Недавно появились сообщения о синтезе сто второго элемента. Окончательно он получил название «нобелий».

— Есть ли предел синтеза новых элементов? — спросил Олег.

— И не так уж он далек! — ответил Илья. — Существует процесс, который называется спонтанным, или самопроизвольным делением ядра. Этот процесс впервые обнаружили в 1940 году советские ученые Флеров и Петржак у ядер урана. При спонтанном делении ядро самопроизвольно раскалывается на две части. Когда были получены трансурановые элементы, выяснилось, что для многих их изотопов характерно спонтанное деление. И чем выше заряд ядра, тем больше вероятность процесса, тем короче период его полураспада: ведь самопроизвольное деление в конечном итоге — один из видов радиоактивного распада. Ученые подсчитали, что для элементов с зарядом ядра 108–110 эта величина составит миллионную долю секунды. Они будут гибнуть, едва лишь появившись на свет.

…Кончался очередной день нашего «зимовья». Клонило ко сну. Я закрывал глаза, и тотчас приглушенней становились голоса ребят.

Обрывки мыслей проносились в голове. И мне становилось радостно за друзей, за тех, с кем пришлось отшагать по свету многие сотни верст, за тех, кто не терялся перед трудностями, а побеждал их. Разве наши необычные в такой обстановке разговоры, в удаленной избушке, где-то за тридевять земель от залитой светом Москвы, не говорили о том, что у нас еще очень молодые души и больше всего на свете мы любим мечтать? И мне захотелось сочинить стихи, хотя ни разу в жизни ничего путного не вышло из-под моего пера. Наташа словно прочла мои мысли.

— Давайте споем что-нибудь тихо-тихо, — услышал я ее голос. Алеша кашлянул в углу.

— Подождите минутку. Вот мы говорили, что надо поставить памятник тем, кто победил атом. Какой памятник? Простой монумент, глыбу мрамора? Мне думается, надо что-нибудь величественное. Вот, например, памятник Ферми. Вы послушайте, я написал кое-что.

Оплывшая свечка еле светила дрожащим огоньком. Бегали по стенам серые тени, царапали стекло маленькие сухие снежинки. Алешка читал стихи:

…Ночью пурга кончилась.

С рассвета небо стало светлеть. Еще цеплялись за островерхие гребни хребтов тучи, но ветер упорно гнал их, и иногда в просвете белесой мглы отчетливо вырисовывался Аламинский перевал.

Если к завтрашнему дню выглянет солнце, мы сделаем попытку взять этот перевал. Путь будет очень нелегким: слишком глубок снег, и каждый шаг придется делать с величайшей осторожностью. Обильный снегопад в горах чреват лавинами. Одна из них уже сошла накануне.

Если солнца не будет, мы повернем назад. Сквозь тайгу, по прочному льду Аламы, через бурелом и овраги. Перевал останется в мечтах до будущего года. Мы вернемся сюда, и маленькая избушка напомнит о нескольких днях неожиданного «зимовья», и засверкает огонь в охотничьей печурке, разбрасывая звездочки угольков через неплотно закрытую дверку, и Илья скажет:

— Помните «Атомы у нас дома»? Алеша, я надеюсь, ты прочел эту книгу?

А Наташа споет простую песенку о том, как в затерянной среди тайги и гор старой охотничьей избушке поселились изотопы. Всеведущие невидимые помощники не давали скучать людям, обреченным на вынужденную бездеятельность. На фоне яркого синего неба будет блестеть под солнцем снег на Аламинском перевале. Снова разгорится очередной спор — и так до полуночи, пока я своей «начальнической» волей не прикажу прекратить разговоры.

Маршрут третий

С утра заготовляем дрова, валим в снег неказистые сухие лиственницы и волочим их по склону к избушке. Здесь Олег с Алешей разделывают стволы на поленья.

Изотопы, кажется, прочно обосновались в избушке, потому что даже Алеша спросил, едва проснувшись, о чем мы с Ильей будем сегодня «докладывать». Олег вполне серьезно заявил:

— Вернусь в Москву, пороюсь в книгах. Как часто мы не обращаем внимания на множество любопытных вещей!

Олег был человек основательный: если начинал дело, то доводил его до конца. Илья даже сострил:

— На будущий год в роли рассказчика придется тебе выступать…

В печку до отказа заложены свежие сухие дрова. Мы заготовили их столько, что хватит еще на несколько дней. А уйдем завтра, останутся другим. Старинный таежный обычай: уходя из избушки, заготовь топливо для других.

И немногочисленная, но любознательная аудитория снова ждет, когда мы продолжим знакомить ее с изотопами.

Илья изложил свою программу:

— Хватит всяких теорий! Нажмем на практику. Одним словом, изотопы в жизни. В науке, в промышленности, в сельском хозяйстве.

Кстати, друзья мои, пока вы знаете только два искусственных радиоактивных изотопа: стронций 90 и прометий 147, те, что применяются в атомных батарейках. Все остальные, о которых шла речь, — это изотопы природные. Я не говорю, конечно, о новых элементах, они ведь тоже получены искусственно. Теперь мы с Анатолием будем рассказывать главным образом о радиоизотопах искусственных. Кто из нас начнет? Ты, Толя?

— Что ж. Пусть изотопы и химия. Так вот, представьте себе, — я задумался, с чего бы начать. — Ну хотя бы… Возьмите обычную поваренную соль, — я вытащил щепоть из мешочка с солью. — Вы видите, какая она белая и чистая. Высший сорт! Ты, кажется, покупала ее, Майка? Но посетите соляные промыслы, и вы убедитесь, какой она имеет неприглядный вид: мокрые серые куски. Пройдет много операций очистки, прежде чем соль станет белой.

Вы думаете, что в моей горсти чистая NaCl? Химик берет щепотку соли, производит анализ и обнаруживает в ней громадное, на его взгляд, количество примесей магния, кальция, калия, железа, брома, йода, серы и так далее. Правда, вам покажется, что химик преувеличивает: подумаешь, какие-то десятые доли процента посторонних веществ!

Однако именно эти десятые доли нередко оказывают влияние на ход различных процессов. Поэтому химики предпочитают иметь дело с возможно более чистыми веществами. Разработано много чувствительнейших аналитических методов, которые позволяют установить присутствие в нужном материале тысячных и даже десятитысячных долей примесей.

Но иногда и такой точности бывает недостаточно. Новая техника требует от промышленности сверхчистых материалов.

Особенно необходима чистота материала для полупроводниковой техники. Ничтожнейшие загрязнения могут сделать полупроводник непригодным для употребления. Так, для германиевых полупроводников достаточно одной миллионной доли процента примесей, чтобы металл пришлось забраковать.

Классические методы аналитической химии фактически не дают возможности определять столь малые следы посторонних материалов.

Новая техника вызвала к жизни особые методы анализа. Одним из них является радиоактивационный анализ.