Ямов перезвонил ровно через неделю. Он говорил голосом человека, только что дошедшего до Берлина:

– Что бы ты без меня делал! Два лимона, и дело в шляпе. Я договорился!

– Это что, взятку давать?

– Блин, ты что, тупой? Ты зачем майора кормишь?!

Через полчаса встретились в машине. Ямов велел отключить телефоны и убрать в бардачок.

– Нельзя по мобильнику о таких вещах говорить! Их, депутатов, всех прослушивают, по пять лет записи хранят. Ты знаешь, как они трубки кидают, если разговор заходит… Понял?

– Понял.

Ямов пристально посмотрел на Сашу, как бы пытаясь оценить, действительно ли тот понял. Потом огляделся, зачем-то прислушался и продолжил шёпотом:

– Пакет должен быть размером, как документы. Кто несёт размером с пачку денег, тот и палится. Самое главное, если там камеры, не раскрывать и не пересчитывать. Хоп так, дал пакет, типа, документы, а деньги там просто как бы случайно оказались, вынуть забыл. Эх, жалко, мне нельзя, у меня семья, но я тебя научу, всё нормально будет.

– За это ведь сажают!

– Сажают, если поймают! Это, во-первых. Во-вторых, за первый раз не сажают, а, в-третьих, чтоб ты знал, сажают того, кто берёт, а не того, кто даёт. И вообще сейчас всё всегда через это делается! Ты как хотел? Дом построить и ни разу никуда не занести? – Ямов был убедителен.

– Но у меня нет двух миллионов рублей!

Ямов недоверчиво посмотрел на Сашу:

– А что есть?

– Ну, доллары.

– Можно долларами. Доллары не деньги, что ли?

Ямов перешёл непосредственно к передаче:

– У них всегда что-то есть типа ёмкости. Дураков нет. Никто не оставит отпечатков. Предложат либо положить в открытый ящик стола, или в урну, или, у ме… э-э-э… кх-кхк… бывали случаи, на столе большая карта лежит, вы беседуете, и вот ты под неё фьюить – закидываешь. Помнишь, видео было с губернатором? Он даже руками не коснулся, двумя карандашами, как китайскими палочками так взял, чик… Ты умеешь палочками есть?

– Вы это сейчас серьёзно? – Попов недоверчиво смотрел на разгорячившегося Ямова.

– Саша, ты дебил? Я тебе архиважные вещи говорю, ты почему так легкомысленно относишься? – Ямов терял терпение, – Слушай всё, это азбука! Иди лучше не в своей одежде. Когда камеры будут смотреть, скажешь, у тебя нет такой куртки, это не ты.

– А вы где будете?

– Я буду не в городе.

– Почему?

– Так надо.

Саша закрыл лицо руками:

– Послушайте, а вы по-другому там не могли договориться? Есть же законные способы?

– Ну, так и шёл бы тогда в суд или куда хочешь сам! Чего меня-то звать? – обиделся Ямов, – моё дело – результат, и результат есть. Не хочешь – не строй свой дом. Успокойся, давай! Что ты сейчас-то переживаешь? За то, что мы тут сидим, болтаем, никого не наказывают!

И вот, Саша в чужой куртке и в велосипедных тёмных очках стоял в кабинете Померанцева с пакетом формата А4 в руках.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Я пришёл.

– Я вижу.

– Я принёс.

– Давайте, – Померанцев протянул руку.

От уголовного преступления Сашу теперь отделяло только одно движение. Саша обернулся на дверь и прислушался, нет ли там за ней масок с автоматами.

– Может, завернуть во что-то?

– Да нет, не надо, так давайте.

– Ну, может, я в урну положу?

– Зачем?

– Не знаю…

– Хорошо, положите, – сказал Померанцев и выпнул из-под стола урну, застеленную полиэтиленовым пакетом.

Саша встал к урне бочком, выронил из кармана полкило денег и поднял глаза на Померанцева. Померанцев, впервые, наверное, наблюдавший такой цирк, нетерпеливо подошёл, глянул в урну, запнул её обратно под стол, потом взял Сашу обеими руками за плечи и сказал:

– Ну, теперь приносите-ка свежее заявление на выдачу техусловий. Всё будет хорошо. И никому ни слова. Да?

