Я робко оставляю его брюки в покое и перевожу свое внимание на рубашку.

Едва успеваю коснуться нижней пуговицы белоснежной сорочки, рука Жданова покоившаяся на моей щеке грубеет и зарывается в мои волосы, рывком натягивая их. Запрокидываю голову, глядя на обладателя зеленых глаз из под опущенных ресниц.

На долю секунды мне кажется, он собирается меня поцеловать, но эта иллюзия растворяется, Глеб будто сам удивлен этой реакцией, но я готова поклясться, он точно хотел. Собирался. Но потом вспомнил, кто я и зачем здесь.

Тянет мои волосы вниз, второй рукой давит на плечо, и я понимаю, чего от меня ждут. И начинаю медленно опускаться.

Колени касаются пушистого ковра, замечаю, что из под кромки мини платья виднеются чулки, но не одергиваю.

Соображаю, что делать, ведь минет в мои планы не входил. Но попробуй я ослушаться, Жданов разозлится и возможно ударит… Рамиль ударил бы.

Поэтому покорно тяну за резинку черных боксеров и высвобождаю его эрегированный орган. По-другому назвать его не поворачивается язык. Он большой, под стать хозяину, и такой же твердый, как и все его тело. Налитая головка указывает в мою сторону, ствол, увитый выпуклыми венами, покачивается, и я обхватываю его руками у основания. Чувствую, как пальцы щекочут упругие волоски, покрывающие основание ствола и мошонку, и, подняв вторую руку, начинаю медленно поглаживать яички. Те от прикосновения вздрагивают и подбираются, слышу шумный выдох Жданова и, подняв взгляд на хозяина дома, замираю.

Он смотрит прямо на меня. Смотрит спокойно. Выжидательно. И я поддаюсь его молчаливому приказу и тянусь к головке. Касаюсь ее губами, провожу языком по кончику, обрисовываю вдоль него круг. И все это я проделываю, не отрывая взгляда от глаз Глеба. Они звереют. Он звереет. Даже мне передается эта молчаливая звериная похоть, и рискнув, я вбираю его в рот медленно сжимая губы.

Он вкусный.

Никаких посторонних привкусов и запахов. Чистый мужественный аромат гладкой кожи. Он не вызывает отторжение, единственное, что я изменила бы в нем – это размер. Сделала бы меньше, чтобы он вмещался в рот. Член Жданова я едва ли могу обхватить до половины, втягиваю его в рот глубже, головка утыкается в мое горло и Жданов рычит. А мои губы даже не коснулись пальцев, что по-прежнему покоятся у основания члена.

Чувствую солоноватый привкус на языке, вынимаю член изо рта и снова нанизываюсь, Жданов стискивает зубы и скалится, будто он хищник и сейчас меня растерзает. Но я-то знаю, сейчас он не способен сделать мне больно. Слишком занят своими ощущениями. Его глаза прикрываются, и я понимаю, что он вот-вот кончит. И едва эта мысль успевает пронестись в голове, я нанизываюсь на член в третий раз и чувствую, как в самое горло ударяет тугая вязкая струя его спермы. Той самой, что нужна брюнетке.

Округляю глаза, пытаюсь соскочить с него, но Жданов давит на мой затылок, изучающе глядя как мой рот наполняется им. Спермы много, даже слишком, и я понимаю, что не хочу ее глотать. Я ненавижу это делать!

И когда процесс завершается, Жданов выдыхает и, оттянув меня за волосы с члена, произносит повелительно.

– Глотай.

Я, превозмогая тошноту, подчиняюсь, и понимаю, что мой желудок против. Соскакиваю с колен и в панике кидаюсь к закрытой двери, ведущей в ванную.

Едва успеваю открыть ту, кидаюсь к унитазу, и меня рвет.

Боже, худшего палева я и придумать не могла.

Настоящие опытные эскортницы наверняка могут сделать так, чтобы подобного не случилось. Они проглотят и сделают вид, что это самый сладкий йогурт.

А я не настоящая эскортница. И я облажалась.

– Держи, – в поле моего зрения появляется зубная щетка в упаковке. Благодарно беру ее, все еще сидя на полу. Мне уже лучше, и я дотягиваюсь до кнопки слива и мельком отмечаю, что таблетка, которую я выпила, вышла вместе с содержимым желудка. А я думала, что хуже уже быть не может…– Новенькая?

