Каждый раз теряясь с ответом. Как тут посочувствовать, чем помочь горю? Посоветовать побольше отдыхать между нажатиями? Прийти на помощь хрупкой женщине и давить на кнопки вместе? Отпускать с работы пораньше, в связи с тяжестью труда? Не знаю.

Другой пример из жизни: стою на первом этаже в подъезде своего дома, в ожидании лифта. Подходят соседи, папа лет сорока с сыном лет десяти. Без каких-либо вещей. С виду оба подтянутые, улыбчивые, вполне спортивного телосложения. Лифт задерживается где-то на верхних этажах, идёт минута, вторая, третья. Отец несколько раз обращается к сыну: «Может пешком?». В ответ: «Нет, пап, лучше подождём». Проходит ещё пара минут, лифт наконец спускается, мы заходим – и папа с сыном облегченно жмут кнопку… второго этажа.

Нужно признать, что комфорт превратился для современного человека в ложного бога. В то, чему служишь, кому платишь, чего ищешь. И очевидно, что «берегов» это явление не имеет. Если сложно нажать клавишу калькулятора, если второй этаж представляется чуть не Эверестом для двух здоровых мужчин – дальше-то куда идти?

Для контраста приведём свидетельства из недавнего прошлого. Из воспоминаний бывшего министра обороны СССР, маршала Д. Ф. Устинова:

В беседах женщины ни слова ни обмолвились о трудностях.

Ни здесь, на этом заводе, ни на других не припоминаю случая, чтобы какая-либо девчушка обратилась с просьбой перевести её на более лёгкую работу.

А работали женщины в металлургических и даже кузнечных цехах.

В то время значительную часть работников составляли женщины: сварщики, формовщики, грузчики, крановожатые, не говоря о таких профессиях, как токари, слесари, фрезеровщики.

В году войны Устинов был наркомом вооружений СССР, изъездил всю страну, лично побывав на большинстве оборонных заводов. О воюющих мужчинах речь вообще не шла – война по определению тяжелее работы в тылу. Ветераны вспоминали, что марш-бросок на 1 000 или 1 5000 км даже не считался чем-то особенным. Обычный боевой приказ: прибыть из пункта А в пункт Б, расстояние между которыми 1 500 км, за 30 дней, расчётная скорость 50 км в день. За невыполнение (опоздание) – трибунал.

В толковании на слова апостола Павла: «их бог – чрево» (Фил. 3:19), святитель Иоанн Златоуст пишет: «У одних бог деньги, а у других – чрево. Таковые не идолопоклонники ли, даже не хуже ли их?».

Попробуем приложить эту мысль к окружающей действительности. Кто такой язычник? Человек, поклоняющийся творению вместо Творца. Несмотря на неправильную веру, он всё же признаёт существование каких-то высших сил, с которыми его связывают некие отношения. Например, принесение жертвы богам или духам, в обмен на их помощь.

А неверующий? Это человек, не признающий ни Творца, ни творения. В духовном смысле это ступень более низшая, чем язычество. И несмотря на весь современный лоск, верование это ничуть не менее убого, чем у дикаря. Один стучит в бубен и просит духов леса об удачной охоте. Другой верит рекламе, например в том, что счастье заключается в приобретении нового телефона.

Чья вера более смешна?

И всё бы ничего, но ложные боги жестоки. Мы уже упомянули служение чреву, и пример жестокости этого бога (чрева) каждый день у нас перед глазами. Оглянемся по сторонам: вы обращали внимание, что практически не встречается действительно старых (70, 80, 90 и более лет) людей с избыточным весом? Старые люди почти все нормального телосложения, чаще даже худощавые. И живут себе, сохраняя активность до преклонных лет.

Человек же, служивший чреву, без конца что-то покупавший, готовивший, поедавший – как следствие, часто набирает лишний вес. А вместе с весом и массу заболеваний, от которых и умирает, часто не дожив до пенсии. То сердце, то давление, то инсульт, да мало ли болезней. Всю жизнь прослужил человек ложному богу, получив в награду лишь болезни и раннюю смерть.

