— Понимаю, — сбавил накал и я, — Понимаю, Нина Валерьевна. И даже понимаю, что затраты на неосапиантов настолько велики, что Союз сознательно не увеличивает бюджет Стакомску, жрущему как целая республика, чтобы не вызвать возмущения. А вы понимаете, что речь идёт о… рабстве? Натуральном рабстве?

Ученая молчала, сильно занятая тем, чтобы не сблевать.

— Думаешь, я не понимаю, что Юльку могут отправить в космос несмотря ни на какие гарантии, а, Изотов? — голос майора прозвучал неожиданно и хрипло, — Думаешь, я не знаю, что её будут крутить, как угодно, если я сдохну? Думаешь, вот эта мелкая *изда не понимает, что и её могут отправить туда? Такова жизни, мальчик. Наша жизнь. Мы сдохнем, но толкнем страну чуть дальше, выше. Те, кто не хотят толкать, те, кто вредят — такими занимаюсь я. И ты, я уверена, это тоже понимаешь. Даже понимаешь, что понимаем мы. Давно уже всё понял. Так зачем все это?

— Сказал бы, но я не верю вот ей, — ткнул я пальцем в Кладышеву, — Она совершенно бессовестная сучка.

— А тебе есть что сказать, *издрон ушастый? — скептически скривилась брюнетка.

— Я — Предиктор.

Шутка юмора, уважаемая публика, она в том, что на голом энтузиазме и такой же голой заднице юной китаянки далеко не уедешь с поставленной мной целью. Да, даже если Янлинь может работать воистину нечеловеческими темпами, она все равно является одним человеком. Ограниченным одним мыслительным потоком, одним творческим потенциалом, одной линией человекочасов. Этого совершенно недостаточно, но… это начало. Первый Ли. Правда, за такое обозначение меня довольно неслабо бьют.

Нужны люди, ресурсы, мощности. Разные точки зрения. Прикрытие. Подстраховка.

То есть — эти две подлые, двуличные, лицемерные, коварные, в чем-то умные, а в чем-то непроходимо тупые бабы. И «призраки», которые по счастливому стечению обстоятельств к ним прилагаются. В основном, конечно, дело касалось именно «призраков» как совершенно бесценного актива, только вот в отличие от сидящих где-то высоко партийных работников, привыкших приказывать и «делегировать», у меня было чем их убедить.

— А я «чистая», пацан, — надломленный и уж точно не подростковый голос вырвался из нежных губок Вероники, — И я хочу жить долго и счастливо. Если ты знаешь способ как…

— Ты ему поверила?! — Окалина выглядела ошеломленной, так же, как и Молоко, уже утратившая свой предсмертный вид.

— Ему незачем врать. Потому что нечего терять, — также хрипло выдавила брюнетка, продолжая заворожено пожирать меня глазами, — Это, кстати, в Москве отказываются понимать. Думают, что достаточно лишь правильно направить эмоции призрака, воспитать в нем «несокрушимый» патриотизм, как тот станет годами работать в безвоздушном пространстве за «спасибо». Провальная идея, даже в случае с Данко, который вообще проваливает все тесты. Но нас гонят, Нин, нас гонят. А потом на нас же все и свалят. И что дальше будет? В лучшем случае я смогу выскользнуть в Турцию и буду там работать шлюхой, каждый день оглядываясь себе за спину. А «призраки» в космосе сойдут с ума через год-два, но кто меня будет…

Бабах! Произошедшее было очень похоже на то, как со стола смахивают крупную муху. Приподнявшаяся блондинка влепила Кладышевой удар раскрытой ладонью в плечо, удар, снесший хрупкую девчонку и отправивший в полёт, прямо в стену! Не тратя ни секунды, взбешенная майор с силой и хрустом ткнула какую-то кнопку в столе, зажигая свет по всему своему неприлично огромному кабинету. Тело Вероники едва успело сползти по стене на пол, как Окалина уже шагала к ней, игнорируя крики подруги. Раз! И переломанное тонкое тельце подростка, не подающее признаков жизни, уже безжалостно сотрясается в руках у разъяренного неосапианта!

