Как же я хотел в это мгновение пропустить энергию сквозь мой клинок и вонзить его прямо в сердце этой твари, от которой нестерпимо несло мокрой псиной.

Но я останавливал себя. Еще не время показывать свою силу. Именно поэтому я скользящим движением в последний момент сместился вправо и пропустил мимо себя массивную тушу оборотня.

Толпа дружно охнула. Наверняка уже то, что я увернулся от молниеносного, на их взгляд, прыжка оборотня, является настоящим везением.

Неуклюже прокатившись по мерзлой земле, оборотень яростно рыкнул и вскочил сразу на четыре конечности. Мотнув кудлатой башкой, разбрызгивая вязкую слюну, он клацнул зубами и снова кинулся в мою сторону.

Прыжок — и он снова промахнулся. Только в этот раз, падая на землю, он громко взвизгнул от боли. Дело в том, что, уклоняясь, я всадил ему в бок кинжал по самую рукоять. Метил прямо в крупный темный сгусток, который был у оборотня между ребер.

Получив кусок острой стали в застарелую травму, Эйрик громко захрипел. Его грудная клетка судорожно вздымалась, а здоровенные когтистые лапы безуспешно пытались выдернуть из тела кинжал. Позабыв обо всем на свете, он вертелся на месте, разбрасывая в стороны мерзлые куски земли и льда. Один из главных минусов звериной ипостаси — потеря контроля. Зверь берет верх над человеком. Этим я и воспользовался.

Стараясь держаться за спиной взбесившейся от боли твари, я стремительно приближался, чтобы нанести решающий удар.

В последний момент, когда я уже приготовился сделать выпад, Эйрик, видимо, что-то почувствовал. Он резво вскочил на задние лапы и обернулся. Именно в этот момент острие моего клинка пробило его грудную клетку и пронзило его лихорадочно бьющееся сердце.

Наши взгляды на миг встретились. В его желтых, широко раскрытых глазах застыло удивление и неверие. Он словно спрашивал, как такое могло произойти?

Эйрик неуклюже махнул лапами, словно пытался отогнать от себя морок. Именно в этот миг я решил, что будет правдоподобней, если я получу ранение. Сделав вид, что замешкался, я «попытался» отпрянуть, но когти правой лапы оборотня в последний момент полоснули по моему левому плечу.

Боль, быстрая и резкая, острыми вспышками прошла по телу, заставив вздрогнуть. Отпустив рукоять меча, я, пошатываясь, сделал два шага назад и опустился на колени напротив бьющегося в предсмертных конвульсиях оборотня. Когда он наконец затих, я услышал громкий голос Бьерна Острозубого:

— Боги сказали свое слово!

Бьерн Острозубый обвел всех собравшихся победным взглядом. На мгновение мне показалось, что я разглядел в его глазах насмешку. Хотя я его отчасти понимал. Если мои предположения о его осведомленности верны — конунгу Винтервальда есть над чем насмехаться.

Какие-то южане, которых здесь считают не иначе как слабаками, сперва абсолютно случайно уничтожают боевую группу оборотней, которые готовились отправить к праотцу самого конунга. А затем на суде богов, что уже совсем ни в какие ворота, какой-то мелкий вестонец, у которого, по сути, еще не обсохло молоко матери на губах, убивает главу клана оборотней. Причем ульфхеднар был в своей звериной ипостаси. Есть над чем посмеяться.

А вот конунгу Харольду явно было не до смеха. Пока ярлы и другие главы северных кланов выкрикивали ритуальную фразу «Боги сказали свое слово!», подтверждая тем самым мою правоту в споре с Эйриком Железнозубом, Харольд мрачнел буквально на глазах.

Согласно древнему обычаю, гибель главы клана Бурых Волков фактически подтверждала то, что заговор имел место быть. Эффект усиливался еще и тем, что обычный двадцатилетний парень убил матерого оборотня. Это ли не ответ богов?

У конунга Харольда, на мой взгляд, было сейчас только два варианта. Первый — упереться рогом и оспорить суд богов, а второй — наоборот, поступить так, как все остальные: признать результаты ритуального поединка.

