– Стало быть, все хорошо, – констатировала Рита, и Слава с легкостью улыбнулась.

– Да, – выдохнула она, – это так. Все позади, и я этому очень рада.

– Но та история была дана тебе неспроста, ты это понимаешь?

– Может быть, может быть. – Слава постаралась уйти от ответа. Она не хотела сознаваться в очевидном. Тот жизненный опыт только ее, и она ни с кем не хочет его обсуждать, даже с Ритой, хотя та и оказалась свидетельницей. Саму себя обвинять можно, но когда другие указывают тебе на ошибки, не очень-то это приятно.

– Он помог тебе бросить этого своего Саввочку. И у тебя теперь есть Мишка! И Аркашка!

– Мишка – это да! Этот разбойник еще всем нам покажет!

– Ты бы не продвинулась так далеко вперед, не занялась бы литературой всерьез. А так смогла найти себя. А сегодня ты еще и шеф-редактор такого крутого издания.

– Ты права, я часто об этом думаю. – Слава посерьезнела. – И делю свою жизнь на «до» и «после». Честно, мне даже в этот город приезжать непросто. Я ведь впервые за восемь лет остановилась в этом отеле. Решила окончательно поставить точку.

Рита удивленно вскинула брови.

– Да нет, точка, естественно, давно уже стоит. И все равно, осталась какая-то обида, и где-то – потеря определенных жизненных возможностей. – Слава увидела удивленно поднятые брови Риты. – Ну не смотри на меня так. Все мы живые люди. И кажется: а что, если… Хотела прислушаться к себе. Что говорит то, мое, безотчетное.

– Ну, нашла у кого спрашивать. Ты это, подруга, брось. Мало ли что там тебе нашепчут. Кто ты там говоришь? Какое такое «безотчетное»?

Слава обернулась к официанту, который уже несколько раз подходил к ним и с пониманием поворачивал назад:

– Да-да, сейчас закажем. Мне, пожалуйста, цезарь с курицей и бокал рислинга. Рит, тебе? Ага, тогда то же самое. Два раза!

– Не нагнетай, Рит, я все сделала правильно. И эта точка теперь стоит, и она жирная, черного цвета. Вот.

Сказано вслух. Так ли это? Никогда ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

Слава ждала багаж, и ее слегка знобило. И чего это она повелась на эту авантюру? Зачем ей это все нужно? Едет в другую страну на свидание с мужчиной. Конечно же, можно говорить, что это командировка и она должна посещать компании-производители, расписан каждый день, немецкий коллега является директором компании и их партнером, стало быть, у них одни цели и задачи, предполагается в дальнейшем укрупнять совместный бизнес…

Вроде все так.

Слава еще раз глубоко вздохнула. Так, да не совсем. Зачем врать самой себе?

Ей давно нравился этот немолодой и очень приятный немец. Господин Норберт Майер. Один из поставщиков.

Официальные отношения есть официальные. Каждая встреча повторяет другую, в соответствии с протоколом. Когда Слава приезжала на очередной завод, сначала ее вели по производственным цехам. Надевала специальные очки, бахилы – и вперед. Каждый раз удивлялась стерильным корпусам, белым халатам, современным станкам с ЧПУ-управлением. Рабочий стоит рядом, вводит программу и через стекло смотрит, как идет нарезка очередной детали. Потом экскурсия по заводу: здесь сборка, здесь прием качества, потом упаковка, и на склад.

Вторая часть переговоров – уже в демонстрационных залах, где можно протестировать готовый аппарат, потом собственно переговоры, как правило, с небольшой обеденной паузой. И вечером – совместный ужин, чаще всего с владельцем предприятия (положено по статусу), иногда – с первым замом или главным инженером. Здесь важно было сохранять баланс. Разговоры, естественно, крутились вокруг рабочих тем: Славе нужно было еще и еще раз вернуться к формированию цены и получению дополнительных скидок, и к самому больному – срокам поставок. Важно не давить и найти компромисс. Поэтому обсуждались эти самые сложные и очень тонкие темы между природой, погодой и обязательным ежегодным отпуском. Отпуск – это для немца святое. Он должен быть полноценным и таким, чтобы не стыдно потом рассказать. То есть как только переговоры зависали на неприятных моментах, тут же надо было ввернуть:

– А куда в этом году? Вы же в прошлом году ездили в Испанию? Понравилось?

