– Презерватив порвался… – произношу твердо и сжимаю край стола до побелевших костяшек.

– То есть как это, порвался? Ты издеваешься? Еще скажи, что он кончил в тебя и ты теперь беременна от него!? – она перешла на визг, видимо действительно разозлена. Я попыталась представить эту холеную, ухоженную женщину орущей, брызгающей слюной и метающей молнии безумными глазами. Не клеится образ. Но ее голос пугает. – Отвечай живо!

– Нет, мы… Он…все в порядке. Я не беременна. – Говорю, соображая, как выведать у нее информацию, рассказала ли она Рамилю обо мне. А может она вообще не знает мой адрес, и лишь блефует… Хотя с ипотекой… я проверяла. Долг погашен.

– Если ты забеременеешь от него, я лично уничтожу в тебе его семя, ты меня поняла?

Теперь я с уверенностью могу сказать – она психопатка.

– Я. Не. Беременна! – произношу твердо, дамочка успокаивается, будто это не она только что орала как припадочная, и начинает разговаривать спокойно вновь.

– Хорошо. Сегодня снова поедешь к нему.

Хочу возразить, но что-то не позволяет мне произнести ни слова. Может, страх?

– Он проведет вечер в своем клубе, на верхнем этаже есть вип-комната только для Жданова и его свиты. Поднимись туда и снова с ним переспи.

– Но, а если он не закажет проститутку? Мне что, изнасиловать его? – шутка получилась натянутой, хотя меня так и тянуло истерически рассмеяться. Что за бред она несет?

– Подвяжись бантом, и скажи, что это подарок от заведения. Соври. Пропуск в клуб возьмешь у водителя, он заедет за тобой в десять. И не забывай. Презерватив со спермой ты должна передать мне сразу же после акта, иначе материал станет непригодным. Водитель будет ждать тебя у клуба.

– Но постойте! А если я снова облажаюсь? Презерватив порвется, Жданов не захочет меня трахать, или у него не встанет? Да что угодно может случиться, что будет в таком… – поняла, что меня уже давно никто не слушает, по ту сторону короткие гудки. Сжала мобильный и швырнула на стол, злобно сверля тот взглядом.

Потом перевела его на стену кухни.

Сейчас половина девятого.

Едва хватит времени, чтобы собраться.

Внутренняя дрожь все отчетливее проступает, поначалу проявляясь только тремором в пальцах. Желудок сводит, горло тянет, будто из него кусок вырвали.

Хватаю ртом воздух и пытаюсь успокоиться. Лицо снова кривится в истерике, но я сжимаю кулаки до боли и не позволяю себе ей поддаться.

– Дрянь черноволосая! – шиплю с ненавистью и сдергиваю фартук, швыряя тот на стол.

Шагаю в комнату, выдергиваю из шкафа черное платье и швыряю на кровать.

Меня все еще кобасит от бешенства, но я понимаю, что выбора мне никто не дал. В очередной раз.

Точно так же, как это было с Рамилем.

– Нравится? Тебе нравится? – спрашивает, толкая мозолистый палец мне в рот. Меня тошнит, но я не рискую ему перечить, потому что синяки на лице все еще ноют. Он не любит, когда с ним не соглашаются. И говорит об этом прямо. – Умница, сучка. А теперь давай открывай рот пошире, чтобы он вместился. – Тянет за волосы, моя голова откидывается. Больно, но в моих глазах смирение, а действия покорны. – Так…А теперь давай, покажи, как ты умеешь сосать…

Начинаю задыхаться. Делаю вдох-выдох, как учили, если приступ паники накрыл в неподходящий момент. Не помогает, я не понимаю, как оказываюсь в ванной, и голова проясняется только тогда, когда на меня сверху хлещет ледяная вода. Снимаю руку с барашка, стираю с лица воду, дышу ровнее.

Рамиль страшный человек, и попасть в его руки снова я не могу. Лучше умереть… Либо пойти и сделать то, чего хочет эта дрянь, чтобы навсегда отвязаться от нее и от дурных воспоминаний.

Закрываю воду, тянусь к полотенцу и встаю на пол напротив зеркала. Снимаю мокрую одежду и кидаю в ванную, а потом вытираю тело, мурашки покрывают его от холода с головы до пят. Но я больше не боюсь. Я собрана и сконцентрирована на своей цели.

Красиво одеться, накраситься и повязать бант, как советовала эта дрянь.

Это лучше, чем замазывать синяки тоналкой.

И в этот раз я не провалюсь. У меня просто нет на это права.

