовления… – будто согласился соседушко. – Работник безалаберный пошел, Ваше Сиятельство. Тот же трактир взять…

– Не Сиятельство он, – буркнул Илларион.

Я же понял, что разговор стал уходить в ненужное для меня русло. Пришлось поправлять.

– Пал Палыч, а что там, за Разломом?

– Холод, мрак и бесчинства.

Соседушно произнес эти слова скороговоркой, чужим, испуганным голосом. Будто готовил их заранее. Впервые за все время он утратил свое спокойствие и заерзал на ящике.

– Вот и прошлый хозяин, как ни бился, а ничего вразумительного от него выудить не смог, – сказал Илларион. – Да и не говорят они ничего. Когда паразиты эти к нам поперли, жандармы сначала даже пытали их. И водяных, и бесов, и леших, и луговиков. Только толку чуть. Может, господин, выгнать эту мерзость, а?