И, что интересно, на марширующих воронов местные вояки таращились, выпучив глаза. Местная армия вообще по первому впечатлению вызывала у меня недоумение и скептический взгляд. Представляю, как перекосит отца, когда он это увидит вживую, когда поведёт последний отряд. Как бы не было столкновений, потому что местный контингент представлял собой довольно плачевное зрелище: ленивые, расслабленные, шаркая ногами, тащатся, почесывая лохматые головы или животы, ходят кругами, как неприкаянные.

Хотелось сплюнуть на песок, но я сдержался. Не стоило судить так скоро о только что увиденных людях. Кто знает, что и как здесь происходит.

Захожу в распахнутые двери столовой, оглядываюсь: стандартное строение с кучей длинных накрытых серыми скатертями столов и лавок около них. Народу довольно много, но воины Альянса в основном лениво ковыряются в тарелках, не особо прикладываясь к содержимому.

Отстаиваю унылую очередь для получения порции — здесь не только вороны, а потому приходится обходиться теми же правилами, что и у всех. Беру свой поднос с едой, кручу головой, вижу полупустой стол. Одна сторона свободна, куда я и приземляюсь. Мельком оглядываю соседей: кто-то из офицерского состава, судя по волевым лицам, нашивкам на форме и каким-то линиям на рукавах. У солдатского состава таких не было.

Гляжу в тарелку и с тоской вспоминаю, чем мы питались в Кирстене. Там был праздник живота, а тут какая-то каша, бледные кусочки мяса, перемороженные, а потом потушенные овощи и сладковатый компот, больше напоминающий подкрашенную воду с сахаром.

Краем уха слышу тихое возмущение воронов, но громко никто протестовать не решается, ведь Рэд уже здесь и бдит за поведением. Да и все прекрасно видят, что и отец, и все их командиры, и я в том числе едим то же самое, отличий нет.

Теперь я понимаю, почему Альянс так без энтузиазма трапезничает. Один из офицеров, которые сидели напротив меня, подмигивает, поднимая ложку с сероватой кашей и салютуя мне.

— Вкуснятина, — произносит он безмолвно, но я читаю по губам, такую толстую иронию можно понять на любом языке.

Пожимаю плечами и со вздохом пробую вязкую субстанцию на вкус. Однако каша оказывается довольно сносной, эдакая овсянка, перетёртая в блендере с сахаром. Принимаюсь уплетать, показательно оглядывая воронов, чтобы заканчивали стонать и начинали набивать желудки. Нам тут шведский стол никто не обещал, мы не на курорт выехали.

Однако не успеваю я опустошить тарелку, как около моего стула появляется Кинтаро.

— К вам гости, владыка, — он ударяет себя кулаком в грудь у сердца и по-азиатски быстро кланяется.

— Прекращай, я же просил тебя отбросить эти феодальные японские замашки. Здесь им не место.

Офицерский состав за столом впадает в ступор, замирая в самых разных позах. Один так и застыл с недонесённой до рта ложкой и открытыми губами. Я кривлюсь, потому что этот балаган меня порядком уже успел достать, но все как будто продолжали играть спектакль, о котором я не знал. А началось всё с лёгкой подачи Вайерис, именно оттуда, подозреваю, что от Капмфа, пошла привычка величать меня владыкой, коль уж такой статус имею. Ну и Калум не мог упустить такого, раз его привычку звать меня боссом никто не подхватил, а тут пара сотен Вайерис готовы поддержать, он решил звать меня владыкой перед всей армией Альянса. И подговорил на это дело всех остальных, народ был не против, особенно после моей демонстрации силы на полигоне. И хоть я и просил его этого не делать, он стоял на своём, аргументируя тем, что у всех офицеров здесь есть звания: унтеры, сержанты, капитаны и даже патриархи. Чем мы хуже?

— Нельзя тебе, босс, без погоняла. Будешь владыкой, — белобрысый потирал руки. — Сейчас как запатентуем это, второго такого не будет!

Тогда я посчитал его слова глупой шуткой. Думал, что Калум подурачится и забудет, дак нет же, развил бурную деятельность там, где не просили, вон даже Кинтаро проняло.

