Фрагмент картины А. Михайлова «Могучая кучка».

А.Н. КРЮКОВ

«МОГУЧАЯ КУЧКА»

Страницы истории петербургского кружка музыкантов

ЛЕНИЗДАТ . 1977

78С1

К85

А. Н. Крюков

К85 «Могучая кучка». Страницы истории петербургского кружка музыкантов. Л., Лениздат, 1977. 272 стр., вклейка, 3 л. илл. (Серия «Выдающиеся деятели искусства, литературы, науки в Петербурге — Петрограде — Ленинграде»).

Замечательное творческое содружество русских музыкантов, вошедшее в историю русской музыки под названием «Могучая кучка», возникло в эпоху 1860-х годов.

Книга знакомит с основными участниками «Могучей кучки» — композиторами М. А. Балакиревым, М. П. Мусоргским, Ц. А. Кюи, Н. А. Римским-Корсаковым, А. П. Бородиным и критиком В. В. Стасовым, показывает, как молодые композиторы, объединенные общностью идейно-художественных взглядов, сформировались в крупнейших мастеров музыкального искусства, характеризует вклад каждого из них в развитие русской музыкальной культуры.

78С1

© Лениздат, 1977

Много ярких страниц истории русской музыки связано с Петербургом. В первой половине XIX века здесь творил основоположник русской классической музыки М. И. Глинка. Здесь жил и создавал свои произведения А. С. Даргомыжский — младший современник великого классика. Следом за ними в музыкальной жизни Петербурга получили известность М. А. Балакирев, Ц. А. Кюи, М. П. Мусоргский, Н. А. Римский-Корсаков, А. П. Бородин. Они составили товарищество, получившее, с легкой руки их верного друга критика В. В. Стасова, наименование «Могучая кучка».

Возникшее в Петербурге в эпоху 1860-х годов, это творческое содружество неотделимо от города на Неве, от его прогрессивной, демократической культуры.

«Могучая кучка» — выдающееся явление русского искусства. Она оставила глубокий след во многих сферах культурной жизни России — и не только России. В следующих поколениях музыкантов — вплоть до нашего времени — немало прямых наследников Мусоргского, Бородина, Римского-Корсакова, Балакирева. Объединявшие их идеи, их прогрессивные художнические воззрения явились образцом для передовых деятелей искусства на долгие годы.

Как сформировалось замечательное содружество, что сплотило участников кружка, какова была его судьба — об этом и рассказывается в книге. Герои повествования — пять композиторов, членов «Могучей кучки», и художественный критик В. В. Стасов.

Жизнь каждого из них прослеживается со времени их появления в Петербурге. Члены кружка предстают перед читателями как яркие индивидуальности, непохожие друг на друга, и в то же время — как товарищи и единомышленники.

Книга охватывает примерно пятнадцать лет — весь период существования содружества. Читатель познакомится с главными событиями в жизни кружка и его участников, с их победами и поражениями, с их произведениями, с друзьями и врагами музыкантов.

Участие в «Могучей кучке» имело для каждого из композиторов огромное значение. Это были годы их становления. Юные композиторы сформировались в зрелых мастеров, создали первые произведения из тех, которые ныне известны всему миру. Большой путь ожидает позже каждого из них, но лучшие их создания будут неразрывно связаны с годами молодости, с пребыванием в творческом содружестве.

Музыка композиторов «Могучей кучки» звучит и в наши дни. Советские слушатели любят и знают ее. Велик их интерес и к самим выдающимся музыкантам. Замечательные композиторы привлекают не только своими сочинениями, но и как незаурядные личности. Прогрессивность взглядов, широта кругозора, глубокий интерес к общественной жизни, патриотическое служение своему искусству, все то, что актуально и для нашего времени,— эти черты характеризуют членов «Могучей кучки». Они и сейчас являются примером беззаветной преданности делу своей жизни.

В книге широко используются письма членов «Могучей кучки», воспоминания о них современников, документальные материалы, сохранившиеся в архивах.

