— Ева?

— Ты мог бы сначала поговорить со мной, — сказала я спокойнее, чем хотелось бы, — мы поругались с тобой и вместо того, чтобы помириться, ты решил назначить дату помолвки. Это, как минимум нечестно.

— Прости. Я думал, что нравлюсь тебе. То, как ты смотрела на меня всегда. Как вздрагивала от прикосновений. Как смущалась от поцелуев. Я решил, что ты что-то чувствуешь ко мне.

— Я не хочу тебя обманывать. Всё так и было. Ты мне нравился. Но сейчас я не испытываю тех же чувств, что тогда.

Я увидела, как его руки сжались в кулаки, как напряглось лицо, как он стиснул зубы.

— Ты испытываешь их к кому-то другому?

— Нет. Ты просто разочаровал меня, — снова мне не хватило смелости сказать, что я думаю на самом деле. Что мои мысли полностью заняты другим мужчиной.

— Хорошо. Ты хочешь отменить помолвку? — он смотрел на меня с таким холодом, что я поёжилась.

— А это возможно? — я старалась не показывать, что эта перспектива меня радует.

— Нет! — отрезал он. — Невозможно. Если мой отец что-то решил, его не переубедить.

Его "нет" вонзилось мне прямо в сердце, разрывая меня изнутри. Неужели он даже не попытается, ведь я четко дала понять, что он не нравится мне.

— Даже если ты поговоришь с ним?

Он кивнул головой, но я не заметила сожаления на его лице, скорее он испытал удовлетворение от своего же ответа.

— Тебе придётся полюбить меня. Иначе ты сама будешь несчастна и сделаешь несчастным меня, — он развернулся и пошёл к своему креслу.

Я тоже села за рабочий стол.

— Сегодня, — сказал он, спустя минут десять.

— Что сегодня? — я даже не была уверена, что он говорил со мной.

— Пойдём рисовать сегодня. Там как раз начало в половину восьмого. Если мы в семь выедем, то успеем — это недалеко.

— Вряд ли будут места, там заранее нужно бронировать, — мне хотелось слиться. Я уже пожалела, что предложила туда пойти.

Он достал телефон и стал куда-то звонить. Я слышала, как он задавал вопросы и, судя по всему, ответы его устраивали.

— Что ты больше любишь суши или пиццу? — спросил он, когда повесил трубку.

— И то, и то люблю. Мне всё равно.

Он вышел из кабинета и вернулся буквально через минуту.

— Я заказал еду, покушаем и поедем рисовать. Я обо всём договорился.

— Хорошо.

Мне хотелось кричать, ругаться, плакать, делать что угодно, только не сидеть напротив его побитой самодовольной физиономии.

Я жевала пиццу, одевалась, садилась в машину, ехала — и всё это время представляла, как пройдёт наш творческий вечер. Уверенность, что Оскар будет всеми силами срывать мастер-класс, плотно засела в голове. Других вариантов развития событий быть не могло. Я заранее испытывала неловкость и стыд за его поведение.

— Ты не передумал? Я не обижусь, если ты не захочешь идти, — сказала я, выходя из машины.

— Мне кажется, или ты пытаешься меня отговорить? Уже в седьмой раз спрашиваешь. Даже интересно, что же там такое будет происходить, что ты, — на последнем слове он сделал акцент, — передумала идти туда?

Он положил мою кисть на своё предплечье так, как если бы я сама взяла его под руку, и повёл меня в сторону дверей. Мы приехали за десять минут до начала, людей было немного. Всего шесть человек, включая нас с Оскаром. Его изувеченное лицо не могло не привлечь всеобщего внимания.

— Упал, очнулся — гипс! — ответил Оскар на их вопросительные взгляды. — Привет, коллега по несчастью! — он протянул руку единственному парню среди участников. — Тоже с девушкой?

Тот улыбнулся и изобразил несчастное лицо, пожав руку в ответ.

"Ну, вот! Начинается", — подумала я.

На длинном столе уже стояли мини-мольберты с холстами, наборы красок, кистей и всего остального, что могло понадобиться. Мы заняли удобные места и приступили к работе.