Дальше происходило что-то, чего видеть не стоило бы никому. Взбешенная мать не пыталась физически уничтожить далеко не сразу пришедшую в себя «чистую», но была полна желания и умения причинить той боль. И причиняла, калеча орущую от боли девчонку, мотаемую ей как куклу. Крики Нины Валерьевны, вскоре сменившиеся приступом тошноты, не отвлекли Ржу от расправы даже на волосок.

А я наблюдал, причем даже с интересом. Тайны мадридского двора вновь показали свою несостоятельность. Знать, что где-то впереди жопа — это одно, а вот узнать, что она была достаточно близка из-за того, что кто-то что-то не сказал ранее… это совершенно другое. Что касается Кладышевой, то мы жили в одной комнате, не дружили, но соседствовали очень по-свойски. «Чистая» до момента, как показала свое настоящее лицо, могла быть очень приятным и заводным человечком. Тем обиднее мне было то, что она в конечном сделала.

— Так…, — небрежно отшвырнув скулящую от боли Кладышеву практически туда, откуда она её подобрала, Окалина, тяжело дыша, повернулась ко мне.

— Ты… действительно… что-то… знаешь?

— Лучше, — покачал я головой, — У меня есть план. Как сделать всем лучше, чем сейчас.

— Насколько он фантастичен, Изотов? — это уже спросила успокоившаяся от вида копошащейся на полу Кладышевой Молоко, — Что ты предлагаешь?

— Просто развить одну идею до одного логического конца, — поднял я левую руку, демонстрируя женщинам браслет со «стакомовскими» часами-следилкой, — Сделать так, чтобы все без исключения подсели на справедливость как на туалетную бумагу. Чтобы рвали в клочья за любое покушение на неотъемлемые права каждого гражданина. Понимаете? Каждого. Всех, без исключения. Свобода, равенство, гласность. Надзор. Защита. И всё это без человеческого фактора. Без коррупции, без своячничества, без взяток и подстав.

— Конкретнее можешь быть… придурок? — одежды на Веронике уже не было, но слегка подсохшая кровь закрывала куда больше, чем её обычные наряды. А уж вид ползущей к столу девочки по мраморному полу… брр.

Что же, хотите конкретики? Её у меня есть.

Лень — одна из движущих сил прогресса. Человек привыкает к удобствам с невиданной силой и скоростью, меняя свой быт и жизнь под них, если понадобится. Вот, к примеру, существуй вы на самом деле, уважаемая публика, смогли бы вы представить себе жизнь без… ну, к примеру, туалетной бумаги? Да, конечно, сказали бы некоторые из вас. Почему бы и нет? Биде, самый что ни на есть популярный ответ? А может быть, какая-нибудь мочалочка? Держу пари, была бы мочалка — появились бы такие маленькие-маленькие, но очень свирепые стиральные машинки, чтобы её тут же застирывать. Понятно, что и как, да?

И вот, мы обращаем внимание на творящееся у нас здесь и сейчас. Великий могучий Советский Союз, идущий по дороге к коммунизму и общему счастью. Что на дороге множество ухабов, и ежу понятно. Один из самых злых и отчаянно мерзких — злобный бессмертный спрут, известный всем под имением «бюрократия». Жизненно важный, больной, бесконтрольно растущий, замедляющий все процессы. Нюанс был в том, что «бессмертным» он был только до популяризации и развития компьютерных технологий.

Разумеется, в моей прошлой жизни эти самые технологии «спрута» не убили сразу и наотмашь. Слишком мало доверия вызывали чужие программы на чужом «железе», слишком инертна была структура общества. Но всё познается в сравнении. Бездушная, холодная, одинаково справедливая ко всем программа, делающая за доли секунды то, что тетеньки в разных собесах легко и профессионально растягивают на полчаса, способна изменить мир. Она удобна. Она не знает жалости и сомнения. Она не будет делить людей и неосапиантов, как делят их те, кто принимают решения. И, если её правильно преподнести, правильно запустить в человеческое общество… она станет его неотъемлемой частью.