— Я не могу носить эту одежду. В ней будет слишком тесно и неудобно.

Кай просматривает что-то на телефоне, читая быстрее, чем я могу даже в удачный день.

— Я не прошу тебя об удобстве. Я прошу тебя лишь о презентабельности.

— Почему?

На этот раз при столкновении наших взглядов, в его глазах таится искра гнева. Вызов.

— Сейчас не время для вопросов. Мы должны уйти, и должны сделать это в течение часа, если ты не оденешься к тому моменту, я сдеру с тебя этот халат, и ты выйдешь отсюда голая.

Я прочищаю горло.

— Я не голая. На мне нижнее белье.

Он прикрывает глаза, изучая мое тело от шеи до колен.

— Хорошо, тогда в твоем белье. Ты действительно хочешь, чтобы все снаружи увидели тебя по большей части обнаженной?

Я туже затягиваю халат, словно он может защитить меня от его взгляда. Если честно, от мысли, что кто-то увидит мои шрамы ― те, которые оставил на мне Сэл во время последнего нападения и оставленные прежде ― у меня пучит живот. Съеденный мною только что завтрак будто может подняться наружу в любой момент. Я отвожу взгляд, вспышка воспоминаний сильно поражает меня, пока голос не возвращает меня назад.

Кай стоит ко мне так близко, что я могу видеть черные пятнышки в его радужках. Его глаза издали кажутся одного цвета, но вблизи я вижу, что это не так. Он распахивает мой халат, опуская руки на мою талию, кожу на кожу, словно нуждающийся в целях развития в контакте ребенок.

— Ты вновь со мной?

Я с трудом сглатываю и киваю, едва осознавая, когда он убирает свои большие теплые пальцы от моего тела. Ничего такого, чего Кай не видел за месяцы ухода за моими ранами, но теперь я исцелилась, и он будто находит каждую причину, чтобы не прикасаться ко мне без надобности.

Кай прочищает горло и отходит назад.

— Весь этот белый хлопок очарователен, но я сомневаюсь, что ты хочешь, чтобы весь мир его увидел. Иди переоденься, Роуз, прежде чем я передумаю и вытащу тебя отсюда как есть.

— Почему я должна надеть это? Это заставляет меня чувствовать себя фальшивкой.

Кай преклоняет колени, чтобы опуститься до моего уровня, — трюк, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Почему? Ты раньше так жила. У тебя была хорошая одежда, ведь так?

Я пожимаю плечами.

— Только для публичных вечеров, где нас могли увидеть люди. Обычно я носила то, что шила из обрезков старой одежды, из которой я или Вэл выросли.

Он вздрагивает при упоминании Вэл, но ничего больше не говорит.

— Просто пойди переоденься или прекрати хотя бы раз со мной спорить. Я сниму этот халат с твоего тела и сам надену на тебя одежду, если ты не сделаешь этого быстро.

Поскольку он не из тех мужчин, что разбрасываются пустыми угрозами, я не жду, что Кай станет повторять. Я мчусь в свою комнату и закрываю дверь.

Я резко и громко выдыхаю в пустой комнате. Моя кожа покрывается мурашками от его прикосновений, его чистый миндальный запах все еще местами льнет к моему халату. Мне больше не нравятся прикосновения, и все же когда Кай касается руками моей кожи, я не чувствую отвращения, как при прикосновении других, а нечто иное. Нечто, что пугает меня гораздо больше.

Я смотрю на одежду, затем вытаскиваю ее и надеваю, проклиная Кая каждую секунду. Как обычно мне все это идеально подходит, словно он сам скроил ткань для меня. Шелковая черная рубашка ощущается мягкой на коже, прилегая и повторяя черты моего тела. Я заправляю рубашку в брюки и беру кожаные балетки с пола возле комода.

Когда я выхожу из спальни, Кай бросает на меня беглый взгляд и возвращается к телефону.

— Присядь. Мы уходим через мгновение.

Я сглатываю, не желая сидеть близко к нему, пока все внутри меня беспокойно. Но я также не хочу спорить дальше и раздражать его сильнее. Только не в начале дня, когда я не знаю, как долго нам придется быть вместе.

— Могу я спросить, куда мы направляемся? — выдавливаю я, садясь на стул возле него.

Кай отвечает, но я моргаю и словно что-то упускаю.

— Прости, я не поняла.

На этот раз он поворачивается ко мне лицом и вновь убирает телефон в карман.