И не только его, все, кто мог его слышать в радиусе десяти метров, останавливаются и таращатся на меня. Кто-то улыбается, кто-то начинает сдержанно хихикать. Офицеры, что сидели спиной, поворачиваются посмотреть на моё владычество. Посмотрели, улыбнулись в усы и отвернулись. Но по раздавшемуся шёпоту я понимаю, что стану темой для обсуждения на весь ближайший день. Хорошо, если только на один.

И только тот парень, что подмигивал мне в самом начале, остался совершенно серьёзным. Его взгляд как будто сканировал меня, а затем он резко встал и торопливо покинул здание столовой. Я невольно проводил его взглядом, не совсем понимая такую реакцию, в отличие от остальных.

— Спасибо, Кинтаро, за этот цирк, — вздыхаю, не имея с утра пораньше ни сил, ни желания устраивать разбор полётов. Развлекаются за мой счёт? Ну и шут с ними. Однако японец остаётся таким же серьёзным. — Кто там пришёл?

— Какая-то женщина лет тридцати, — докладывает Кинтаро, но видит по моему выражению лица, что мне это ровным счётом ничего не сказало, начинает строить портрет: — Волосы цвета соломы, миловидная с какой-то сумкой.

— Не помогает, — качаю головой, ничего не понимая. — Не знаю такой.

— С ней девочка лет семи. Может, меньше.

И вот тут меня осеняет, я понимаю, что это не может быть совпадением, а значит, пришла моя знакомая из ночного переулка. В темноте я её не особо рассматривал, но вот ребёнок сразу навёл на мысль.

— Её не пропускают на территорию военного городка? — уточняю, откладывая ложку. Не буду же я заставлять женщину ждать, пока закончу завтрак. Можно, конечно, ведь я её не приглашал, но сама моя суть была против.

— Да, — коротким кивком подтверждает японец. — Но мы можем сделать так, чтобы пропустили.

— Нет уж, не стоит, — я понимаю, к чему он клонит.

Отношу посуду в приёмник, выхожу из столовой. В животе всё ещё чувствуется лёгкое чувство подступающего голода, но как-нибудь дотерплю до обеда.

В сопровождении Кинтаро иду до ближайшего выхода в город, где вижу одинокую женскую фигурку с жмущейся к ней девочкой за шлагбаумом. И пара суровых воинов с винтовками, что категорически не хотят её пускать.

— Кинтаро, попроси этих клоунов спрятаться к себе обратно в будку. Они ж ребёнка пугают, — морщусь. Вот уж нашли перед кем оружием бряцать, девчушка вся серая уже от страха.

Японец молча делает несколько знаков, его подручные тут же подлетают поговорить с воинами Альянса, а часть из них окружает меня, когда мы выходим за шлагбаум.

— Кинтаро, не стоило, это лишнее, — шепчу демоническому японцу, но он с мастерством выпускника актёрской школы строит из себя глухого.

Вышедшее внезапно воинство приводит женщину в замешательство, но она находит в себе силы начать:

— Господин, я не знаю вашего имени.

И как же тогда, интересно, она смогла объяснить Кинтаро, кого ему надо искать? Ну да пусть это останется их общей тайной. Гостья одета в тот же наряд, что и вчера: тонкое зелёное платье, выгодно подчёркивающее фигуру и все её достоинства. Светлые волосы стянуты в косу, на конце которой качается синий бант из видавшей виды ленты. Почему-то на мгновение стало интересно, каковы эти пряди на ощупь. Моргаю, перевожу взгляд на внушительных размеров сумку в её руках. Глаза сразу перескакивают на худенькую девочку, что жмётся к бедру матери, сверкая голубыми, как осколки неба, глазами. На пару секунд теряюсь в этих больших и незамутнённых кусочках небес.

— Меня зовут Джек, — произношу и замолкаю, ожидая дальнейшего развития событий. Ощущаю себя в каком-то сюрреализме, уже второй раз рядом с этой женщиной я не понимаю, что происходит, и мне приходится ждать разъяснений.

Возникает неловкая пауза, в которой нелепости добавляют суровые лица якудза, что рыскают глазами по округе.

— Кинтаро, убери людей хотя бы на пару метров, — в голосе сам по себе прорезается металл, меня начинает раздражать то, что мои приказы игнорируются.

На этот раз японец вполне дружен со своим слухом, люди расходятся, давая женщине вздохнуть спокойнее, а девочке перестать вжиматься в ногу матери.