Райан уселся рядом, повергнув молодых и пожилых в смятение, смущение и растерянность. Конечно, на нем иллюзия прежнего царя, так и тот страхолюдиной не был… Но харизма-то, харизма у него ж павлинья! И замашки всегда соответствовали царскому титулу.

Я сначала нахмурилась, пытаясь догадаться, зачем явился. Потом вспомнила про пир и даже благодарно улыбнулась – заботливый у меня жених, сам явился напомнить, да еще и не отвлекает от дел, ждет.

Так что вежливо закруглила отбор и, подхватив «царя» под руку, направилась с ним в наши покои, наряжаться.

По-правильному, конечно, у царицы свои покои должны быть, у царя свои, у царского советника любимого – свои… Но наше милое чудачество и желание жить вместе народ во дворце понимал и не осуждал. Дела молодые, любовь горячая, девка, то есть я, красивая… А советник – кельпи, нечисть, самая надежная защита от темного колдовства! Конечно, его надо поближе к себе держать.

Как-то так, почти без наших усилий, по дворцу завихрились слухи о том, что любовница я царская уже довольно давно, просто прятал он меня до последнего. И мать мою вспомнили даже те, кто ее не знал. И о малыше-царевиче перешептывались, как и о том, что со свадьбой молодые не торопятся не потому, что так оно царю все надо, а потому как была она уже… Вот и не спешат молодые второй раз венчаться.

Слухи, конечно, запускались с нашего ведома, но растекались потом сами по себе вольными реками. Даже подгонять не надо было…

Но у самых дверей в наши покои Райан решил подлить масла в огонь и прямо при охране, при снующей по коридору прислуге и при нескольких величественно шествующих вдалеке вельможах прижал меня к стене и поцеловал. У-у-ух как поцеловал! Даже голова закружилась… Только поэтому не получил с размаху по роже, наглой и довольно ухмыляющейся.

– А ты горячая штучка, ведьмачка! Не зря Конор на тебя так запал, – прошептал мне павлин уже в комнате и рассмеялся с легким клекотом, когда я попыталась-таки приласкать промеж ног этого наглого и на всю голову ушибленного. Потому как воспоминания о копытах совсем у кого-то затерлись, как ветром сдуло.

Как я ни отбивалась, а нечисть, да еще мужчина, все равно сильнее, так что в конце концов оказалась я вновь прижатой к стенке. Конечно, можно было еще раз между ног коленом, тем более стоим удобно так… И мои запястья он хоть и сжал, но не со всей силы – вырваться несложно.

Но я выбрала другой способ.

– Отпусти.

Спокойно, уверенно, даже не сомневаясь, что мою просьбу выполнят.

И, что самое удивительное, меня действительно отпустили. Райан даже шаг в сторону сделал. Только взгляд у него при этом стал… странный какой-то. Задумчивый, что ли. Но ненадолго, меньше минуты он таким был, незнакомо-серьезным. А потом на лице вновь самоуверенность засверкала.

– Все равно целоваться придется, – протянул он с ехидством и губы бантиком сложил, соблазнитель проклятый.

Понятно все… И что целоваться на людях придется, и что с этой жизнью втроем тоже надо будет разбираться. Вот тут как раз собственные рассуждения Райана, которые он мне так убедительно внушал, по нему-то и ударят. Обсуждали мы уже это с Конором… Хочешь – не хочешь, а других женщин к нашему павлину подпускать нельзя. Опасно. Хорошо, что он и не рвется на сторону, пока… А потом?

Это среди кельпи однолюбов днем с огнем, а у жар-птиц одна пара, как у лебедей. Навсегда.

Так что я в ответ тоже ехидно фыркнула и пошла в нашу комнату – наряжаться. А когда вернулась, вместо фиктивного мужа меня ждал настоящий, злющий почему-то, как черт!

Схватил меня за руку и потащил по коридорам в зал, мимо всех столов накрытых, мимо гостей, прямо до высокого стула-трона, на котором восседал Райан. Я наивно рассчитывала, что сейчас усядусь рядом и буду добропорядочную жену изображать, но не тут-то было!

Царь изволили с трона спуститься, взмахом руки музыку потребовать и меня под ручку в центр зала вывели – танцевать. Чтоб его волки сожрали… факел обнаглевший!