Седьмого декабря 1855 года, в 9 часов утра, к перрону Николаевского вокзала (ныне Московский) в Петербурге подошел поезд. Пассажиры, утомленные двадцатидвухчасовым переездом (столько времени тогда занимал путь из старой русской столицы в новую), торопились выйти из вагонов. «Солидная» публика проходила через центральный вестибюль и оказывалась на широкой Знаменской площади (сейчас площадь Восстания), где ее ждали собственные экипажи или многочисленные извозчики. Остальные приезжие выходили в город кружным путем, через боковые проходы.

Из высоких дверей вокзала вышли двое — пожилой господин в дорогом пальто с меховым воротником и юноша лет двадцати, одетый попроще. Первый шел уверенно: он хорошо знал столицу. Второму еще не доводилось бывать здесь. Он проявлял большой интерес к окружающему, немного волновался.

Пожилого звали Александром Дмитриевичем Улыбышевым. В культурных кругах Петербурга его знали как образованного и богатого человека, страстного меломана, критика, пишущего о музыке и литературе. Европейскую известность принесло ему трехтомное исследование с пространным названием — «Новая биография Моцарта с очерком истории музыки и разбором главных произведений Моцарта. Сочинение А. Улыбышева, почетного члена Петербургского филармонического общества». Это исследование было издано в 1843 году в Петербурге на французском языке и оказалось первым в Европе солидным трудом, посвященным великому композитору.

Молодого человека звали Милием Алексеевичем Балакиревым. В ту пору в Петербурге это имя никому ничего не говорило. Впрочем, это не вполне точно. Раза два о Балакиреве сообщали петербургские газеты. За год до описываемого дня в «Северной пчеле», рядом с сообщениями об обороне Севастополя (шла Крымская война), рядом со списками награжденных и убитых появилась корреспонденция из Нижнего Новгорода. Она называлась «Письмо г. Ростиславу» (псевдоним музыкального критика Феофила Толстого) и представляла собой выдержки из книги «о Бетговене» того же Улыбышева (он жил в те годы в своем нижегородском имении). Книга, как и исследование о Моцарте, была написана по-французски. Выдержки были переведены (не вполне гладко) на русский язык и касались «одного нашего соотечественника, имя которого предназначено... лестной известности». Вот что писал Улыбышев о Балакиреве:

«...он наш нижегородский дворянин, девятнадцати лет от роду и любитель (каких немного). Не спрашивайте, как и где он, не бывавши ни в Москве ни в Петербурге, выучился музыке. Заезжие пианисты, которые давали здесь концерты, были его учителями, сами того не зная. Всматривался, прислушивался и узнавал. С девятого года он играл уже замечательным образом. Теперь он играет как виртуоз, и этим не ограничиваются удивительные музыкальные его способности. Во-первых, ему стоит прослушать один раз большую пьесу, исполненную оркестром, чтобы передать ее без нот во всей точности на фортепьяно. Во-вторых, читает он à livre ouvert[1] всякую музыку и, аккомпанируя пению, переводит тотчас арию или дуэт в другой тон, какой угодно. Когда я попросил его разыграть симфонии Бетховена в фортепьянном сокращении, он казался недоволен работою перелагателей, не исключая самого Гуммеля, и потребовал партитур, из которых и извлек все нужное для исполнения, разбирая в одно время двадцать пятилинейных строк истинно по-профессорски! Любо было смотреть, как он сидел за инструментом, спокойный, серьезный, с огненными глазами, но без всяких гримас и шарлатанских телодвижений, твердый в такте, как метроном. Наконец, Балакирев обладает решительным талантом как сочинитель...»

Вторично та же «Северная пчела» писала о Балакиреве уже в 1855 году, за несколько месяцев до его приезда в Петербург. Это был отклик на фортепианный вечер, данный музыкантом на Нижегородской ярмарке. Некий Кресин сообщал из Нижнего Новгорода, что Балакирев выступил замечательно, что мягкость его игры поразительна и что, видимо, со временем музыкант не уступит первоклассным артистам. В заключение указывалось, что, по всей вероятности, петербургская публика сама вскоре убедится в правильности оценок рецензента.