Мы дождались боя курантов и стали писать свои желания. Я не стала загадывать на Новый год Микаэля, прекрасно осознавая, что новогодние желания не сбываются. Подожгла пустой листочек и бросила в бокал. Проглотив прохладное шампанское, я мысленно попрощалась со всем плохим, что случилось в прошлом году.

В ту новогоднюю ночь мне казалось, что все проблемы решены, потому что в моей жизни появился Микаэль.

Но в жизни так не бывает.

Папа напрочь отказался общаться со мной. Всё, что он хотел сообщить, передавал через маму, которая сопровождала все сообщения слезами и увещеваниями вернуться и не позорить фамилию.

С горем пополам я закончила университет. Мечта получить красный диплом не сбылась, но это меня уже совершенно не волновало, ведь под вопросом стояло замужество. Отец был против Микаэля и настаивал на Оскаре.

Никто не понимал причин. Возможно, это была слепая принципиальность, которой он был подвержен всю жизнь. Мой папа не из тех людей, которые откажутся от своих слов, даже если поймут, что они не правы. «Если я сказал, что будет так, значит, будет так!» — всегда говорил он, а потом ходил месяцами злой, если это «так» оказывалось неверным решением. Но никогда не признавал свою ошибку.

Если бы Сергей Эдуардович не отправил Оскара учиться в Англию, я бы вышла за него замуж. А если бы не вышла, то вернулась домой, и до конца отцовских дней слушала нотации о своей порочности. Потом, когда улеглись бы слухи, меня бы выдали замуж за какого-нибудь безнадёжного парня, который бы во всём потакал моему папе. И, жили бы мы долго и несчастливо.

Но Микаэлю с родителем повезло больше. Сергей Эдуардович развёлся с Кристиной, купил ей с Оскаром жильё в Ноттингеме, оплатил сыну обучение и убедил моего отца отдать меня за своего старшего сына.

Казалось бы, вот и закончились страдания. Но снова нет.

Не для того мама с папой двадцать лет учили меня покорности, чтобы я так легко и без угрызений совести плюнула на всё и упорхнула из гнезда. Прежде я не могла себе даже представить, каково это, когда самые близкие и родные люди, не только не поддерживают, но и пытаются утопить.

После свадьбы мне стали сниться кошмары, настолько ужасные, что я уже боялась засыпать. Синяки под глазами росли вместе с суммами в чеках за успокоительные, которые пачками назначали бестолковые специалисты.

Если бы не Микаэль, я бы сдалась.

Но изо дня в день он отчаянно вытягивал меня из ямы самобичевания. Опровергал все упрёки родителей, обвиняющих меня в том, что я сама виновата и сама довела себя до такого состояния. Несмотря на то, что папа согласился выдать меня за Микаэля, он так и не смирился с моей непокорностью.

В конце концов, спустя четыре месяца, мы нашли грамотного специалиста, ко мне вернулся сон, а депрессия понемногу начала отступать.

Мы с Микой больше не возвращались к теме прошлого. Мне хотелось отдохнуть от неприятных воспоминаний и наслаждаться тем, что есть здесь и сейчас. Как будто, не было никакого до, не было Оскара, не было депрессии и обвинений моего отца.

Жизнь наконец-то нормализовалась, но внутри всё равно неприятно скребло кошачьими коготочками. Мысль о возвращении Оскара в Москву не давала покоя. Я понимала, что рано или поздно это случится. Этот парень слишком сильно бредил идеей стать во главе издательства, чтобы сейчас отказаться от неё.

А избегать его вечно вряд ли получится.

***

У Микаэля был приятель — владелец рекламного агентства, который согласился взять меня на работу в качестве иллюстратора. Когда Мика сообщил, что есть такая возможность, я сразу отказалась. Мне хотелось быть самостоятельной, сделать всё самой. Но, пройдя несколько неприятных собеседований, я сдалась. Записалась на художественные курсы, чтобы получить корочку о профильном образовании, и приступила к работе в агентстве.

Единственное, о чём попросила, чтобы никто не знал, что меня приняли «по блату», и, чтобы ко мне было такое же отношение, как и к остальным сотрудникам. Коллектив оказался дружелюбным, и я быстро влилась. У меня даже появилась подруга, с которой часто в хорошую погоду мы выходили на обед в парк напротив.