— Я сказал, самолет готов. Через мгновение мы сможем уйти.

Я киваю. Все будто замедляется, и мое скованное с момента пробуждения тело расслабляется.

— Чего мы тогда ждем?

Кай тянется ко мне и нежно обнимает меня за талию.

— Мы ждем, когда подействуют наркотики, которые я подсыпал в хлопья. Не волнуйся, всего лишь немного ксанакса, чтобы успокоить тебя, пока мы не прибудем в место назначения.

— Ты, скоти…

Тьма поглощает меня, запечатлевая лицо Кая.

КАЙ

Мне приходит в голову, что я должен чувствовать вину за то, что накачал ее наркотиком. Или, по крайней мере, за то, что не дал ей выбрать медикаменты для полета. Однако, зная, что она чувствует касательно выхода на улицу и каким испытанием стало заставить ее собрать вещи и пойти со мной, я остановился на простоте, а не на ее независимости. Решение, о котором, я уверен, я услышу в тот миг, когда она проснется.

Я откидываюсь на плюшевый кожаный диван и вздыхаю, звук громко потрескивающего пламени слева убаюкивает меня, насылая на меня спокойствие, которое мне редко удается ощутить в эти дни. Если бы я не боялся, что Роуз проснется испуганной и одинокой, я бы лег поспать, но я не думаю, что она станет сохранять спокойствие, и я не оставлю ее наедине со страхом, как это делали многие другие до меня.

Снег на улице опускается равномерной пеленой. Сантиметры уже скопились на земле с момента нашего прибытия и взятия джипа в горы. Не то чтобы она что-то заметила в своем глубоком забытье. Сумки по-прежнему стоят у двери, но с этим мы можем разобраться позже, когда она проснется и больше не будет проклинать мое существование.

Валентина сказала увезти Роуз в какое-нибудь безопасное место и спрятаться там. Адриан согласился, и в большем я не нуждался, чтобы убраться из города на какое-то время. По крайней мере, мне не придется видеть здесь членов совета. Может, они забудут обо мне с приближением нового сезона. Или, может, мне надоест ждать, и я сам примусь за них. Смерть лучше неопределенности.

По прибытии несколько часов назад я положил ее на длинный диван прямо напротив камина, чтобы следить за ней. Когда Роуз начинает двигаться, я встаю из кресла возле нее и опускаюсь на колени возле ее плеч.

— Роуз, ты меня слышишь? Просыпайся.

Она продолжает двигаться и проморгавшись открывает глаза лишь для того, чтобы фыркнуть и зажмуриться вновь.

— Что… как? Почему здесь так ярко? Почему у меня во рту так, словно я проглотила пригоршню ватных шариков?

Я отхожу от дивана, чтобы встать и налить ей стакан воды из кувшина на стойке. Когда возвращаюсь, я аккуратно помогаю Роуз сесть и после чего осторожно сажусь рядом с ней, чтобы сильно ее не теснить. Может, я дал ей слишком высокую дозу? Но доктор уверил меня, что этого будет достаточно, чтобы усыпить ее без воздействия побочных эффектов. Я медленно оборачиваю руки Роуз вокруг стакана с водой и помогаю поднести его к ее губам. Она жадно выпивает его, позволяя воде стечь по подбородку, пока стакан не опустевает.

— Ты хочешь еще?

Роуз качает головой, вновь промаргиваясь.

— Нет, спасибо. Этого достаточно.

Я ставлю стакан на длинный деревянный кофейный столик и изучаю ее лицо. Она слабо щурится, а ее рот искривлен в привычном недовольстве. Ее волосы взъерошены, коса разлохмачена после путешествия и крепкого сна.

— Что происходит? Почему здесь сейчас так ярко?

Вместо ответа я встаю с дивана, ищу пульт для управления жалюзи на окнах. Она провожает меня взглядом, и когда я закрываю жалюзи, она кричит:

— Подожди!

Я нажимаю кнопку, чтобы остановить их, и смотрю, как Роуз пытается подняться. Хорошо, доза была действительно слишком большой для нее. Может, это потому что она потеряла так много веса с последнего взятия доктором показателей. Моя новая миссия ― помочь ей набрать вес. Не то чтобы она слишком худая, но мне нравились ее прежние изгибы, по крайней мере, те, что я позволял себе видеть ― не слишком многое, пока она так долго была изранена.