Я всё ждала, когда же Оскар начнёт чудить, но он погрузился в процесс настолько, что у него даже получалось похоже на то, что показывала художница. На мгновение я перестала рисовать и стала наблюдать за ним. Его внимательный и сосредоточенный взгляд метался от палитры к холсту и обратно. Скулы были напряжены, брови слегка нахмурены. Мне даже показалось, что он уже бывал на таком мероприятии, уж слишком увлечённо он рисовал. Я рассматривала его лицо, пытаясь понять свои чувства. Не было отвращения, но и влечения к нему я не испытывала.

Вдруг он замер и резко перевёл взгляд на меня. От неожиданности я растерялась и дёрнула рукой. Баночка с водой опрокинулась и джинсы на правой ноге намокли. Я попыталась промакнуть их бумажными полотенцами, но разве это могло спасти ситуацию? Отошла в туалет, чтобы привести себя в порядок. Оскар пошёл за мной.

— Всё нормально? — шепнул он мне на ухо, когда я вышла. — Если хочешь, можем уйти прямо сейчас.

— Нет, давай останемся. Высохнет, — я помотала головой, — честно, не думала, что тебе понравится.

— Почему?

— Ну, ты тогда назвал рисование ерундой, поэтому, — я пожала плечами.

— Боже! Ты мне это до конца моих дней припоминать будешь? — он усмехнулся через боль в губе, а потом наклонился, слегка ткнув носом меня в висок. — Поэтому выбрала именно это место? Чтобы наказать меня?

На последних словах он коснулся губами моей шеи и в конце чуть прикусил кожу. Я съёжилась и отстранилась от Оскара. Мне было одновременно стыдно и страшно. Голос совести настойчиво кричал, что это всё неправильно, что нужно для начала выкинуть Микаэля из мыслей. Но когда невинное тело, не знавшее чужих прикосновений и ласки, ощущает их впервые, в голову ударяют разбушевавшиеся гормоны. Мозг уже плюёт на все увещевания совести и правила приличия. Я была уверена, что мне нравятся эти ощущения, и не уверена, что когда-нибудь смогу привыкнуть к тому, что дарит мне их не Микаэль.

— Прости, — я опустила взгляд и вернулась на своё место.

"Тебе придётся полюбить меня. Иначе ты сама будешь несчастна и сделаешь несчастным меня", — слова Оскара звучали в голове на повторе, — "Ну, почему я познакомилась с Микой?"

— Ева, с тобой точно всё в порядке? — снова ощущаю его тёплое дыхание своим ухом.

— Да, всё хорошо. Не обращай внимания, — до конца мастер-класса я старалась не думать ни о чём, кроме будущей картины. Удавалось плохо, потому что Оскар то и дело наклонялся к моему уху, чтобы выразить своё восхищение всем происходящим и поблагодарить, что я его привела сюда. Наверное, меня это должно было радовать, но по факту я лишь испытывала раздражение.

В половину двенадцатого мы вышли на улицу, сложили картины в багажник и поехали домой.

— Ты уже была на смотровой на Воробьёвых горах?

— Не была, но уже поздно, да и у меня джинсы мокрые. Лучше домой.

— Давай заедем, ты переоденешься и поедем на смотровую. Я настаиваю.

— Неее, лучше не надо. Если родители узнают, будут ругать, — я искала причины, чтобы отказаться.

— Если родители узнают, что ты была со мной, то не будут ругать. Позвони им.

— Сейчас? Ночь же. Они уже спят, наверное.

— Звони-звони, не спят.

Я набрала мамин номер.

— Алло, привет Евочка. Что-то случилось? Ты так поздно звонишь.

Оскар показывал, чтобы я дала телефон ему.

— Всё в порядке, — я покачала головой, давая понять, что не дам. Но он начал практически забирать его у меня из рук. — Мам, я сейчас с Оскаром, он хочет поговорить с тобой.

— Как к ней обращаться? — тихо спросил он у меня, закрывая рукой микрофон.

— Наталья Филипповна.

— Тётя Наташа, здравствуйте! Это Оскар…. Да-да… Я хочу с Евой съездить на смотровую площадку, оттуда очень красивый вид на вечернюю Москву открывается. А Ева переживает, что вы ругать её будете… Отпустите её со мной? Туда и обратно… Да, конечно, сразу после провожу её прямо до двери. Не переживайте… Хорошо! Спасибо, — он вернул мне телефон, — Мама тебя отпустила. Поехали переодеваться.