Машина ожидает меня у подъезда, и я в который раз ощущаю неприятный холодок вдоль позвоночника, потому что прекрасно знаю, брюнетке слишком много известно обо мне. Отвертеться от нее или сбежать я не смогу. Когда сбегала от Рамиля, у меня за душой не было ни гроша, а сейчас есть любимая работа и квартира, которую я выбирала очень долго и тщательно. И бросить это все я просто так не смогу.

Подхожу к машине и сажусь на заднее.

Водитель молча трогает, а я отворачиваюсь к окну и смотрю, как удаляется мой дом. Через несколько часов я вернусь сюда, и все будет кончено.

А пока…

Поправляю голяшку высоких сапог-чулок. Сегодня оделась теплее, чем вчера. Замшевые сапоги до середины бедра, где припрятан презерватив, и черное платье, которое не стану снимать даже под дулом пистолета. Вчера я была в шоке и не контролировала происходящее, но сегодня я собралась с духом и не позволю этому бесчинству повториться.

Провожу по замше и чувствую, как ногу в чулке царапает фольга презерватива. И меня успокаивает это ощущение, как если бы у меня был в сапоге пистолет.

Я собрана и сконцентрирована. Повторяю это себе всю дорогу. У клуба очередь длиной почти во все здание. Люди стоят на улице и ждут, когда фейс-контроль их впустит. Легкая паника накрывает, ведь я понимаю, что будь я без пропуска брюнетки, стояла бы так же в надежде, как дура.

Забираю у водителя карточку-приглашение, и выхожу из машины. Окидываю взглядом очередь и высокомерно прохожу мимо нее, слыша за спиной шепотки. Думаю, не я одна пыталась договориться пройти вне очереди, и наверняка многим отказывали.

Адреналин в крови подскакивает, когда я останавливаюсь напротив четырех амбалов, стоящих у входа. Крайний переводит на меня взгляд, я протягиваю ему карточку, тот берет ее в руки и изучает. А у меня пульс подскакивает до сотки, потому что понимаю, карточка может оказаться подделкой.

С секунду не дышу, пока амбал переводит на меня свой сканирующий взгляд, а потом его рука тянется к красному канату-ограждению, и секьюрити освобождает мне путь к двери.

– Хорошего вечера, – басовито чеканит, и я выдыхаю, хоть его голос и звучит как проклятие. Прохожу к тяжелым дверям, один из бугаев открывает их для меня, и я оказываюсь в фойе клуба. Миную магнитную рамку. Еще один охранник проводит вдоль моего тела металлоискателем, я отворачиваюсь, пока он это делает и отмечаю обстановку вокруг. Стены тут из красного бархата, музыки почти не слышно, настолько хорошая здесь шумоизоляция, и я прохожу к гардеробу и стягиваю с плеч пальто. Ловлю свое отражение в зеркале взглядом и задерживаюсь на секунду. Высокие сапоги смотрятся довольно смело, короткое платье выигрышно подчеркивает фигуру, и яркий мейк оттеняет глаза. Волосы в этот раз завивать не стала, прямые пряди водопадом покрывают спину и плечи. Никак не могу привыкнуть к белому цвету, раньше я их не красила, они всегда были русые, но после побега, имидж пришлось сменить.

– Ваш номерок, – гардеробщица протягивает мне бирку, и я толкаю ее за голяшку сапога. Иду в сторону, откуда играет музыка и по мере приближения басы все громче, все отчетливее сотрясают стены и пол.

Коридор кончается, я поворачиваю влево к арке, и застываю.

Такого огромного помещения клуба я не видела никогда. Квадратов пятьсот или даже больше полностью заняты танцующими. Танцпол такой огромный, что не видно его края. Вдоль стен расположены столики, под завязку заполненные людьми. Нахожу глазами барную стойку и начинаю протискиваться к ней.

По дороге отмечаю, где расположена лестница наверх. Она не одна, но я замечаю, что все они ведут на единую площадку второго этажа, где тоже стоят столики. Значит, разберусь.

– Мартини с водкой, пожалуйста, – кричу бармену, сделать это не просто, музыка оглушает, тот кивает и тянется к бутылке за спиной. Какой-то парень пытается подкатить, украдкой касаясь моего плеча, но я мерею его строгим взглядом, и его это отпугивает. Тяну бармену наличку, забираю напиток и осушаю залпом. Горечь во рту бодрит, и я морщусь, отставляю пустую тару на стойку и начинаю протискиваться сквозь танцпол к лестницам.