Можно спроецировать этот общий духовный закон и на других ложных богов: работу, детей, комфорт. Десятилетиями строивший карьеру человек может потерять всё в один день, например, при смене собственника или банкротстве организации. Служившие своим обожаемым детям – в старости часто с удивлением обнаруживают себя в доме престарелых или просто брошенными в одиночестве.

Не лучше приходится и служителям комфортного бога.

Среди них не встретишь по-настоящему счастливых людей. Их характерным отличием можно назвать вечное недовольство. Если кнопки калькулятора разработаются и будут радовать лёгким ходом, найдётся что-то ещё, некомфортное. Может, дождь пойдёт. А может, вода в кулере закончится. И всё повторится сначала. В погоне за счастьем, которое видится в бесконечном комфорте – истинного счастья не найдёшь.

Это точно.

О клятве Гиппократа слышали, наверное, все.

Хотя бы о самой сути: «Не навреди».

Однако, вчитавшись в первоисточник, есть чему удивиться. Всего в одном предложении: «Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария» – содержится прямой запрет сразу всех видов абортов и эвтаназии.

Общественная дискуссия на эту тему в нашей стране ведётся уже не первое десятилетие. К глубокому сожалению, кроме Церкви, почти никто не пытается сказать хоть слово против абортов. После легализации в 1920 году для целых поколений это стало вполне обыденной медицинской процедурой.

Попытки избавиться от возможных проблем с «незапланированными» детьми, путём их убийства, протеста у большинства людей давно уже не вызывают. Каких только доводов не слышится в защиту абортов: и про «не надо плодить нищету», и «это личное дело каждое», куда другим «не надо лезть», и про «тело женщины», на уничтожение части которого она будто бы «имеет право». Отрубить и выбросить любую другую часть тела (скажем, руку или хоть палец) в голову никому не приходит. Жалко. А ребёнка можно.

Характерный пример: в одной из групп социальной сети «В контакте» люди, работающие в системе здравоохранения – врачи, фельдшеры, медсёстры – делятся самыми разными историями из своей практики. Иногда смешными, иногда страшными. Одну рассказала медсестра абортного отделения.

Пришлось ей как-то взять на работу пятилетнего сына, которого не с кем было оставить. Ребёнок походил, посмотрел, поспрашивал что-то у взрослых. И потом в детском саду заявляет:

– А моя мама медсестрой работает!

– Чем же она занимается, кого лечит?

– Да детям бошки отрывает!

Ясное дело, больше мама это понятливое чадо на работу с собой не брала. И подано всё это как некий анекдот, лепет неразумного, ничего не понимающего ребёнка. Но задумаемся – ведь в этой ситуации прав именно ребёнок. Хирургический аборт – это действительно разрывание живого ребёнка на куски. Руки, ноги, туловище, голова – отрываются и выбрасываются в пакет с надписью «Медицинские отходы». Потом на свалку. Это для кого-то новость?

И про то, что мама никого «не лечит» – тоже медицинский факт. Беременность не является заболеванием, лечить от неё не требуется, это нормальное состояние женского организма. Следовательно, аборт не является медицинской помощью, здоровье от него не улучшается. Скорее наоборот – медицинским вредом – если бы такой термин существовал. Женщина может запросто получить множество реальных проблем, от бесплодия до сумасшествия.

Из интервью врача-психиатра:

В этой области мало кто проводил исследования.

Да можно сказать, что и никто. Общаясь с главным врачом психиатрического диспансера Ставрополя, я задал ему вопрос: есть ли исследования, как связаны психические отклонения и аборты? Он ответил, что никто такой задачи не ставил.

В беседе с другим психиатром открылась следующая картина.

Смотрим карты больных: пять беременностей, три окончились родами; 10 беременностей – две окончились родами; 18 беременностей – три окончились родами.

Вот и думай после этого, существует ли какая-то зависимость между психическими отклонениями и количеством сделанных абортов.