Я передёрнулся от отвращения и брезгливой ненависти. Так было всегда, когда я чувствовал, как собеседник заглядывал мне в рот и чуть ли не задницу порывался лизать своим поганым языком.

Полноватый, почти лысый мужчина … Нет… Мужик. На мужчину он не тянул. Так вот, этот жирный кусок мяса, источавший тошнотворную вонь из смеси пота, страха и какого-то сладкого одеколона, пытался торговаться со мной.

Сидел, вальяжно раскинув ноги, как король мира. На лице спокойная маска, но в глазах паника и руки чуть подрагивали. Он хотел показать, что контролировал ситуацию. Но я знал, что это притворство. Я знал у кого все козыри. И он знал. Он же еврей. Это у них в крови. Торговаться за каждый цент.

— Для тебя я мистер Льюис, — в моём голосе спокойное равнодушие, но именно это и заставляло окружающих пугаться больше, чем крики и угрозы. Угрожать мне было не нужно.

Я расслабленно сидел в мягком кресле, предварительно несколько раз отполированном чистящими средствами. Не известно сколько здесь спермы было. Медленно выпустив сигаретный дым из лёгких, с удовольствием заметил, как позеленел собеседник. Мне всё равно от дыма или от моего металлического голоса. Я не спешил продолжать разговор. Хоть и знал, чем он закончится. Впрочем нет. У этого слизняка было два варианта. Я всегда давал право выбора. Я же не деспот.

Либо он согласится на мои условия. Либо я сломаю ему пару рёбер и, может быть, один или два пальца на правой руке, чтобы не мог дрочить. Но потом он всё равно согласится на мои условия. Иначе никак. За все свои 35 лет я привык получать то, что хочу. Анна была исключением.

Чтобы мысли вновь не пошли по намеченному сценарию, я затушил сигарету о стеклянный столик, стоящий рядом. Я же не виноват, что нет пепельницы.

— Нет, Баше. Твои 30 % мне на хрен не нужны.

Я наклонился вперёд, говоря тихим и спокойным голосом. От моего взгляда толстый еврей вжался в спинку кресла и затравленно посмотрел на своих охранников. Очень неприлично. У него их три, а у меня всего Степан. Конечно, он может и десятерых одной своей ладошкой пришлёпнуть, но очень не по-мужски. Я никогда не брал много своих ребят. Одного взгляда на моего помощника и единственного человека, которого я могу терпеть больше 20 минут подряд, достаточно, чтобы собеседник наложил в штаны.

— Т…тогда 35… Ладно. Я дам тебе 40 % выручки своего клуба, — ещё немного и еврей переступит черту, сдерживающую его от истерики. Мне было забавно наблюдать за ним. За человеком, считающим себя королём не только этой площади, но и всего района. Его лицо покраснело от напряжения. Одно неосторожное слово и он взорвётся, подобно воздушному шарику, разбрызгивая слюну.

Я медленно изогнул губу в кривой усмешке. Зверь в груди рвался на свободу. Он рычал и требовал разорвать толстяка на кусочки. Забрать своё.

— Мистер Льюис! — его истерический голос заглушил музыку. — Вы не можете!

— Я? Могу. Я возвращаю лишь то, что когда-то было моим.

Видно, нервы у мужичка начали сдавать. Шарик всё-таки лопнул. Быстро. Я хмыкнул себе под нос. Лишь бы сердечко не подкачало. Не хочется возиться с трупом. За все годы я привык подчищать реки крови за собой. Нет я не был безжалостным убийцей женщин и детей. Но те, кто этого действительно заслуживали, попадали в мой чёрный список.

— Мистер Льюис! Я согласен на 50 %!

Еврей с несвойственной гибкостью дряблого жирного тела подскочил с кресла и приземлился на колени передо мной. Этого, признаюсь, не ожидал. Маска равнодушия на моём лице так прочно срослась с кожей, что при всём желании показать что-то другое не смог бы. Я лишь презрительно вскинул бровь, глядя на его унижения. Был бы он мужчиной, он бы с достоинством принял проигрыш, не унижаясь ещё больше. Вот тогда я бы пусть не зауважал бы его, но не испытывал весь этот спектр отвращения.

— Я бы предпочёл, чтобы передо мной на коленях сидела длинноногая блондинка, а не заплывший жиром и соплями еврей. — всё так же с отвращением, я оттолкнул его ногой. Тот рухнул на пол безобразным куском сала. Я потянулся за носовым платком, оттирая не существующую грязь с кончика ботинка. Пора заканчивать этот спектакль. На самом деле, этот клуб мне был не нужен. Я и сам не знал, чего хочу в этой жизни. Поэтому нарывался, искал адреналин, искал то, что не испытывал раньше. Наверное, мне просто хотелось чувствовать себя живым.

