В свой список советских вождей на уничтожение внесли также Горького русская белогвардейская эмиграция и террористы, действовавшие заодно с нацистами.

Что касается убийства его сына — Пешкова, то цель в данном случае заключалась в том, что его смерть будет большим ударом для самого А.М.Горького. Как было вскрыто на процессе, он был убит доктором Левиным раньше отца вследствие заболевания крупозным воспалением легких в апреле 1934 года.

То же самое было и с Горьким. В отношении Алексея Максимовича применялись средства, против которых не могло возникнуть никаких сомнений и подозрений. Характерно, что когда Горький выезжал куда-либо из Москвы и не был связан с доктором Левиным, он всегда чувствовал себя лучше.

Первого июня 1936 года Горький заболел гриппом, который перешел в крупозное воспаление легких. “Дело шло все хуже, — вспоминает медсестра О.Д.Черткова[44]. — “8-го ему было совсем плохо. Все домашние собрались в его спальне. Внизу в столовой сидели: Сталин, Ворошилов, Молотов. Доктора отказались от лечения, считая положение безнадежным. Я вспомнила, как в Сорренто спасли Алексея Максимовича, впрыснув ему большую, недозволенную дозу камфары (20 кубиков). Я пошла к Левину и сказала: “Разрешите мне впрыснуть камфару 20 кубиков, раз все равно положение безнадежное ...”. Левин посовещался с врачами, сказал: “Делайте что хотите”. Я впрыснула ему камфару. Он открыл глаза и улыбнулся: “Что это вы тут делаете? Хоронить меня собрались, что ли?”

В это время вошли Сталин и другие. Алексей Максимович говорил с ними как здоровый о книжке “История гражданской войны”. Сталин уговаривал его много не говорить.

В столовой Сталин увидел Генриха (Ягоду) ... “А этот зачем здесь болтается? Чтоб его здесь не было. Ты мне за все отвечаешь головой”, — сказал он Крючкову (секретарю Горького. Примеч. автора). Генриха он не любил.

Дальше пошло то хуже, то лучше. День лучше, день хуже. 18 июня 1936 года умер великий советский писатель Алексей Максимович Горький. Пролетарского писателя провожала в последний путь вся страна, отдавая ему дань памяти за его гениальное творчество.

В своих посланиях Троцкий постоянно и с каждым разом все настойчивее требовал от своих сторонников активного проведения террора в отношении руководителей Советской страны. Он упрекал их в бездеятельности и стал проявлять к ним определенное недоверие. Это выразилось в том, что он начал засылать в Союз своих агентов и боевиков для свершения террористических актов. Инструктируя двух из них: Конона Берман-Юрина и Фрица Давида в ноябре 1932 года в Копенгагене, Троцкий говорил: “Основной вопрос — это вопрос о Сталине. Его надо физически уничтожить. Другие методы сейчас не эффективны. Для этого нужны люди, которые решились бы на все, пошли бы на самопожертвование ради этой исторической цели ... Кроме Сталина надо убить Кагановича и Ворошилова. Террористический акт нужно приурочить по возможности к какому-нибудь Пленуму или Конгрессу Коминтерна, чтобы выстрел в Сталина загремел на большом собрании. Это будет иметь огромный резонанс далеко за пределами Советского Союза. Это будет всемирно-историческим политическим событием”.

Об этом показал на суде матерый агент Троцкого Конон Берман-Юрин.

И такой выстрел вскоре прогремел.

Этот выстрел был направлен в ближайшего соратника И.В.Сталина, выдающегося советского руководителя и партийного деятеля Сергея Мироновича Кирова (Кострикова). Это был первый и довольно ощутимый выстрел по советскому руководству, произведенный троцкистско-зиновьевским террористическим центром.

Покушение готовилось долго и весьма обстоятельно, примерно с лета 1932 года. Для этих целей были выделены две группы боевиков из числа бывших оппозиционеров, входивших в те время в этот центр. Первой группой руководил И.И.Котолынов, второй — Н.Н.Шатский. В них входили: Л.В.Николаев, Г.В.Соколов, И.Г.Юскин, В.И.Звездов, Н.С.Антонов, В.С.Левин, В.В.Румянцев, А.Н.Толмазов, С.О.Мендельштам, Н.П.Мясников, Л.И.Сосницкий, Л.О.Ханик[45]. Непосредственное исполнение террористического акта возлагалось на Л.В.Николаева, в связи с чем он долгое время изучал маршруты следования Кирова на работу и обратно.