Сегодня я вышла из агентства, чтобы выпить кофе с сэндвичем в одиночестве, потому что коллега уже третий день, как наслаждалась отпуском.

Никогда прежде мне доводилось настолько остро чувствовать на себе чей-то взгляд. Меня словно толкнули в плечо, заставляя обернуться.

Пугающее лицо, так долго преследовавшее меня в кошмарах, находилось в пяти шагах и нагло улыбалось. Я ощутила прикосновение ужаса к своим плечам, он обнял меня, сдавливая грудную клетку, мешая сделать вдох. Казалось, что сам Оскар преодолел расстояние между нам и стиснул меня в удушающих объятиях.

Но он стоял неподвижно и молча. Парализуя меня своим леденящим взглядом, не произнёс ни слова, ни единого словечка.

Хотелось забежать обратно в здание и спрятаться в кабинете, пока Микаэль не приедет за мной. Но я застыла в страхе и непонимании, оставалось только упасть на землю, как обморочная коза.

Было чувство, что я в болоте, по ощущениям вязко.

Жадно глотая воздух, пыталась успокоиться, но этот приём не срабатывал. Грудная клетка начала болеть от тяжёлого и частого дыхания, словно я только что пробежала марафон.

Я поняла, что Оскар специально пришёл именно во время обеденного перерыва! Он знал, если рядом будет Мика, ему даже подойти ко мне не удастся. Застал меня в совершенном одиночестве, в середине рабочего дня, когда рядом нет ни единой души, которая смогла бы хоть как-то поддержать. Он знал, что я не справлюсь, испугаюсь. Он снова делал ставку на мою доброту и невинность. И смотрел на меня, улыбаясь, как ни в чём не бывало. Как будто не причинял мне дикую боль в очередной раз.

Как будто, так и надо.

После всех страданий, что он причинил мне. После всего сказанного и сделанного, он не произнёс даже сухое "Извини". Даже ради приличия! От этой унизительной молчаливой ухмылки, сдавило горло. Слёзы задушили меня, сдерживать их больше не было сил. Мне было стыдно и жутко одновременно.

Хотя, каких слов я от него ждала? Извинений? Но ведь они мне были не нужны. Сейчас мне больше всего хотелось моргнуть и, чтобы после ничего не осталось. Ни Оскара, ни его наглой физиономии, ни сковывающего страха, липкими пальцами, играющего на моих нервах. Но я моргала, а они оставались.

Телефонный звонок вывел меня из оцепенения. Микаэль всегда звонил в это время, услышать мой голос и убедиться, что всё в порядке. Ответив на звонок и подняв глаза, я больше не увидела Оскара, даже его удаляющего силуэта. Он словно растоворился в воздухе.

— Как ты, джаник*?

(Прим.: Джаник — "дорогая", " милая", при ласковом обращении к женщине, девушке).

«Как я?» — повторила его вопрос самой себе. — «Сказать ему или нет? Если скажу, он снова изобьёт его, если не убьёт вовсе. Если не скажу, солгу».

— Грустно, — я решила не врать, но и не говорить всю правду. Пока не говорить. Сначала мне хотелось спросить мнения у подруг.

— Что случилось? — насторожился он.

— Ну-у-у, я же говорила, что коллега в отпуск ушла. Одной сидеть в парке не так весело.

— Я приеду! — по шуршанию в трубке, я поняла, что он собирается сбросить звонок и примчаться ко мне. Мой мужчина, моя любовь, моя надежда и опора.

— Не надо! — крикнула я, чтобы до него донёсся мой голос до того, как он повесит трубку. Снова шуршание.

— Что? Ты что-то ещё говорила?

«Успела», — я облегчённо выдохнула. Не придётся объяснять, почему глаза заплаканные. — Да, я сказала, не надо приезжать. Всё не настолько серьёзно. Я сегодня после работы встречусь с девочками, потом домой поеду.

— Точно всё в порядке?

— Да, ничего серьёзного. Вечером поговорим, хорошо?

— Если пообещаешь, ничего не скрывать.

— Обещаю.

— Целую нежно в… сама реши куда, — он всегда так говорил и всегда смущал меня этой фразой.