Жданов все еще стоит надо мной, но я не поднимаю голову, киваю, едва не плача от облегчения.

Он не отвечает, молча выходит из ванной, и я остаюсь одна. Дверь за ним закрывается, и я облегченно поднимаюсь на ноги и подхожу к раковине.

Из зеркала на меня смотрит все та же испуганная девушка с огромными глазами и белым лицом. Только теперь и губы белесые. Распечатываю щетку, чищу зубы так тщательно, будто иду на прием к стоматологу. Трачу на это минут пять.

Противозачаточное не поможет, другая таблетка в пальто на первом этаже, я бросила его там вместе с презервативами. Опрометчиво с моей стороны, но возвращаться к дверям сейчас равносильно смерти. Жданов попросту не отпустит. А если я его разозлю…

Нельзя. Надо подумать, как выйти из этой ситуации максимально безболезненно.

Панику отодвигаю на задний план, опускаю прополосканную щетку на край раковины, умываюсь, стараясь не потревожить тушь, прополаскиваю рот раз сто.

Противозачаточное я смогу выпить и после. Допустим. А вот как быть с презервативами?

Спросить у Жданова? Он не любитель трепаться, вообще-то. За те полчаса, что мы вместе он едва ли проронил с десяток слов. Так, ладно. Отставить панику.

Надо возвращаться в комнату и делать то, за чем пришла. Вытираю руки и берусь за ручку двери ванной.

Жданов стоит у окна спальни, но смотрит не в него, а куда-то в пространство. Будто его мыли где-то далеко, он не здесь сейчас.

Прикрываю дверь аккуратно, но она все равно щелкает, и его плечи едва уловимо напрягаются.

Но он не оборачивается.

Я иду к нему, но не рискую обращаться с вопросом. Просто встаю рядом в ожидании приказа или хоть какой-то реакции. Почему-то мне кажется, что разговоры сейчас излишни. Замечаю, что гости, которые были за его столом разъезжаются. К крыльцу то и дело подъезжают черные тонированные тачки, забирая по нескольку человек.

А в доме есть кто-то из прислуги?

Наверняка, ведь…

Не может же быть такое, что мы остаемся тут вдвоем?

От этой мысли мне становится страшно. Накрывает дежавю. Я точно так же остаюсь с Рамилем в его особняке, а потом…

– Выпить хочешь? – спрашивает без эмоций. Головы не поворачивает, будто меня в комнате и вовсе нет. А я ловлю его профиль в полумраке и понимаю, что он и правда красив. Но не лощеной мальчишеской красотой, а какой-то грубой, мужественной, даже отталкивающей. Создается впечатление, что если я засмотрюсь на него, меня снимет снайпер. Интерес к нему смертелен, но я все равно смотрю и напитываюсь его силой и спокойствием. Пытаюсь разгадать его секрет, пытаюсь понять, как ему это удается? Занимать собой все пространство, в котором оказывается. Комната огромна, но в его присутствии сокращается до одного метра, на котором мы стоим плечом к плечу. – Лея?

– Нет, – отворачиваюсь, взволнованно. Конечно, он понимал, что я пялюсь. Но не одернул меня, позволил это. Такие как он наверняка привыкли ловить сотни подобных взглядов, может, поэтому он так лоялен. – Я не пью на работе.

Зачем-то добавляю и понимаю, что не врала. На лекциях по обольщению я тоже не пью. И на занятиях с ученицами не беру в рот ни капли, путь даже мы проводим уроки в клубах.

Жданов не отвечает на мою фразу, просто опрокидывает в себя стакан вискаря, который был в его руке и ставит на край столика у кресел.

Только сейчас, когда он отвернулся, я мельком отмечаю, что он снял бабочку и расстегнул пару пуговиц белоснежной сорочки. И замечаю, что у него и правда есть татуировка. И возможно не одна.

Стакан в стороне, Жданов обращает взгляд своих зеленых глаз ко мне, и я леденею. Пальцы начинают дрожать, и я понимаю, что он ждет следующего шага. Ждет от меня. Ну конечно, ведь он заплатил!

Подхожу, вернее даже подплываю к нему, медленно и плавно покачивая бедрами. Эту походку я показывала ученицам, но никогда ее не использовала.

И сейчас, глядя как зеленые глаза медленно чернеют и становятся похожими на изумрудный бархат, я понимаю, что она и правда действует.