— Слушаюсь. — Коротко отозвался диспетчер. — Примите курс сто восемьдесят три, высота пять восемьсот.

— Борт девяносто восемь тридцать один, принял курс сто восемьдесят три, высота пять восемьсот.

— Полегче, товарищ полковник. Это вам не истребитель, прозвучало в наушниках.

— Есть полегче.

На посадку Виктор заходил мягко и бережно, словно самолёт был из хрусталя. Приноровившись к управлению, он по команде с башни выпустил закрылки, тормозные щитки и аккуратно коснулся полосы, и так же аккуратно переложил турбины на реверс.

Когда появилась машина-финишёр, зарулил на стоянку, и только после, с трудом разжав руки сжимавшие штурвал, понял, что смертельно устал.

В ходе дискуссии, на сессии ООН посвящённой вопросам ближневосточного урегулирования, представитель Израиля Иосиф Ткоа, потребовал от представителя СССР восстановить в полном объёме дипломатические отношения с государством Израиль.

Николай Трофимович Федоренко, посол СССР при ООН, заметил на это, что государство Израиль, как безусловно фашистское, и нацеленное на геноцид других народов, не может требовать чего-либо в ООН, пока не изменит свою внешнюю и внутреннюю политику в соответствии с нормами добрососедства и гуманизма. Продолжающийся геноцид арабских народов, и народа Палестины, вообще выводит Израиль из пространства международного законодательства, давая всем противостоящим государствам право она ответные меры, в соответствии с их пониманием и степенью угроз национальной безопасности. В таких условиях, дипломатические контакты с Израилем, рассматриваются руководством СССР как вредные, и придающие этому политическому образованию видимость легитимности.

«Не нужно корчить из себя святого, тыкая в прохожих ножом» Закончил свою речь товарищ Федоренко.

Правда 7 июня 1975 года.

Брежнев выслушал генерала Цвигуна, который докладывал об очередном покушении на Николаева, молча, но председатель КГБ знал цену этому молчанию. Брежнев был в ярости, и лицо генерального секретаря чуть осунулось и заострилось.

— Что сказал этот…

— Предложили денег. Много. А ему всё равно врачи больше года не давали. Кто, выясняем, но думаю это швейцарские банкиры.

— Мы можем как-то ответить?

— Мы уже прорабатываем варианты. — Ответил Цвигун. — Подберём пару очень жёстких, и пяток средней силы. Когда будет готово, представим на рассмотрение.

— С этим ясно. — Брежнев глубоко вздохнул успокаиваясь. — Но какой же Витька молодец. Сразу сообразил.

— И самолёт хорошо довёл и посадил. — Добавил Семён Кузьмич. — Ему конечно подсказывал очень опытный пилот-инструктор, но за штурвалом-то он сам сидел.

— Что будем делать, чтобы закрыть эти варианты?

— А что тут делать. — Генерал развёл руками. — Только летать спецбортами. Ну или вообще дать ему собственный борт. По рангу вообще-то положено. Вон, в авиаотряд три новеньких Як-сорок два пришли переоборудованные для первых лиц. Ну и пилотов подобрать… тщательно. — Семён Кузьмич аккуратно подбирал слова, чтобы не вызвать новой вспышки гнева, хотя и понимал, что в случившемся его вины нет совершенно. Но, а с другой стороны, неужели весь Комитет Госбезопасности не может защитить одного человека?

А Виктор не задавался философскими вопросами. Все живы, здоровы, на дворе лето, и юные красотки в лёгких платьях, гарцуют по набережной. Только вот отношение охраны сильно изменилось. Какая вроде разница парням, кого охранять? Работа есть работа. Но все офицеры прекрасно понимали, что случилось, если бы Виктор не заметил сначала странных движений самолёта, а после не сел за штурвал. Для многих сотрудников «Девятки» было новостью узнать, что Виктор не просто лётчик, а лётчик военный, налетавший на всяких машинах более трёхсот часов, что для двадцати лет, было очень даже неплохо. Ну а главное, что Николаев всегда относился с уважением буквально ко всем сотрудникам аппарата, здороваясь даже с уборщицами, и зная всех по имени-отчеству.