Николаев был единственным из всех террористов, кто не привлекался к партийной ответственности за оппозиционную деятельность. Он родился в Петербурге в 1904 году, имел среднее образование, в партию вступил в апреле 1924 года по ленинскому призыву.

Николаев воспитывался в бедной рабочей семье. Он был психически неустойчив по своему характеру, тщеславен, вел себя весьма надменно. Черты характера наложили отпечаток и на его отношения к работе, коллективу, людям. Он часто менял места работы. В 1925 году он женился на Мильде Драуле, когда они работали в Луге. Она — в секторе учета Укома ВКП(б), а он — в Укоме комсомола.

В 1932 году он переходит на работу в Ленинградскую РКИ — Рабоче-Крестьянскую Инспекцию, оттуда летом 1933 переходит в областной комитет ВКП(б), а после — в Институт истории партии, выдвигаясь тем самым на позиции, которые позволяли бы ему выполнить порученное дело.

В апреле 1934 года Николаев был уволен с работы, а общее собрание коммунистов института исключило его из партии за отказ явиться в райком партии в связи с мобилизацией коммунистов на транспорт и склочные обвинения в адрес партийного руководства. Впоследствии эту меру наказания ему заменили строгим выговором.

Ему предлагают несколько вариантов работы, но он отказывается и до свершения покушения на Кирова нигде не работал. Он тщательно готовится, сознательно идя на этот террористический и коварный акт. Однако дела с проведением его продвигались весьма медленно. Это заставило в начале ноября 1934 года Зиновьева направить в Ленинград своего сподручного Бакаева в целях проверки там организации террористических ячеек. Его миссия вызвала недовольство со стороны ленинградцев ... “Что же Григорий Евсеевич, — сказал один из боевиков Бакаеву, — не верит нам, посылает сюда проверять наши настроения и нашу работу. Ну, что же, мы люди не гордые ...”.

На совещании представителей террористических ячеек, на котором присутствовали семь человек, Бакаева ознакомили с положением дел. Ему сообщили, что установлено регулярное наблюдение за Кировым при проезде на работу и домой. Бакаева познакомили с человеком, которому было поручено убийство Кирова, — с Леонидом Васильевичем Николаевым. Последний сказал, что он намерен стрелять в Кирова либо вблизи квартиры, а скорее всего в Смольном. Он попытался попасть на прием к Кирову, но его попытка не увенчалась успехом.

На совещании Бакаев передал террористам инструкции Зиновьева, которые сводились к следующему: “Главная практическая задача заключается в том, чтобы построить террористическую работу так конспиративно, чтобы ни в коем случае не скомпрометировать себя. На следствии главное — это упорно отрицать какую-либо связь с организацией. При обвинении в террористической деятельности категорическим образом отрицать это, аргументируя несовместимость террора с взглядами большевиков-марксистов”.

По возвращении в Москву Бакаев доложил о результатах поездки Зиновьеву и Каменеву, которые остались довольны состоянием дел в Ленинграде. Они были уверены, что в скором времени акция против Кирова будет успешно проведена. По их мнению, этот акт приведет советское руководство в замешательство и будет сигналом к проведению других подобных террористических акций.

О подготовке злодейского убийства Кирова знали в Москве и другие высокопоставленные представители правотроцкистского террористического блока. В их списках на уничтожение Киров значился после Сталина и Ворошилова. За ним шли Молотов, Куйбышев, Каганович, Менжинский, Горький, Жданов. О покушении на Кирова стало известно и Ягоде, которому об этом решении троцкистско-зиновьевского центра сообщил секретарь ЦИК Енукидзе. Ягода вначале был против открытого убийства, о чем показал потом на процессе: “Я выразил опасение, что прямой террористический акт может провалить не только меня, но и всю организацию. Я указывал Енукидзе на менее опасный способ и напомнил ему о том, как при помощи врачей был умерщвлен Менжинский. Енукидзе ответил, что убийство Кирова должно совершиться так, как намечено, и что это убийство взяли на себя троцкисты и зиновьевцы, а наше дело — не мешать. Что касается безопасного способа умерщвления при помощи врачей, то Енукидзе сказал, что в ближайшее время центр обсудит, кого именно из руководителей партии и правительства нужно будет убить этим способом в первую очередь” (СО. С.506-507).