А ещё Саша снова не женился. Конкретно такую цель ему ставила мама, но сам Саша был согласен хотя бы просто встретить любовь, не обязательно штамп в паспорте. Шутка ли – навсегда связать жизнь с другим человеком. Тут надо быть серьёзным.

Что? Оксана? Ты что, для неё Новый год это самый рабочий сезон. Не до Саш. Наверняка охмуряет какого-нибудь нефтяника под звёздным тропическим небом. Наверное, это здорово – встречать Новый год с любимой.

Итак, сегодня двадцатисемилетний мальчик Саша отмечал Новый год с родителями. Мама три раза пожелала ему найти избранницу, девушку, женщину. «Чтоб повлияла на тебя». «И внуки чтоб были». Саша искренне пообещал маме поработать над этим вопросом. Прямо после праздников серьёзно заняться. С первого же рабочего дня.

Сказать вам, что Саша, ложась спать, загадал себе на Новый год? Думаете, встретить женщину? Почти. Встретить любовь.

Забавно, но первую женщину в Новом году, прямо в первый же рабочий день, Саше нашёл Клёнов.

Архитектор Галина Павловна Третьякова была не просто женщиной. Это была женщина-женщина. В её присутствии даже самые невоспитанные мужчины поднимались с сидячих мест, а самые слабые подсознательно порывались целовать ручку. Она никогда в этом не отказывала, а её поощрительный взгляд будто говорил: «Ну-ну, это не слабость, а наоборот, проявление силы».

Если вы смотрели фильм «Вспомнить всё», вам нетрудно будет вспомнить крупную женщину на марсианской таможне. В этой женщине прятался Шварценеггер. Вот вылитая Галина Павловна. Крутые кудри, мясистый подбородок, гордая осанка вместе с гренадерским ростом. Только улыбалась наша зодчая не глупо-приветливо, а иронично-загадочно, как горгона Медуза.

Удивительная загадка этой женщины заключалась в том, что Галина Павловна «была всегда». Не в смысле «давно», а в смысле, что она была женщиной-женщиной «сразу». Никто не припоминал её когда-нибудь нежной студенточкой или молоденькой инженерочкой. Не было никаких данных о том, что хотя бы когда-то она была красивой. Не было свидетельств, чтоб она пользовалась успехом у мужчин. Скорее, мужчины подыгрывали ей, повинуясь навязанной роли. Галина Павловна несла себя высоко. «У меня всегда Восьмое марта!» – говорило её всё.

Третьякова ходила только в юбках, потому что женщина-женщина не может носить брюк. Юбку архитекторша носила как вторичный половой признак, как оружие к бою, как плащ Зорро. Кстати, за слово «Архитекторша» Галина Павловна убивала глазами, а кого не убивала, того оставляла калекой на всю жизнь, потому что нет такого слова в русском языке.

Во многом адская городская застройка была обязана имени Третьяковой и им же проклята. Однажды Галину Павловну подняли на щит, потому что больше было некого. На этом щите она стала слыть светилом областной архитектуры, не нарисовав, по совести, ни единого дома, от которого хотя бы не тошнило. Никто не мог перечить маститой архитекторше, потому что всех сомневающихся она хлестала в лоб несмываемыми упрёками: «А настоящий ли передо мной мужчина?» Любой профессиональный спор пресекался в зародыше, потому что «очень не по-мужски спорить с дамой». Настоящие мужчины всегда уступали.

Никогда Саше Попову не светило сварить кашу с этой женщиной. В своём архитектурно-строительном техникуме она откусывала головы таким мальчикам, как он. Однако Саша об этом пока не знал и все праздники сохранял из сети картинки красивых зданий. В качестве новогоднего подарка Клёнов выдал очертания будущего трёхэтажного двухподъездного домика. Маленький хорошенький. Удивительно, но шефа это устроило с первого раза. Саша с нетерпением ждал окончания каникул. Он рвался ваять и творить.

