Комбайнов в полях работает всегда по 6–8 одновременно. На тока поступают горы зерна. Там не успевают его принимать. Работа и здесь похожа на аврал. На одном току с одного конца принимают, разгружают машины, идущие от комбайнов, на другом конце уже грузят перелопаченное, просушенное и очищенное от всяких сорняков и их семян зерно на машине «ВИМ» для отправки в Евпаторию на элеватор, и в Семфонд.

И так без конца, пока не окончится уборка урожая. Мне так нравилась эта кипучая деятельность! Я по возможности также участвовал в уборке урожая. Приходилось выполнять всякие работы. Работал на комбайнах, на копнителях, на разгрузке бункеров. Подвозил воду для комбайнов и тракторов и для работающих на токах. Возил зерно для сдачи государству в Евпаторию.

Ну я уже выше говорил, где мне приходилось работать. Я не отказывался ни от какой работы, какую я только мог исполнять. Шел туда, где я был нужен и способен. Я за свою работу получал зарплату. А каково мальчишке получать свою заработную плату! Но, конечно, главное было не в этом, ведь шла война, и все трудились для нашей Победы. Наверное, в эти годы, и эти сельхоз работы возбудили во мне желание идти учиться на агронома.

Впоследствии это желание было претворено в жизнь. Я стал агрономом, но работать в этой ипостаси не пришлось по ряду причин. Поработал всего один месяц, когда проходил практику в г. Карасубазар, ныне г. Белогорск, в колхозе 8-е Марта. Там я готовился к защите Диплома.

Я любил наблюдать с высокого мостика комбайна, как широкие лопасти хедера нагибают ряды колосьев, и они срезанные в миг острыми ножами ленточного полотна хедера, валками сами ложатся на транспортёр. А тот отправляет их в камеры, где барабаны вытрясывают из них «души», и пройдя через ряд решёт, оставшееся подаётся шнеком в бункер.

И вот оно золотое, свежее, чистое льётся мощным потоком, только что стоявшее на корню, на земле зерно, переливающееся на солнышке, в бункер. Смотреть на это – одно удовольствие. Это прекрасно. Это я вам говорю. Безусловно, это не каждому дано. Естественно, это интересно только сельскому жителю, кто постоянно связан с землёю, с данным видом работ. И если он любит всё это всей душой. Только его могут радовать плоды своего нелёгкого крестьянского труда. А дальше выгрузка зерна из бункера в кузов машины.

Как только наполнится бункер зерном, поднимается красный флажок вверх над комбайном. Срочно подъезжает машина и пристраивается на ходу, параллельно комбайну под выгрузным шнеком. На ходу идёт выгрузка зерна… Комбайн без остановки продолжает свою работу. Так и продолжается, пока не будет скошена вся «пайка» поля. Затем переезд на следующую, и так до конца, пока не будет убрано всё на всех полях.

Урожаи зерновых иногда бывают очень высокими. А порой бывают и неурожаи… Это зависит от ряда причин. Ведь Крым – это Крым. Большое значение имеет севооборот, агротехника возделывания, внесение удобрений, уничтожение сорняков, борьба с вредителями и болезнями и т. д. И ещё много всяких причин.

Крым – это Юг. Здесь постоянная жара, порой нещадная. А для посевов нужны дожди, нужна влага. Когда пройдут хорошие весенние дожди, влаги достаточно, и урожаи отменные. Но порой год засушливый. Ни одного дождя, не только весеннего, но и летнего. Урожая не жди. А бывает и так: идёт разгар уборки урожая, а тут зачастили дожди и надолго… Приходится ждать, когда они прекратятся, когда всё просохнет. Не только почва, но и пшеница. А это невозвратные потери. Зерно часто начинает сыпаться. Бывает, идут такие дожди дни и ночи.

Однажды мы шли в школу, во Фрайдорф. На перекрёстке, со стороны Евпатории, видим, подъезжают три легковых автомобиля. Поравнявшись с нами, остановились. Из них вышли Адмирал флота, и с ним ещё несколько человек, офицеров в морской форме. Адмирал подошёл к нам, поздоровался, поинтересовался:

– Куда, ребятки, идёте?

Мы ответили: «В школу».

– А где ваша школа?

– Во Фрайдорфе.

– А сколько туда километров?

– Пять.

– А что, у вас нет школы где поближе?

– Нет, ответили мы.

– Это плохо, сказал он. – Конечно, вам тяжело учиться.

