Дама в фартуке, представившаяся кухаркой, объявила, что уже почти время чая. Жестом велела нам сесть и принялась раскладывать черпаком из громадного медного чана горячие волокнистые плоды по плошкам, расставленным на другом конце чисто выскобленного стола. Судя по виду, то был вареный ревень.

Потом к нам присоединилась женщина лет сорока, которую звали Ингрид, она была очень высокой и, очевидно, начальницей.

– Выпьем чаю? – спросила она, глядя на кухарку.

Та улыбнулась и ответила:

– Ага, давайте. И с булочкой небось?

А потом с нами побеседовали, прямо там, за столом. На буфете выстроились подносы с угощением к чаю, стайкой впорхнувшие в кухню медсестры подхватили подносы, а кухарка налила кипяток в два огромных заварочных чайника, и это был лучший чай на свете – прямо как в старые добрые времена или как в королевском дворце. И все было восхитительно, вот только я заметила, что у Ингрид красные глаза, то ли она долго рыдала, то ли чем-то больна. На ее месте я бы сказала: «Простите, что у меня глаза красные, это сенная лихорадка разыгралась», и неважно, правда это или нет. Но она ничего не объяснила.

Так странно сейчас называть ее Ингрид, потому что после той первой беседы она упоминается далее просто как Жена Хозяина, но вот в тот момент было именно так. И еще я сейчас не на сто процентов уверена, что ее звали Ингрид, – может быть, Инга или Ирена. Помню только, что точно начиналось с гласной и означало «Божественная Сила» на древнескандинавском. Можете сами посмотреть, как правильно.

Собеседование было коротким. Она изложила нам золотые стандарты работы с пожилыми людьми и спросила, приходилось ли нам иметь дело с плитой «Ага», которая, как она сказала, является сердцем любого дома. У Миранды такого опыта не было, а я запросто смогла поддержать беседу о конфорках, просеивании угля и шуровании. Кухарке, похоже, беседа понравилась.

Потом Жена Хозяина спросила, почему мы хотим работать здесь. Я ответила первой, объяснила, что моя семья не может позволить себе два разных вида шампуня или два сорта кофе, а мне надоел «Восен» и эконом-кофе «Вулко» (который наполовину кофе, а наполовину экстракт цикория). И с тех пор как моя сестра начала приносить домой всякую всячину, начав подрабатывать в «Вулворте», я вознамерилась добиться возможности приобрести пивной шампунь «Линко» в таких маленьких бутылочках и еще кофе «Максвелл», который сулит незабываемый аромат.

Жена Хозяина заинтересовалась:

– Похоже, тебя соблазнила телевизионная реклама.

– Я попробовала эту продукцию, и она действительно лучше дешевых брендов, – заверила я.

Тут в разговор влезла Миранда, спеша объяснить свои мотивы. Она хотела работать в сфере ухода, потому что она очень сострадательный человек, и она имеет собственный опыт болезни, но теперь она в добром здравии. Прозвучало убедительно, и я почувствовала, что меня, похоже, обошли.

Жена Хозяина улыбнулась, кивнула Миранде и вновь повернулась ко мне:

– Пивной шампунь «Линко»?

– Да. – И я подробно описала, как чувствуют себя волосы после мытья этим шампунем. – Он содержит натуральные пивные дрожжи, волосы становятся упругими, крепкими, пышными и здоровыми.

– Что ж, я это запомню, Лиззи, – сказала она. – Звучит чудесно.

И этого оказалось достаточно. Я забыла упомянуть о своей выдающейся способности сострадать, но, вероятно, это было очевидно, поскольку работу получили мы обе, и нам велели явиться в следующую субботу к восьми утра на инструктаж, в удобной обуви.

После собеседования мы с Мирандой отправились домой. Теперь я питала к ней товарищеские чувства, мы ведь теперь коллеги, и я думала, что справедливо будет рассказать, почему я хочу эту работу, раз уж я выслушала во всех подробностях ее резоны, и еще потому, что мои ответы могли прозвучать мелко и инфантильно. Я хотела представить себя в гораздо более философском свете.

– Дело не только в деньгах, – сказала я. – Я хочу независимости.