Клёнов радостно приветствовал делового партнёра. Они встретились у архитектурного техникума. Сашу поразили странные изменения. И так всегда чрезмерно интеллигентный и обходительный, Клёнов стал сегодня совершенно слащавым и гибким, словно официант, проливший суп на посетителя. Однако его реверансы и пение были нацелены не на Попова, а в какие-то пока неведомые мишени. Своим юлением Клёнов будто давал сигналы: «Ну же, ну, подыграй мне! Нам это сейчас очень понадобится!» Саша подсознательно принял новую игру и как-то неумело скрючился. На цыпочках, шёпотом переговариваясь, они достигли двери с табличкой:

Заведующая кафедры

Архитектуры и дизайна

к.т.н. Третьякова Галина Павловна

– Что такое к.т.н.? – спросил Саша.

– Кандидат технических наук, – ответил Клёнов с придыханием, и на всякий случай уточнил, добавив голосу торжественности, – Кандидат в доктора! Потом замер, не то молясь, не то прислушиваясь, затем нерешительно, будто поперхнувшись, постучался и аккуратно нажал на ручку. Дверь не открылась. Клёнов обернулся к своему спутнику и с сожалением развёл руками. Саша, которому показалось, что можно нажать и посильнее, потянулся было к ручке, но Клёнов испуганно одёрнул его:

– Она придёт, придёт, давайте подождём.

Минут сорок Клёнов шёпотом не то запугивал, не то инструктировал Сашу о правилах этикета в дамском обществе и успел порядком надоесть, а Саша размышлял о котировках понятия «кандидат». Если она кандидат в доктора, а я кандидат в мастера спорта, то кто из нас кого должен дожидаться…

Вдруг Клёнов заорал дрожащим фальцетом:

– Галина Павловна!

С другого конца длинного широкого коридора к ним неспешно плыла женщина-женщина. Аркадий Петрович подорвался с места и на цыпочках засеменил ей навстречу.

– Галина Павловна, с Новым годом вас, с новым счастьем!

Пока растерявшийся застройщик сомневался насчёт своего поведения, Третьякова проплыла мимо его раздумий в свой кабинет, а неумолкающий Клёнов с помощью ужаса в глазах пригласил туда и Сашу.

Женщина-женщина водрузилась на трон и молвила Саше, не глядя при этом на него:

– Молодой человек, все пересдачи по расписанию.

Саша почувствовал медленное закипание и чуть было не указал Галине Павловне на сорокаминутное опоздание, как Клёнов разрядил обстановку:

– Это Александр Сергеевич, наш заказчик! Я вам говорил по теле…

– У меня не много времени, – перебила Третьякова, и Аркадий Петрович услужливо накрыл стол генеральным планом будущего двора. Саша ещё раз залюбовался. Архитектор встала и с минуту смотрела на ватман, затем молча подхватила лист, неровно согнула его, а точнее смяла, чтоб интересующий участок плана оказался перед самым носом в положении «сидя» и плюхнулась на трон. Теперь ходокам ничего не было видно. Ещё минуту она молчала, а потом вынесла вердикт:

– Угу, оставьте, я посмотрю.

Клёнов кивнул послушно приподнял ягодицы.

– Подождите, – неожиданно сказал Саша, – мы хотели поговорить об архитектурном облике дома.

У Клёнова от ужаса запотели очки.

– Я же сказала, мне надо посмотреть, – ответила Третьякова разборчиво, как дебилу.

– Нет, – упорствовал Саша. Он полмесяца грезил домами и не собирался расходиться без результата, – я подготовил несколько картинок для примера, вот, смотрите…

Самолюбие Галины Павловны было задето до глубины души. Никогда она не опускалась до того, чтоб смотреть что-то у кого-то с экрана смартфона, даже за деньги.

– Молодой человек, в условиях сложившейся городской застройки художник обязан ориентироваться на окружающую ситуацию, на применяемые в данной местности материалы и, конечно, на строительные нормы и правила, – сказала она высокопарно, – наш разговор сейчас будет просто пустым, пока я не ознакомлюсь с вашим объектом ближе.

Третьякова решительно встала, что обычно означает приглашение к выходу, но, к несчастью, Саша не владел языком деловых встреч и потому продолжил:

– И ещё. Можно где-нибудь увидеть ваши работы?

Такой наглости Галина Павловна не помнила с тех пор, как пять лет назад один студент назвал её Галиной Николаевной, после чего почти сразу же ушёл в армию. Трагическим голосом она произнесла: