Однако надеждам общества, что юнкерскому режиму дряхлевшего канцлера будет положен конец со вступлением на престол Фридриха III, не суждено было сбыться. Новое царствование было необычайно кратковременным и продолжалось только три месяца (9 марта—15 июня 1888 г.). Император вступил на престол уже больной неизлечимой болезнью (раком гортани); это был живой труп, обреченный на скорую и неизбежную смерть, и естественно, что в те недолгие предсмертные недели, которые он провел на престоле, у него не было энергии для того, чтобы решительно изменить режим Бисмарка и свалить великого канцлера, державшегося за власть стареющей, но еще крепкой рукой. Свое либеральное настроение он успел проявить только в том, что сместил реакционного прусского министра внутренних дел Путткамера и наградил орденами некоторых депутатов из партии свободомыслящих (Вирхова, Беннигсена, Форкенбека). Зато в двух других мерах, предпринятых в его недолгое царствование, видна была рука Бисмарка. Это было удлинение срока депутатских полномочий (как в рейхстаге, так и в прусском ландтаге) с трех до пяти лет, что ослабляло зависимость депутатов от избирателей, и принятие мер строгости против поездок французов в Эльзас, в котором Бисмарк по-прежнему видел крайне неблагонадежную провинцию.

Через 99 дней после своего вступления на престол Фридрих III скончался, и императором стал его сын Вильгельм II. Новый император родился 27 января 1859 г. Отец и мать пытались воспитать его в духе уважения к английским парламентским традициям, но когда он вышел из раннего детства, то, вероятно, по настоянию деда и Бисмарка, его воспитание перешло в руки теологов и военных генералов. Его главным воспитателем стал тайный советник Гинцпетер, теолог, проникнутый мистическими взглядами на происхождение королевской власти; его помощникам по военной части был генерал Штольберг, который еще более развил заложенное уже самой природой в характере молодого принца увлечение военным делом. Большое влияние на него в детстве и юности имел и придворный проповедник Штеккер, мистик до мозга костей и проповедник «христианского социализма». Но самое главное влияние на развитие мальчика Вильгельма оказывала сама жизнь. Если его отец воспитывался и рос под воздействием того оппозиционного духа, который все глубже и глубже проникал в немецкое общество в неудачное царствование Фридриха Вильгельма IV, то на детские и юношеские годы принца Вильгельма наложил неизгладимую печать звон победного оружия, который сопровождал рождение молодой германской империи. Он видел только ореол славы и все увеличивавшейся народной популярности, которыми было окутано начало царствования его деда, и под влиянием этого в его душе рождалось убеждение, что Германии свыше предопределена великая миссия среди других народов и что ее ждет лучезарное будущее. Поэтому уже в то время мысли его начинали приобретать оттенок крайнего национализма, который позднее стал одной из характернейших черт всего его мировоззрения. Несмотря на этот специфический момент в воспитании молодого принца, его чисто научное образование нельзя назвать плохим. Отец хлопотал, чтобы его сын прошел обычную для всех немецких юношей школу. Пятнадцати лет его отдали в Кассельский лицей (средняя школа), и молодой принц, живя со своим наставником Гинцпетером в соседнем с городом замке, аккуратно ездил каждый день на уроки и скромно занимал свою ученическую парту в классной комнате. Позднее, вспоминая в письме к одному из своих школьных товарищей то строго классическое образование, которое получали ученики Кассельского лицея, Вильгельм отзывался о нем далеко неодобрительно. «Гомер, — писал он в этом письме, — божественный поэт, которого я люблю до безумия. Демосфен, речи которого должны воодушевлять весь мир, — как они нам преподносились? С чувством энтузиазма перед геройством, перед сражениями, перед описаниями природы? Упаси Боже! Каждый клочок фразы расчленялся, вскрывался скальпелем грамматиков и фанатичных филологов до тех пор, пока, ко всеобщему удовольствию, не обнаруживался скелет слова и не являлась возможность показать, на сколько ладов может комбинироваться аn или epi или какая-нибудь иная подобная чертовщина. Тут есть от чего заплакать!» Классическое воспитание, полученное Вильгельмом в Касселе, оскорбляло прежде всего его националистические чувства. «Этот метод, — пишет он дальше, — ведет к тому, что наша молодежь… знает наизусть имена генералов, места сражений и расположение войск в пунических войнах или войск Митридата, — и ничего не знает из Семилетней войны, не говоря уже о войнах позднейших, например 1866 или 1870 годов, которые еще не собрались обработать для учебника». Этому нерасположению школьному классицизму, вероятно, надо приписать то, что способный и живой мальчик, наделенный хорошей памятью и всеми качествами для правильных и усердных занятий, не блистал особенными успехами и, несмотря на свое высокое положение, был выпущен из лицея только десятым (1877 г.) со свидетельством в дипломе: «удовлетворительно». Лицей во всяком случае привил молодому принцу привычки к регулярному и упорному труду и дал ему недурное образование классического типа. Восемнадцати лет от роду Вильгельм поступил в Боннский университет и там провел два года в прилежных занятиях. Он изучал римское право, историю философии, экспериментальную физику, историю девятнадцатого века, историю немецкого народного права, политическую экономию, историю искусства, немецкой литературы, уголовное, финансовое, народное, гражданское и административное прусское право, историю реформации и химию. Этот перечень показывает, что гуманитарные науки интересовали Вильгельма тогда гораздо более, чем науки технические и естественные. Позднее, но еще в молодые годы он, однако, значительно пополнил свое образование и к зрелому возрасту был уже довольно широко образованным человеком, нередко удивляя специалистов своими разнообразными и даже детальными знаниями в самых различных областях науки. Окончив университет, принц Вильгельм предался с большим увлечением военной службе; двадцати двух лет от роду он женился на дочери шлезвиг-голштинского герцога Августе-Виктории и ко времени смерти деда и отца был отцом четырех детей.

Ко времени вступления на престол характер молодого императора успел уже вполне определиться. Это был человек необычайно живой, склонный к постоянной и напряженной деятельности и отнюдь не способный проникнуться английским идеалом царствующего, но не управляющего монарха. Он был постоянно в движении, вечно ездил и путешествовал, много раз посещал все столицы Европы (кроме Парижа), плавал по Средиземному морю, бывал в Константинополе и Палестине, не говоря уже о городах его собственной империи, которым он наносил многократные визиты по поводу всякого рода исторических годовщин. Всюду он обнаруживал большую склонность к самостоятельности и любил выражать свои мысли не только по поводу явлений общественной и политической жизни, но и по поводу вопросов искусства, религии, литературы и педагогики. Появится ли какое-нибудь новое громкое произведение литературы, нашумит ли какая-нибудь научная книга или возникнет новое направление в области искусства — и император спешит выразить в письме к ученому другу или еще чаще в публичной речи свое отношение ко всем этим явлениям. Многосторонность интересов императора и крайняя импульсивность его натуры приводили к тому, что все, занимающее в данный момент общественное внимание, все, о чем говорили в широкой публике, волновало и затрагивало его самого, как его личное дело, и он чувствовал органическую потребность излить обуревавшие его мысли и настроения на бумаге или выразить их открыто перед всем обществом на словах. Часто министры хватались за голову от страха, когда коронованный оратор, ни с кем не посоветовавшись, увлекаемый своими настроениями, делал публичные заявления, в корне несогласные с конституционным строем германской империи или несовместимые с уважением к соседним великим державам. Не раз ответственным представителям власти приходилось отчитываться перед рейхстагом за слова безответственного главы государства или вступать по поводу их в щекотливые и неприятные объяснения с дипломатическими представителями иностранных государств.