И это было правдой. Я не хотела еще год пытаться обмануть торговый автомат, надеяться на бесплатные пробники и информацию из третьих рук, еще год пользоваться лекарственным шампунем, питаться сэндвичами с сахаром и стрелять сигареты, сидеть с соседскими детьми, только чтобы при случае стащить из буфета баночку джема или пакетик хорошего чая, еще год путаться у людей под ногами, лишь бы свести концы с концами. Я чувствовала себя здоровенным переростком и обузой.

И начала я с главного, но Миранду это нисколько не интересовало, поэтому я вернулась к истории ее отношений с Майком Ю, про которую все же приятнее слушать.

Миранда тут же сообщила мне под большим секретом, что Майк так классно целуется, что у нее аж лобок сводит. У него три разных типа поцелуев. Первый – просто поцелуй, обыкновенный, придвигает свой рот близко к ее, но не касается и выдыхает из ноздрей теплый воздух прямо ей на верхнюю губу.

– Как дружелюбный дракон? – уточнила я, но Миранда не обратила внимания.

Второй тип, это когда осыпает все ее лицо и голову сотнями коротких поцелуев – веки, мочки ушей, каждый сантиметр, – а однажды он вынул зубами сережку с камнем-талисманом (сапфир) и в конце нежно сплюнул украшение ей в ладошку.

А третий тип поцелуя заключался в том, что он елозил языком внутри ее рта, вообще везде, включая дырку от удаленного зуба, где десна была повреждена и чувствительна только наполовину.

На данный момент они только целовались, ну еще эротически держались за руки. Майк Ю не хотел заходить дальше, ему это казалось неправильным и распущенностью, и он говорил, что есть много всего другого, а половые сношения – это как мчаться галопом через лес на лучшем императорском скакуне: захватывающе, но не стоит этого делать, пока не пройдешь по тропе сотни раз пешком, любуясь каплями росы на листьях, мхом на стволах, солнечными лучами, льющимися сквозь кроны деревьев, и все такое. Это, конечно, бесило, учитывая, что Миранда специально начала принимать таблетки и набирала вес с каждым днем.

На окраине деревни Миранда зашла в телефонную будку и пригласила меня к ней присоединиться. Она позвонила Майку и сообщила, что нашла работу, подробно описала собеседование, добавив несколько деталей, которые я упустила, вроде того как Жена Хозяина сказала Миранде, что она определенно тот самый кандидат, которого они искали. Почему-то она сказала ему, что я рядом с ней в телефонной будке, и сунула мне трубку, чтобы я поздоровалась. Потом в трубке запикало, и Миранда выхватила ее и прокричала: «Я люблю Майка Ю!»

По дороге домой Миранда продолжала рассказывать про Майка. У него седьмой размер обуви, и это меньше среднего, но зато она сможет носить его тапочки, когда они будут жить вместе. Это мне очень понравилось. Я сказала Миранде, что с удовольствием носила бы мужские пальто или обувь, просто чтобы показать, на что способна, а она сказала, что это одна из трагедий детей из неполных семей и что я всегда буду стремиться надеть мужскую одежду. Сама она запросто может брать ее или не брать, потому что ее отец живет с ней вместе с самого рождения.

Майк никогда не ест пудинги, только консервированные личи, и еще иногда рождественский. Он пишет стихи, и даже один стих посвящен ей, «Снежная фея и солнце», многообещающий, но реалистичный; а еще один стих – мягкое порно под названием «Женский пенис», про полумужчину, полуженщину, полукурицу, а на самом деле он про самоосознание и милосердие, но плохо заканчивается.

В начале квартала «Платаны» к нам подрулил сам Майк Ю на «датсун черри».

– Смотри, это Майк, – воскликнула Миранда и бросилась через дорогу.

Мы были знакомы, но теперь, когда я так много узнала о нем, он казался совсем другим.

Миранда прыгнула на пассажирское сиденье, чмокнула Майка в щеку. Они перебросились парой фраз, потом Майк окликнул:

– Эй, Лиззи!

Я подошла.

– Подбросить тебя? – предложил он.

Миранда ответила вместо меня:

– Нет, она же здесь и живет, в квартале «Платаны».