Другим бичом для партии были внутренние конфликты во всех звеньях управления. Из доклада Сталина и прилагавшегося к нему письменного отчета следовало, что партийную «армию» возглавляет начальство, погрязшее в склоках и спорах. Орготчет констатировал: Астрахань – «нездоровые отношения между губкомом и губ ЦКК»; область немцев Поволжья– борьба между «марксштадтцами» и «покровцами»; Брянск – трения в обкоме; Пенза – конфликт между секретарем губкома и председателем губисполкома; Вологда – губернская Контрольная комиссия обвинила в непартийности секретаря губкома и председателя губисполкома; Тула – острая борьба между сторонниками и противниками губкома. Отмечались также конфликты межу латышами и русскими в псковской парторганизации, трения на национальной почве в кустанайской организации. Эти склоки сопровождались обвинениями противоборствующих сторон во всех смертных грехах и всевозможных уклонах от генеральной линии партии. Получалось, что значительная часть партийной верхушки была разделена на группировки, сплотившиеся вокруг противостоявших друг другу местных руководителей.

Сталин не ограничивался констатацией проблем, а предлагал конкретные меры для их решения. Особое внимание в отчете Сталин уделил подготовке надежных и компетентных руководителей различного уровня: «После того как дана правильная политическая линия, необходимо подобрать работников так, чтобы на постах стояли люди, умеющие осуществлять директивы, могущие понять директивы, могущие принять эти директивы как свои родные и умеющие проводить их в жизнь. В противном случае политика теряет смысл, превращается в махание руками». Система учета и распределения партийных кадров (или учраспред), созданная Сталиным в орготделе ЦК, была призвана, по его словам, «учитывать наших работников как на низах, так и вверху и распределять их». При этом Сталин подчеркивал, что «партия, распределяя коммунистов по предприятиям, руководствуется не только чисто партийными соображениями, не только тем, чтобы усилить влияние партии в предприятиях, но и деловыми соображениями. От этого выигрывает не только партия, как партия, но и строительство всего хозяйства».

О том, что ЦК использовал систему «учраспреда» для активного вмешательства в процесс выдвижения кандидатов на руководящие посты местного руководства, свидетельствовала жалоба Преображенского на XII съезде, который утверждал, что до 30% секретарей губкомов и обкомов были «рекомендованы» Центральным комитетом.

Сталин сообщал и о чистках, проведенных в тех «отрядах» партии, «бойцы» которых лишь номинально считались коммунистами. Например, в ходе «вторичной чистки» в компартии Грузии из ее состава было исключено около 30% членов партии. Несмотря на «генеральную чистку» 1921 года и «новую чистку» 1922—1923 годов, в ходе которой в Туркестане из 30 тысяч членов партии было оставлено 16 тысяч, а в Бухаре из 14 тысяч – 1 тысяча, положение в этом регионе было признано неблагополучным. Информация, которую орготдел поставлял для ЦК и ЦКК, в значительной степени предопределяла масштабы подобных «чисток».

Совершенно очевидно, что, владея полной информацией о состоянии дел в партии и стране и обладая правом увольнять, назначать и проводить «чистки», Сталин стал играть в «штабе» «пролетарской армии» одну из самых ключевых ролей. Уже через 8 месяцев пребывания Сталина на посту генерального секретаря ЦК партии, Ленин писал: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть…» А ведь если не считать приставки «генеральный», полномочия Сталина ничем не отличались от полномочий «ответственного секретаря» ЦК Е.Д. Стасовой (1919—1920), фактических «первых секретарей» Н.Н. Крестинского (1920—1921) и В.М. Молотова (1921—1922). Между тем их роль в руководстве партии была несопоставима с ролью Сталина на посту генерального секретаря. Очевидно, что И.В. Сталин сумел превратить эту казавшуюся технической должность в важнейший пост. Также очевидно, что «необъятную власть» Сталин обрел не тайными махинациями и не вопреки воле партийного руководства, а путем открытого избрания или назначения на посты с ведома членов ЦК и самого Ленина. Понятно, что, действуя решительно на основе полученной информации, Сталин за эти 8 месяцев не мог не нажить врагов, а потому стал объектом различных жалоб и нареканий. Критика Сталина доходила и до Ленина, который стал настороженно прислушиваться к высказываниям о «необъятной власти» Сталина.