Саше с удовольствием представил, как бы он сейчас пробил этому ублюдку апперкот.

– Смотри, Буся, какой странный идёт. Будто шпиён. Наркоман, поди. Чегой-то ему надо у нашей мусорки? Это он раздевается, что ли? Ба-атюшки! Куртку выкинул! Февраль-месяц! Господи, что деется…

Буся и сама заинтересовалась подозрительным прохожим. Даже перешла в другой угол окна, чтоб лучше видеть. Каково же было их с хозяйкой удивление, когда странный вдруг остановился, хлопнул себя по туловищу, обернулся и побежал назад к бакам.

– Замёрз наркоман? – предположила хозяйка Буси.

Странный вытащил куртку из помойки, порылся в карманах и выудил оттуда телефон. Буся удивлённо посмотрела на хозяйку, но та не могла ничего пояснить.

Конечно, странным человеком был Саша Попов, а его странные действия – меры конспирации, как он её представлял после консультации Ямова. Саша очень вовремя вспомнил о телефоне, потому что именно сейчас кому-то приспичило ему позвонить.

– Александр Сергеевич? – говорил Померанцев.

– Да? – настороженно ответил Саша.

– А у вас тут не все деньги почему-то… Ай-яй-яй!

– В смысле?

– Ну, вот я посчитал, тут если в долларах, то где-то трёх тысяч не хватает.

– Точно?

– А зачем мне обманывать?

– Я… Я сейчас посмотрю, – Саша положил трубку и всё понял.

«Дебил, дебил, дебил!!! Какой же я дебил! Сейчас он всё что угодно может сказать, и ничего не докажешь. И никаких ТУ он не даст, он просто на бабки развёл! Твою мать!!!» И вдруг Сашу озарила догадка.

Обычно Буся смотрела в окно молча, никогда не комментируя. Поэтому, услышав её удивлённый мяу, хозяйка поняла, что вопрос экстренный, и тут же подскочила к окну. Буся была права. Опять этот странный. Идёт к мусорке. Снова вытащил куртку, обшарил карманы и нашёл в них… Божечки, это что это, нерусские деньги?!

– Пойти посмотреть, что там ещё осталось? – спросила хозяйка Бусю.

Через час Саша без куртки и без очков молча вошёл в кабинет Померанцева, продемонстрировал пачку денег, бросил её в урну и молча вышел.

Архитектор Галина Павловна Третьякова почти оправилась от знакомства с Сашей Поповым. Критика с одной стороны задела Третьякову, а с другой – завела. Внутри неё боролись «да пошёл он» и «сейчас я этому сопляку покажу». Она приняла вызов. На Галину Павловну напало вдохновение, которое не снилось и Растрелли, хотя в этом конкретном случае надо было бы посмотреть, кто на кого напал. Всё своё время с того дня, как мы её упомянули, и до сегодняшнего она посвятила этому проекту. Весь свой крошечный талант и огромную спортивную злость. Третьякова сама удивлялась творческому запалу, которого раньше с ней никогда не случалось. Готовую работу архитектор не стала отправлять электронной почтой. Великие вещи не переносят глумления. Была назначена специальная дата.

Клёнов загодя начал готовить Сашу к новому визиту:

– Галина Павловна непростая женщина, не случайно студенты прозвали её Гаргульей, но это тс-с-с, только между нами.

Клёнов раньше не видел Третьякову в таком апломбе. Торжественность презентации ощущалась не меньше, чем где-нибудь на нанотехнологиях в Сколково. Правда, выезжающего макета с подсветкой и фанфарами Третьякова не организовала, зато сама светилась так, как будто всё было.

Проект стал венцом карьеры Галины Павловны, вместив весь её архитекторский опыт. Её ранние, принесшие когда-то славу, работы, подарили новому проекту по лучшей своей детали. Некоторыми штрихами с шедевром поделились в режиме художественного заимствования Собор Парижской Богоматери, Эмпайр-стейт-билдинг и Сиднейская опера. Цветовое решение было неожиданно-провокационным. Иссиня-жёлтый дом-ублюдок венчался китайской крышей.

Клёнов восхищённо цокал языком и поглядывал на Сашу, дескать: «А? Не ожидали? С первого раза в яблочко!»