– О да! – Всегда приятно, когда помнятся вот такие мелочи.

– Вашей младшей ведь уже пятнадцать. Сложный возраст! Сама была в это время, по рассказам родителей, невыносимой.

И опять в ответ:

– О да!

После такого проявления внимания и небольшого перерыва в деловых переговорах вырулить обратно к теме бизнеса гораздо легче, причем с хорошим и положительным результатом.

Важно не запутаться в именах и фамилиях жен и детей, помнить, кому сколько лет. Фирмачи, кстати, тоже никогда не путались, таковы условия бизнеса. И потом. Слава всегда искала в рабочих отношениях толику человечности. Иначе можно с тоски умереть, если думать только о металлоконструкциях, которые они продают. А вот если представить за этим бизнесом продавца – поставщика с его привычками, манерами, интересами и семьей, – то сразу становилось гораздо интереснее.

Норберт Майер сразу показался немного другим. Он был очень откровенным. Сразу же, с первой их встречи. Так про себя иностранцы не рассказывают. Она не привыкла. Только общие фразы. А ведь мы так не умеем! Нам надо сразу все растрезвонить, причем с такими подробностями, о которых и слушать-то неловко. А мы все равно расскажем. Нам кажется, так мы быстрее расположим к себе человека. И зачем? Мы же не в Москве на кухне!

У иностранцев вместо интимных подробностей – приятная улыбка, очень быстрый и обязательно пространный ответ. Вот только если вспомнить, а о чем говорили? Да не о чем, в общем-то.

Поведение Майера отличалось кардинально. Он не был похож ни на одного немца, которого она когда-либо встречала.

Сначала все шло как всегда, по протоколу: надевали очки и бахилы, ходили по цехам, потом в демонстрационных помещениях разглядывали образцы. А вот ужин был необычным. Сам выбор ресторана уже подкупил Славу какой-то трогательной и, казалось, индивидуальной заботой о ней. Обычно ресторан выбирался либо ближайший, либо центральный. А здесь был выбран такой, где вкусно.

– Супчик? Вы должны обязательно попробовать суп. Вы сколько уже дней в командировке? А здесь домашняя еда. Особенно повару удаются супы.

Господин Майер ее тогда очень расположил простыми рассказами из детства. Про нехитрый немецкий быт, про пироги, которые пекла мама. Про рыбалку, на которую бегал с удочкой. Вроде бы ничего особенного, но как-то уж больно искренне. Эмоционально.

После того ее визита между ними завязалась переписка. Естественно, деловая. С ее стороны заказ, с его – коммерческое предложение, потом ее ответ с количеством и вопросом по срокам поставок, от него – счет. И всякий раз у каждого из корреспондентов делалась небольшая приписка:

«Дождь льет как из ведра третьи сутки. В такие дни я читаю Ремарка».

«Ласточки сегодня летают очень низко. Значит, завтра будет ветрено».

Такой легкий, ничего не значащий флирт. Но в какой-то момент Слава поняла, что уже ждет этих приписок. Просто счет ее никак не устраивал. Время шло, приписки становились все длиннее и уже рассказывали о мелких и ничего не значащих событиях жизни, а не только природы.

«Вчера допоздна сидела на работе, делала ежегодный отчет, а потом никак не могла уснуть. Устала».

«Опять еду в командировку. Всего на два дня, но… за две тысячи километров».

По всему выходило, что Слава вступила в какие-то отношения, которые развиваются, причем достаточно быстро. А ведь она была замужем. Вот только о таком ли замужестве она мечтала?

На тот момент она запуталась в своих семейных отношениях окончательно. Брак с Саввочкой стремительно летел под откос. Слава гнала страшные мысли, но они неотступно следовали за ней: она не любит своего мужа. И любила ли когда-нибудь вообще?