Как известно, фраза Ленина о сосредоточении Сталиным необъятной власти завершалась словами: «И я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью». Это критическое замечание содержалось в знаменитом «Письме к съезду», или «Завещании» Ленина. На протяжении многих лет противники Сталина создавали впечатление, будто «Письмо к съезду» было направлено исключительно против Сталина и написано с единственной целью – лишить его власти.

Между тем, как следует из содержания «Письма», главной причиной беспокойства Ленина был возможный раскол в партии. «Профсоюзная дискуссия» показала Ленину, что опасность раскола партии на троцкистов и ленинцев сохранилась, а борьба за власть на советском политическом Олимпе не прекратилась.

В качестве основной меры для предотвращения раскола партии Ленин предлагал увеличить число членов ЦК «до нескольких десятков или даже до сотни» путем избрания в его состав членов партии, работающих на производстве. Ленин считал, что «в число рабочих членов ЦК должны войти преимущественно рабочие, стоящие ниже того слоя, который выдвинулся у нас за пять лет в число советских служащих, и принадлежащие ближе к числу рабочих и крестьян, которые, однако, не попадают в разряд прямо или косвенно эксплуататоров». По мнению Ленина, «такая реформа значительно увеличила бы прочность нашей партии и облегчила бы для нее борьбу среди враждебных государств, которая, по моему мнению, может и должна сильно обостриться в ближайшие годы».

Опасность раскола в руководстве партии и отрыва его от масс остро осознавал и Сталин. Завершая свой доклад на XII съезде, Сталин отметил, что среди 27 членов ЦК «имеется ядро в 10—15 человек, которые до того наловчились в деле руководства политической и хозяйственной работой наших органов, что рискуют превратиться в жрецов по руководству. Это, может быть, и хорошо, но это имеет и очень опасную сторону: эти товарищи, набравшись большого опыта по руководству, могут заразиться самомнением в себе и оторваться от работы в массах» Сталин указывал на опасность раскола в партии вследствие отношений, сложившихся внутри «руководящего ядра ЦК». Он обращал внимание на то, что «внутри ЦК за последние 6 лет сложились (не могли не сложиться) некоторые навыки и некоторые традиции внутрицекистской борьбы, создающие иногда атмосферу не совсем хорошую».

Предложение Ленина ввести в ЦК много новых членов из рабочих и крестьян полностью отвечало тем идеям, которые отстаивал Сталин еще в период своей работы в Бакинском комитете партии с 1909 года. На XII съезде партии Сталин высказал мысли, схожие с ленинскими предложениями. Столкновение между высшими руководителями на февральском (1923) пленуме ЦК, когда «вмешательство людей с мест» способствовало разрядке конфликта, послужило для Сталина дополнительным аргументом в пользу того, что следует «втянуть в ЦК «новых, свежих работников и… поднять их вверх». «Нам нужны независимые люди в ЦК, – заявлял Сталин, – свободные от личных влияний, от тех навыков и традиций борьбы внутри ЦК, которые у нас сложились и которые иногда создают внутри ЦК тревогу». Как и в начале своей революционной деятельности, Сталин делал ставку на «наиболее способных и независимых, имеющих головы на плечах». Таким людям Сталин, как это всегда было характерно для него, противопоставлял носителей чисто книжных знаний, неспособных к творческой, самостоятельной работе и незнакомых с практической деятельностью. Он говорил: «Книжкой руководителей не создашь. Книжка помогает двигаться вперед, но сама руководителя не создает. Работники-руководители растут только в ходе самой работы». Он предлагал расширить состав ЦК до 40 человек за счет «новых», «свежих» и «независимых» членов партии. (Правда, Сталин тут же подчеркивал, что под «независимостью» новых членов ЦК он разумел не их независимость от ленинизма.)