— Хочешь?! Я достану любую! Только не губи меня! — ничего, кроме омерзения эта сцена не вызывала. Мне хотелось пойти домой и долго отмываться под горячим душем. Всё здесь было грязным. И этот еврей, и мебель, и даже воздух. Казалось, что я вдыхаю пыль, вперемешку с гарью. Но уйти ни с чем я не мог. Нужно довести дело до конца, иначе могут поползти слухи, что я сплоховал. Испугался. Покончу с отвратительным боровом и пойду в мотель, прихватив брюнетку и блондинку с собой. Ну или двух блондинок. Не столь важно.

Моё молчание он посчитал за согласие. Он подскочил на ноги, щёлкнув пальцами одному из охранников. Мне стало любопытно, на что он готов пойти. Притащит самую проворную шлюху или подложит под меня свою собственную дочь?

Через томительную для еврея Баше минуту, в которую он обливался пОтом и теребил обивку дивана, дверь распахнулась, ударив по стене. Охранник пока ещё директора клуба почти за шкирку вволок брыкающуюся девицу. На моём лице не дёрнулся ни один мускул. Наоборот, это начало чертовски раздражать. Я был крайне зол, но, как всегда, изобразил скучающую мину. И он ЭТОЙ пигалицей хочет расположить меня к себе? Серьёзно? Ей хоть 20 то есть?

У меня было, кажется, миллион женщин. Пусть не миллион, но точное количество не упомню. Брюнетки, блондинки, рыжие. Обязательно длинноногие. Лиц не разглядывал, да они были и не важны. Но фигуры были то, что надо. С шикарными сиськами и отменной задницей. Они с радостью залазили ко мне в штаны своими рабочими ротиками, причмокивая и давясь. Их стонам позавидовали бы самые талантливые порно актрисы. Хотя те шалавы и были порно актрисами. Вот, что делают с людьми деньги. Они заставляют позабыть о морали и принципах. Они были готовы на любые извращения, оскорбления, унижения, не чего не прося взамен. Я и не мог ничего им дать, кроме денег.

А они и старались. Иногда вдвоём или втроём отрабатывая шелестящие купюры с изображением лысоватого старика.

А эта? Я же не совсем планку спустил… Не высокая. Наверно едва мне до плеча. Ножки, конечно, что надо. Обтягивающие джинсики. Могла с таким же успехом голая прийти. Маленькая грудь, наверно, размера второго, а я люблю побольше. Не большие полушария часто вздымались, может от нервов, а может от предвкушения моего члена во рту. Футболка, прикрывающая всё то, что я уже успел представить. Кто приходит в самый модный клуб города в джинсах и футболке? А главное — кто её в таком виде вообще пропустил? Ничего. Скоро возьму тут всё под контроль. Не думал, что эскортницы сейчас косят под наивных простушек. Хотя многим такой типаж нравится. Но не мне.

Я медленно поднял взгляд выше, разглядывая предложенное блюдо. Пухлые губки. Видно, что свои. Уж я-то в этом разбирался. Огромные испуганные глаза… Кого-то она напоминала этим взглядом. Ну ничего. От вида купюр её страх пройдёт. Я ничего не имею против продажных женщин. Здесь хотя бы всё ясно. Я плачУ, они меня удовлетворяют. Все довольны. Сложнее, когда они заглядывают в самую душу преданными глазами, а потом пытаются втоптать в грязь. Но я уже был там когда-то и обратно не собирался.

Бэмби. Вот кого она мне напоминала. Маленький тупой наивный оленёнок с огромными глазами, которые, не отрываясь, так же с интересом изучали меня. Член в штанах дёрнулся. Ну может быть она и не настолько безнадёжная.

Без лишних предисловий и вопросов, типа “Как дела? Как поживают братья, сёстры?”, я кинул на рядом стоящий столик купюру с двумя нулями. Она удивлённо без страха или ненависти выгнула бровь. Ещё одна актриса или она пыталась поднять сумму? Что ж. Я не скупердяй и уважаю то, что девушка знает себе цену. Достав ещё одну бумажку, я положил её рядом с первой, не разрывая зрительного контакта. Она под стать мне не опускала глаз и испытывала никакого интереса к быстрому заработку. Напряжение нарастало.