Потом он представился сказал, что он Адмирал Флота, Октябрьский Филипп Сергеевич. А едет он во Фрайдорф, на встречу с избирателями, где он баллотируется куда-то по этому избирательному округу. Потом он сказал: «Я бы вас с удовольствием подвёз, но некуда вас посадить». Пожелал нам хорошо учиться, попрощался с нами. И они уехали во Фрайдорф. А мы потопали своей дорогой, в том же направлении, держа нос по ветру.

Я тогда не знал, что с этим именем мне придётся ещё встретиться, в конце войны и после войны. Адмирал Октябрьский активно участвовал в обороне Севастополя. Затем он разрабатывал и руководил высадкой десанта в Феодосии, для захвата плацдарма в Керчи, и т. д.

Но это будет позже.

Мы продолжали ходить в школу. Но кроме учёбы у нас были и свои детские дела и забавы. Кроме того, что где-то и мы работали как могли. В 1940–1941 годах мне было 10–11 лет. И работы я выполнял менее ответственные. А вот уже далее, включая 1944–1945 годы, я работал наравне со взрослыми. И мне поручали ответственные работы. Например, сдача хлеба государству на хранение в элеваторы и в Семенной фонд. Машины загружались насыпом. Надо было взвешивать пустую машину, а затем и гружёную, оформлять накладные на сдаваемое зерно. Ну и другие работы в поле, которые нет смысла перечислять, их было достаточно. Я о них уже говорил. Мне уже по-взрослому платили за работу. Ну а пока мы ещё не взрослые…

Были и свои интересы.

Я вспоминаю, как не раз мы ходили посмотреть на журавлей. Как они важно, парами ходят по полю и любуются друг другом. Как они, выгибая шею, вдруг подпрыгивают, взмахнув крыльями. Ходят рядом, пританцовывая. Это надо видеть. Водились они не везде. У них были свои облюбованные места. Обычно, это холмистая, каменистая местность, где из почвы выступают валуны, и плоские камни, и всякие неровности. В этих камнях были кое-где небольшие пещерки и углубления. Там много водилось ящериц и змей. Очевидно, эти камни были и местом их кормёжки.

Эти места были не близко. Конечно, и журавлям там было более безопасно. Они сторонились людей. Мы подходили к ним по оврагам и балкам скрываясь за пригорками, незаметно. Мы долго наблюдали за ними. Сюда мы приходили часто. Очень интересно видеть их, когда они ходят со своими журавлятами. Ходят по полю вместе, кормят их пойманными ящерицами и разными насекомыми.

Вначале журавлята маленькие, серенькие, пушистые. А потом, когда приходим попозже, глядь, а они уже выше колен. Журавли очень красивые, важные, элегантные птицы. На них можно смотреть и смотреть. Но не каждому это дано.

Однажды мне в руки попался журавлёнок. То ли он заблудился, то ли отстал от родителей. Но он оказался один. Я посчитал, что он один может погибнуть. Могут лисы его подкараулить. Летать он хорошо ещё не умел. Взлетит, немного пролетит 10–15 метров, и садится. Ребята мне, посоветовали взять его домой. Я назвал его «Журка». Кормил я его как мог и чем мог. Иногда ловил ему ящериц. И он довольно быстро ко мне привык и ходил за мною всюду.

Время шло, и он довольно быстро подрастал. Дело было к осени. Он уже был похож на настоящего журавля.

Я с ним часто выходил в поле. К этому времени он уже научился хорошо летать. Но видно привык ко мне, и видеть меня всегда рядом было сильной тягой… Бывало, он взлетит, полетает и сядет на почтительном расстоянии от меня. Походит, поищет что-то в траве, а потом возвращается ко мне. А иногда, если он долго ходит и поглядывает на меня, я позову его: «Журка, Журка, ко мне!», и руками помашу. Он прилетает и садится около меня. Так продолжалось долго. Я уже подумывал, что мне с ним делать, если он останется на зиму. Была уже поздняя осень, когда перелётные птицы улетали на юг. Я с ним ушёл далеко в поле, близко к тем местам, где они водились… И вот в этот день пролетала стая журавлей… Ещё издали я услышал их курлыканье. Смотрю, мой Журка навострил уши, и смотрит в ту сторону, откуда доносится это курлыканье. Вот и появились, эти желанные, ему родственные звуки, и сами родственники. С минуту он стоял, смотрел на них, видно решал, как ему быть. Может, сразу не решался, не надеялся на свои силы. Кто его знает.