В первом случае конунг Харольд и все его люди, скорее всего, не доживут до рассвета. Кстати, что-то мне подсказывало, что Бьерн Острозубый был бы очень рад такому исходу. Видимо, он очень искренне жалел, что на волокушах нет ни одного воина из дружины Харольда.

А во втором случае фактически Седой Волк проявит слабость.

Вот Харольд и мрачнел с каждой секундой…

Наконец, все самые уважаемые северяне сказали свое слово и остался один Седой Волк. Он невидящим взглядом смотрел сейчас на труп Эйрика Железнозуба и, когда очередь дошла до него, встрепенулся. Огляделся и встретился взглядом с Бьерном Острозубым.

Это молчаливое противостояние продлилось недолго. Харольд тяжело выдохнул и громко объявил:

— Боги сказали свое слово! Бурые Волки решили не только убить конунга Винтервальда, но они предали доверие всех нас!

Я мысленно усмехнулся. Конунг Харольд не решился на смертельную схватку. Но что-то мне подсказывает — Седой Волк очень скоро скажет свое слово.

Харольд резко развернулся и двинулся в сторону своих шатров. За ним тут же последовали его воины. Перед уходом он бросил в мою сторону полный ненависти взгляд.

Хех… А вот и еще один враг. Я скосил взгляд на труп Эйрика Железнозуба. Хотя с другой стороны — одним больше, другим меньше. Знал бы Харольд, кто переродился в теле непутевого бастарда графа де Грамона, уверен, он бы поостерегся смотреть на меня так угрожающе. В прошлой жизни мне доводилось избавляться от таких монстров, что какому-то северному вождю до них еще расти и расти.

Когда конунг Харольд и его люди ушли, оба строя распались. Напряжение, висевшее над лагерем конунга, постепенно начало испаряться. Послышались радостные возгласы и смех. Всё — резни не будет. По крайней мере, этой ночью.

Я почувствовал, как меня подняли за плечи. Это Сигурд и Аэлира. Я для вида скривился, хотя моя энергосистема довольно успешно блокировала боль.

В глазах моих телохранителей был немой вопрос.

— Повезло, — усмехнулся я. — Этот Эйрик Железнозуб оказался не таким уж и быстрым.

Сигурд лишь хмыкнул и покачал головой, а Аэлира твердо произнесла:

— Боги сказали свое слово…

К нам приблизился Бьерн Острозубый. Он все также насмешливо разглядывал меня.

— Шевалье, вам удалось удивить меня.

— Ваше величество, — неуклюже поклонился я, придерживаемый с двух боков телохранителями. — Я всего лишь говорил вам правду, и боги это подтвердили.

Острозубый широко улыбнулся. Он сейчас был похож на кота, который обожрался сметаной. Сняв со своего запястья широкий золотой браслет, усеянный драгоценными камнями, конунг протянул его мне.

— Возьмите, мессир, этот браслет. На память об этом дне. Сегодня вы показали себя, как настоящий дворянин. Если когда-нибудь у вас появится желание перебраться в Винтервальд, при моем дворе для вас всегда найдется место.

— Благодарю вас, ваше величество, за оказанную честь, но я сын Вестонии и предан моему государю.

Я краем уха слышал одобрительные возгласы вестонцев, что толпились неподалеку, ожидая меня.

— Что ж, мессир Ренар, — одобрительно кивнул конунг. — Ваш ответ лишний раз доказывает, что в ваших жилах течет благородная кровь.

— Благодарю вас, ваше величество, — снова склонился я и сделал неуклюжий шаг вперед. Понизив голос, я произнес. — У меня для вас тоже есть маленький памятный подарок.

Глаза конунга удивленно расширились.

— Вот, — сказал я, доставая из-за пазухи два черных амулета и протягивая их конунгу. — Это доказательство того, что гильдия Черных Волков тоже участвовала в заговоре.

Брови Острозубого сдвинулись на переносице. Он взял оба амулета и стал разглядывать их. В его широких лапищах черные клыки вервольфов казались мелкими собачьими зубами. Похоже, присутствие южных оборотней на его земле для него было сюрпризом.

Наконец, конунг взглянул на меня и произнес:

— Этого я тоже не забуду, шевалье.

Я молча склонил голову. Конунг, бросив амулеты стоявшему рядом бойцу, развернулся и громко объявил: