На исходе последнего дня января все открылось. Даша билась в рыданиях, с остервенением руша все, что напоминало ей о спорте.

Почуяв неладное, Артур круглосуточно оставался дома, временно перепоручив свои обязанности коллеге и связываясь с учениками онлайн. Чутье не подвело. Вот только проконтролировать ситуацию Артуру не удалось. Даша наглоталась таблеток и лежала на кровати, раскинув руки в стороны, одетая в соревновательный купальник, расшитый сверкающими стразами, и замотанная в розовую ленту. В руке она держала смятый лист бумаги, где написала, что любит Артура и бабулю, но она их недостойна, и прочие ужасные вещи. Она боялась и осторожничала, полагаясь на судьбу, делала это не для демонстрации как многие подростки; просто напряжение достигло пика и Даша опустила руки. Так девушка безмолвно молила о помощи. Эта попытка суицида стала последней каплей терпения Артура.

В тот же день он набрал номер Виктории Александровны.

– Удивительное дело. У нее всегда была железная выдержка.

– Ну на этот раз она уже не смогла держать в себе накопившиеся чувства. Моя вина тоже есть. Я ждал от нее того, чего хотел сам. Мы так мало общались за эти пять месяцев. Работа, карьера, вечная гонка… я почти потерял Дашу и сейчас теряю, пытаясь затащить в пузырь своего образа жизни. Виктория, прошу вас как друга, посоветуйте хорошего специалиста. У вас же имеется штатный психотерапевт?

Виктория плакала, сидя напротив Артура, с болью внимая каждому его слову. Рассказ давался молодому мужчине непросто, и Артур ковырял мозоли на руках, чтобы не дать волю своим слезам. У Даши снова срыв. Она сожгла все награды, выбросила ноутбук, телефон и фотографии с крыши дома. Виктория ахнула.

– Она не хочет держать связь с друзьями, она устала отвечать на одни и те же вопросы. Они ранят ее. Я знаю, она была всю жизнь честна перед собой и другими. Как она сможет делать вид, что справляется?

– Дорогой мой, я знаю, к кому обратиться.

Йохан Айзек навсегда отрекся от своего детского прошлого. Он бежал от него. Бежал в страну своих грез. Сменил имя, историю своего рождения; он жил не во лжи, но в аквариуме своей безопасной новой жизни. Воспоминания не душили его во время учебы в колледже. Студент Гарварда. Да что там, неродившийся выпускник! Поддавшись соблазну наживы и в какой-то мере желанию отомстить, в один день он не вернулся в обитель знаний.

Так просто было свернуть на путь, выстланный кровью и слезами, и таким сладостным казалось удовлетворение, даже если спустя пять лет жизни в США приходится возвращаться на родину и притворяться нормальным, вливаясь в общество и в результате перейдя на «ты» с успехом и признанием.

Молодому человеку хватило заработанного, чтобы открыть психотерапевтическую практику в самом сердце Москвы. Сначала дела шли из рук вон плохо. Йохану стоило больших трудов даже встать с постели в нелюбимом городе, городе-предателе, где его оскорбила сама жизнь, поселив малыша в занюханном приюте, без теплой еды, без заботливых рук матери. Лишь в тринадцать лет его взяла на воспитание женщина-инвалид, от которой тоже все отказались, но Йохан смог полюбить ее, хотя видеть чужую беспомощность и увечья ему не хотелось, и мальчик часто не ночевал дома. Потом, года через три, у приемной матери появился мужчина, и тут юношу начала точить ревность. Он возненавидел ее. Изменники, вокруг одни обманщики.

В Америке он узнал по электронной почте, что отчим умер, и ничего не ощутил.

Теперь же небоскреб ОКО в «Москва-Сити» ничем не напоминал ему старый дом – ни приют, ни квартира новой семьи, ни американская комнатка не шли в сравнение с апартаментами на восьмидесятом этаже Южной башни и офисом на пятнадцатом. Но все равно непросто было заканчивать дела, поскольку руки тянулись к прежнему ремеслу. Однако раз велено ждать, Йохан согласен ждать. Неосознанно его начало влечь к учебникам, он спокойно доучился и в итоге принял настоящее. Свет в конце туннеля влек его. Он был готов обжечься об этот свет, даже быть сожженным дотла. И чуть не сгорел.

На прием однажды пришла девушка. Чем она его покорила, он сразу не понял, ведь он влюбился. И это его могло погубить, в чем Йохан оказался бесповоротно уверен. А может, ничего страшного, если дать слабину и полюбить? Он поддался и был намерен завоевать ее. Но она ему отказала, еще и грозилась судом. И как он сразу не проверил, что у нее шведское гражданство? Этой пощечины от судьбы он не готов был простить и во второй раз запер свое сердце наглухо.

Все чаще и чаще на сеансах Йохан начинал применять гипноз. Этим он хоть как-то мог обеспечить себе расположение пациенток. Но отчего он не чувствует азарта? Они были для него просто жертвами психологических игр, уловок, марионетками, на которых он оттачивал свои навыки. Каждая девица наподобие той шведки не давала ему покоя и выбивала из ритма нормальной жизни. «Почему я не могу просто работать, не вовлекаясь эмоционально?» – сокрушался Йохан.

В тридцать пять, глядя на себя и свою пробивающуюся седину, он уже отчаялся и подумывал свести счеты с жизнью, что, конечно, ему было смешно представить: разве так он должен отомстить жизни?

Он отказался от пациентов-женщин и отдался настоящей работе, стал жить работой, разрываясь между теневым бизнесом и своей практикой.

И вот его вновь звал свет. Йохан понял, что до сих пор не нашел верный путь, а череда ошибок должна была когда-нибудь закончиться. Лишь бы это была не любовь. Только бы не любовь оказалась тем светом.

Он рассекал Новый Арбат на черном Mercedes-Benz GLE с закрытыми глазами и рефлекторно притормозил на светофоре; лениво обвел глазами полуденную панораму в красках октября, как вдруг увидел ее, на ходу застегивающую пальто и пробегающую белым лебедем мимо его машины. Нагруженная бумажными пакетами с покупками она нырнула в такси. Йохан рванул следом. Встав в пробке, он чуть было не потерял ее, потому как девушка вышла из авто и засеменила дальше, еле справляясь с уловом своего шопинга. Он бы хотел помочь ей, но это противоречило самому замыслу. Более того, припарковаться было негде. Однако увидев, что незнакомка направляется ко входу в метро, Йохан не раздумывая выехал на тротуар, бросил свою машину на произвол эвакуатора и последовал за ней. Спустившись в подземку, он проехал до станции Семеновской, и они вышли к дому, в котором располагался центр художественной и спортивной гимнастики.

Дошагав до угла здания, он более не сомневался, что она там задержится до вечера: пряди цвета пшеничного блонда, волосок к волоску, заранее зачесаны в высокий пучок. Он еще раз обернулся, и сердце сжалось: приняв пакеты из ее уставших рук, руки молодого человека коснулись ее спины, а потом он поцеловал ее за ухом, выронив один сверток, из которого выпали спортивные предметы и снаряды для художественной гимнастики. (Йохан словил флешбэк: пустой зал, разбросанные детские вещи и инвентарь, который больше не понадобится несчастным.)

Йохан расслышал, как блондинка тихо шепнула парню: «Я купила все, что ты просил», и подарила ему самую преданную улыбку, получив в ответ его благодарственный поцелуй. «Как ты меня выручила, любимая». Йохан потер область сердца, ощутив болезненный укол. Удостоверившись, что девушка вошла внутрь, он помчал туда, где покинул свой автомобиль, чтобы вернуться сюда снова.

Он ждал час, два, три, – никто не выходил, кроме родителей с детьми. Йохан потоптался рядом, обошел дом и принялся отираться возле входа. Служащий охраны недовольно покосился на него.

– Вы кого ждете? – буркнул он.

– Мне нужен директор. – Йохан понял, что все сказанное далее будет звучать нелепо (он пока не вошел в курс дела), поэтому появление в дверях фигуры мужчины, с которым обнималась его «лебедушка» сегодня днем, пришлось кстати и отвлекло охранника, прервав оправдательную речь Йохана.