И люди чувствуя к ним отношение, работали на все сто. А уж охрана точно не расслаблялась, помня о уже сорвавшихся покушениях, и понимая, что они защищают не старого обмылка, который никому не нужен, а человека, реально находящегося под огнём.

Подмечая всё, что происходит вокруг, Виктор много тренировался, питался строго в соответствии с прописанной диетой, загорал, купался и вообще вёл исключительно правильный образ жизни. Ну, старался. Потому что ночью частенько отдавал должное девичьей красоте, давая марш-броски по мятым простыням.

Пансионат, в котором они устроились, несмотря на мраморные лестницы и хрустальные люстры, был чрезвычайно скромным, и простым. Комнаты на пару коек, с холодильником и телевизором, благо что удобства в виден туалета и душевой, были в отдельном закутке. Всё остальное, как везде. Столовая, пара теннисных кортов, небольшой пляж, и длинные дорожки с беседками и лавочками. Единственный плюс пансионата был в том, что он, изначально построенный для Народного Комиссариата Внутренних Дел, имел мощный кирпичный забор, с острыми пиками поверх кромки стены, и ворота из трёхмиллиметровой стали. А кроме этого, были даже пулемётные бойницы в стенах, наблюдательные башенки, на крыше, и двухэтажный бункер в подвале.

Такая небольшая, но очень приличная крепость, в курортном раю.

Люди из аппарата Виктора, и охрана поселились в номерах основного здания, а те кто не поместился, заняли второе здание, которое срочно расконсервировали и привели в порядок, так что старый санаторий кипел жизнью как раньше.

Несмотря на общее правило, не беспокоить работника во время отпуска, всё равно случались исключения, и когда к Виктору на теннисном корте подошёл один из офицеров, с телефоном на плече и трубкой в руках, Николаев только покачал головой, и беззвучно шевельнув губами спросил: «Кто?»

«Примаков» Так же беззвучно ответил охранник, и передал трубку Виктору.

— Евгений Максимович, рад вас приветствовать. — Виктор отдал ракетку охране, и перевесив телефон к себе на плечо, пошёл в сторону беседки.

— Виктор Петрович, я тоже рад вас прошествовать, хотя мне и стыдно что я беспокою вас во время отпуска. Но вот, оказался рядом, и хотел бы заехать, чтобы решить пару вопросов.

— Да я как-то к международным делам отношения не имею.

— Зато они, очень даже имеют отношение к вам. — Примаков негромко рассмеялся. — Я был у товарища Брежнева, и он посоветовал переговорить с вами.

— Приезжайте конечно. Буду рад встрече. Куда знаете?

— Да, парни из охраны уже всё выяснили. Буду примерно через пару часов.

И тут же рядом нарисовалась Наталья.

— Будут распоряжения по приёму? Можно поставить пару кресел в беседке, и там же накрыть чай.

— Отличная мысль. — Виктор кивнул. Спасибо. Кстати, что-то мне подсказывает что этот визит не последний, так что может построить красивую большую беседку с видом на море?

— Всё сделаем. — Женщина сосредоточенно кивнула, и быстро ушла. А Виктор подумал о том, как же ему не хватает мобильного телефона. Да НИИ Связи, в хорошем темпе создавал систему именно сотовой связи, с передачей канала от ячейки к ячейке, и цифровым кодированием, но до реализации было ещё лет пять, а то и более. А уж до плоских цветных экранов, и того более.

Примаков приехал скромно. На одной машине, и в сопровождении всего пары охранников и секретаря.

Виктор встретил министра прямо у ворот пансионата, и сразу проводил его в беседку, где заканчивали сервировать стол, и уже поставили только что вскипевший самовар. На столе кроме сладостей была, дальневосточная рыба, баранина, нарезанная тонкими ломтиками и другие деликатесы. Елена и Наташа, одетые в простые платьица, и передники, закончили накрывать на стол, и встали так, чтобы не мешать, но быть рядом.