– Ничего такой фильмец, прикиньте, мы б в океане жили.
– Да ну вас, я плаваю как топор.
– По реке плывет топор с города Кукуева…
– Кать, включи свет, я тут вино на пол пролил вроде, не вижу ни хрена.
– Счас тряпку принесу…
Уже стемнело, окно превратилось в черный глянцевый экран, в комнате светился только телик. Они отсмотрели пару фильмов, выпили и слопали все, что было на «гомельдревнем» столе. Хотелось движухи, но не плясать же на крохотном пятачке между креслами и телевизором. Просто включили музыку для фона, под сурдинку. Стали расползаться с насиженных мест.
– Может кофейку?
– Я б лучше съел чего.
– Дима, ты вечно жрать хочешь, как с Голодного острова.
Хлопнула дверца холодильника:
– Нету ничего, все сметено могучим ураганом.
– Димка, а что у тебя в сумках? Давайте глянем.
Обе сумки, объемистые и полные скрытых сокровищ были забыты в прихожей. Но теперь настало время покопаться в них.
– О, банки! Варенье что ли?
– Ага, вишневое и смородиновое.
– Годно.
– Там еще компот должен быть, одна банка с крыжовенным, вторая – с черноплодкой.
– Из черноплодки вино надо делать, а вы компот… Селяне… Тут еще кабачки.
– Кабачки? Давайте их сюда! – встрепенулся Вадим, – я вам сейчас такое блюдо забабахаю. Рататуй называется. Катюха, у тебя морковка есть? А томатная паста? Отлично! Несите кабачки, подавайте томат, чистите морковку. Я все буду делать сам.
Они засуетились, завертелись на кухне. Захлопали дверцы, загремели сковороды-кастрюли, ударила струя в крутой бок ядреного кабачка-поросенка, развалившегося в эмалированной мойке. Полетели брызги во все стороны, вспыхивая золотыми искрами отраженного света.
– А вина-то больше нет!
– Как нет? Мы чё четыре бутылки приговорили?
– Прикинь, подруга.
– Да ну, не может быть!
– Ага, не может… Вон под батареей все пузыри стоят, пустые.
– Слушайте, я метнусь, еще возьму…
– Димыч, я с тобой. Пошли подышим.
И Лолка с Димой быстро вымелись на лестницу.
***
Оставшись на кухне, Вадим начал священнодействовать. Он, не спеша, вымыл кабачок, обтер зеленое брюшко подвернувшимся вафельным полотенцем. Переложил со стола в раковину грязные тарелки, освободил себе место.
– Катюха, давай морковку почисти и ножик дай, я кабачок порежу. Где у тебя доска?
– Сам знаешь где. Достань.
Катя принесла из прихожей пачку голубого Данхила, прикурила от зажигалки, встала под форточку. Помогать она явно не собиралась. Ну и ладно, что он сам что ли не управится. Вытащил доску из шкафчика, устроился за столом и начал разделывать зеленого круглого поросенка.
– Миску хоть дай.
Она протянула руку, сняла с плиты пустую кастрюлю:
– На.
Вот и весь разговор.
Стучал нож, дым уплывал за окошко.
– Кать, ты чего такая смурная? Катя, Катя, Катери-ина, из-под топота копыт, – пропел Вадим, – напряженная какая-то…
Он вылез из угла, подошел к ней сзади, провел рукой по спине сверху вниз, не обернулась, продолжала курить, глядя в черное зеркало оконного стекла.
– Чё, из-за того, что Димка меня привел? Да, ладно тебе, все ж нормально получилось, сидим, бухаем, лясы точим… Чё ты?
Катя загасила окурок в пепельнице, стоявшей на подоконнике, в синем гжельском чуть пооббитом горшочке с крышкой, повернулась. Вздохнув, посмотрела Вадиму в глаза:
–—Да не, не поэтому… Я еще вчера с тобой поговорить хотела, а ты убежал.
В глазах ее плыли серые тучи, раздумывали, пролиться дождем, мимо пролететь или грохнуть как следует, раскатисто, и чтоб полыхнуло на пол неба, чтоб разбежались людишки мелкие там далеко внизу.
И опять как вчера в музейном пустом коридоре почувствовал он назойливый зуд беспокойства, что-то было в ней, в Катюхе, что-то несла она в себе, вредное что-то, опасное для него, для Вадима. Теперь он ждал, пусть вытащит скорее на свет, покажет.
– Нас с Ленкой послали мягкие фонды описывать. Ленка отчет сдала, а я нет. Вот меня главный хранитель и возил вчера фейсом об тейбл. А знаешь, почему не сдала?
Он уже догадался, но ответил, улыбаясь:
– Нет, откуда… Я и не в курсе, что вы там вообще что-то описывали.
Ладно, не в курсе он. А кто ей, Кате, ключи давал от фондов? Папа Римский? Она, что, на экскурсию туда ходила?
«Не в курсе… Врет как сивый мерин. А я его еще и покрываю. Оно мне надо? Вот возьму и напишу все в отчете как есть. Недостача пятнадцати единиц хранения. Вылетит из музея сразу пулей.
Не вылетит…
Не напишу…»
– В твоих восточных славянах в фонде недостача. Не хилая такая. Пятнадцать единиц. Ты можешь это объяснить?
– Конечно, Катюха. Усе пожрала тля. Моль, в смысле. Ты ж знаешь, музейная моль жрет все: ткань, газеты, нафталин, если ничего не останется, она и шкафчики схомячит. Запросто. Не видела, что ли, когда-то была юбка или рубаха, а теперь кусочек тряпочки размером с бирку с номером, на нее наклеенную. Прикинь, если фонд лет тридцать не открывать, она там все уничтожит. Открываешь – а там пусто. И только полчища моли неустанно бьются, пытаясь друг друга пожрать. Они уже изобретут колесо и демократию.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