А дальнейший балаган павлин не иначе как для Конора затеял – и поил меня самолично, из своего кубка, и угощал со своей вилки, и танцевали мы до упаду, и целовались… так, что отбиваться почти не хотелось. К концу пира я была хмельная не только от вина, но и от внимания, от поцелуев, от объятий во время танцев, от жаркого шепота в ухо о том, какая я красивая… Вначале я шепотом притормозить пыталась, намекая, чтобы не заигрывался. А потом рукой махнула – нравится моего кельпи дразнить, пусть тешится. В ночи копытом огребет и всю свою прыть сразу на несколько дней растеряет.

В конце концов я даже решила, что это, может, он от тоски, понимая, что на сторону улететь уже не выйдет, пытается ко мне на хромой козе и сам себя уговаривает, что я вроде как ничего, с медовухой да под кисло-сладким соусом – сойду?

После пира меня в комнаты Конор проводил, быстро наспех поцеловал и пошел павлина от гостей отбивать. Нельзя нечисти пить… а царю – положено. Вот и пострадал наш птиц во время исполнения служебного долга, да так страданул, что одного его оставлять надолго было нельзя. Поэтому поскакал мой конь товарища по несчастью выручать, а я – в кроватку, под одеялко. И уже заснула почти, когда два моих нечистивца заявились. Лежу, жду, когда один заснет, а второй ко мне придет… И чего-то все нет и нет никого!.. И разговоров никаких не слышно – тишина.

Так что поерзала-поерзала, слезла с кровати и прокралась к межкомнатной двери.

Высунулась и обалдела! Спелись, пьянчуги зверообразные… стоят и целуются, чтоб им!..

Ну я тихо обратно, покрывало скрутила, вылетела… и давай мужей этих охаживать, по очереди! Обоим досталось от души, пока они меня вдвоем не одолели, черти… и на кровать вдвоем не завалили…

Сначала я злилась, потом просто ругалась, потом целовалась… потом отбивалась от попыток фиктивного мужа стать нефиктивным… обещая, что дефективным его сделаю, если не остановится!.. А потом… потом мы с утра проснулись все трое, в обнимку и вповалку… с Конором в центре.

И как-то сразу ясно стало, что так и станем мы дальше втроем жить, дружно… и детей у меня будет много, очень много!.. Черненьких, рыженьких, и, может, даже русые проскочат…

Бывает у жар-птиц такая беда, когда второй половинкой кто-то того же пола оказывается. А нашему совсем не повезло – мало того, что мужчина, так еще и кельпи. Но, как выяснилось, из меня талисман для нежити очень даже удачливый. Всем счастья подвалила, а себе – в двойном размере!..

Отцу и братьям я гонца отправила почти сразу, седьмицы со дня нашего правления не прошло. В столицу позвала, хотя знала – не приедут. Братья в гости, может, и заглянут, а насовсем – нет, плохо им здесь будет, не столичные они, не городские.

Поэтому, как только все более-менее наладилось, села я на Конора и поскакали мы семьи наши навестить.

Я мальчишкой переоделась, чтобы людей не смущать, да и быстрее оно так, инкогнито, без пафоса лишнего. Не привыкла я к поклонам, прислуге, нарядам… Прямо сразу как груз с плеч сбросила вместе с венцом, бусами, платьем и туфлями.

Доскакали мы быстро. Обратно возвращаться всегда легче почему-то. В избушку я влетела без стука и замерла, глядя на помолодевшего отца… А рядом с ним женщина пристроилась, нечисть. Не кельпи, лешачиха вроде, красивая, яркая, чернявая с зеленью. И запах мха везде, по всему дому.

Напряглись они оба при виде меня, но я скандалить не стала. Взрослая уже, вижу, что отец счастлив и лешачка тут давно, раз запах ее повсюду. Значит, не просто на ночку погреться забежала. И кровью своей делится, значит, планы у нее дальние и, похоже, давние.

Так что смотались мы с Конором в деревню – старосте указ царский вручили, по которому все поле теперь переходит к речным кельпи, и еды накупили побольше. Вернулись, стол накрыли и пир закатили… А ближе к ночи братья заявились, оба с девками, причем одна с животом уже, заметным. Вот знала я, что братья мои с кельпи спят, но не задумывалась даже, что серьезно все у них. Прям как у меня…