Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Я переоделся в тренировочный костюм и минут двадцать занимался на гребном тренажере, все время думая о том, что узнал в библиотеке, и в конце концов пришел к выводу, что, строго говоря, я не читаю мысли других людей. Я способен воспринимать низкочастотные излучения мозга, порождаемые в его отдельной части – речевом центре коры. Другими словами, я слышу слова и фразы, трансформировавшиеся из мыслей и готовые вот-вот сорваться вслух с уст. По всей видимости, если моя догадка верна, некоторые мысли излучают биоволны такой силы, чтобы можно было их уловить, только при эмоциональном возбуждении, когда мы проговариваем их в уме, как бы намереваясь сформулировать, хотя вслух и не произносим. И вот в этот-то момент некоторые из них улавливаются… Ну… хотя бы мною.

Если бы мне побольше узнать, как функционирует человеческий мозг! Но я не мог подвергать себя опасности и идти консультироваться к невропатологам и психиатрам: в данный момент доверяться мне никому еще нельзя и нужно держать свои способности в тайне.

Эти мысли роились у меня в голове, когда я тренировался на тренажере для гребли, пока не потемнела от пота майка и я не перешел на другой тренажер. На нем нужно было изо всех сил давить на педали вверх и вниз, вцепившись руками в руль и оставаясь все время в вертикальном положении, в то время как на ярко-красном экране компьютера высвечивались показатели ваших мучений.

Рядом на таком же тренажере восседал тучный мужчина лет пятидесяти, одетый в рубашку с распахнутым воротом и белые шорты и смахивавший на металлическую рамку тренажера пот, обильно катившийся с ушей, носа и подбородка. Его очки в оправе даже затуманились от пота. Мне как-то довелось немного поговорить с ним в клубе, не помню о чем, – и я припомнил, что его зовут не то Элан, не то Элвин, то ли еще как-то вроде этого и что он вице-президент бедствующего бостонского банка «Бикон гаранти траст». Из-за нерадивости руководства и неурядиц в экономике страны банк медленно, но неуклонно приближался к краху. Элан или Элвин – как его там? – помнится, вечно находился в угнетенном состоянии, но кто осмелился бы осуждать его?

Увлеченно работая педалями на тренажере, Эл не замечал меня. Невидящими глазами уставился он в пространство, приоткрыл рот и тяжело дышал, отдуваясь.

Мне тоже хотелось остаться наедине со своими раздумьями, но совершенно непроизвольно я не смог удержаться и подслушал его мысли.

«Может, дядюшка Кэтрин? – думал он. – Нет. Комиссия по контролю за ценными бумагами сразу доберется до него. Эти ублюдки своего не упустят. Это же незаконно, как и продажа моих акций. Должен же быть выход».

Всего, о чем он думал, разобрать я не смог. Мысли его то возникали, то пропадали, слышались то громче, то тише, то отчетливо, то невнятно, как в радиоприемнике на коротких волнах, когда ловишь далекую заморскую радиостанцию.

Но теперь я всерьез заинтересовался этими делишками насчет противозаконности и Комиссии по контролю за ценными бумагами. Поэтому я слегка повернул голову по направлению к тяжело работающему, истекающему потом Элу и навострил уши.

«Курс акций опять, черт бы его побрал, взмывает вверх. Почему так устроено, что мне не позволительно приобретать акции моей же компании? Это же неправильно. Интересно, а еще кто-нибудь из членов совета директоров думает так же, как и я? Да конечно же, думает. Все они только и прикидывают, как бы на этом деле потуже набить свою мошну».

Монолог становился все более интересным, и я все внимательнее прислушивался к нему, не обращая внимания, что мою заинтересованность могут заметить со стороны. Эл же, забывшись в своих алчных помыслах, похоже, совсем не обращал на меня внимания.

«Ну что ж, посмотрим, – продолжал он размышлять. – Завтра в два часа ночи объявят. Все финансовые обозреватели в стране, сотни тысяч держателей акций узнают, что бедный, весь в долгах, старый „Бикон траст“ теперь приобретен надежной и богатой Саксонской банковской корпорацией, и служащие их материнской компании скупят за бесценок акции „Бикона“. Наши акции поднимутся с одиннадцати с половиной пунктов до пятидесяти или даже шестидесяти пунктов всего за два дня. Черт возьми! А я должен сидеть сложа руки… Есть же выход. Может, у Кэтрин найдется богатенькая подружка. Может, ее дядюшка сможет предпринять что-нибудь такое, что поставит меня вне всяких подозрений – купит завтра с утра пораньше акции на чье-нибудь имя…»

Сердце у меня забилось учащенно. Мне стало известно нечто такое, что можно назвать внутренней информацией.

Итак, акции «Бикон траста» намерена приобрести Саксонская банковская корпорация. О сделке будет объявлено завтра. Элан или Элвин является одним из небольшой группки посвященных менеджеров и адвокатов. Курс акций «Бикона» наверняка резко подскочит, и всякий, кто сумеет заранее узнать об этом, может здорово разбогатеть. Эл строит планы, как бы самому обогатиться, но таким путем, чтобы ничего не разнюхали ищейки Комиссии по контролю за ценными бумагами. Сомневаюсь, чтобы он смог найти такие пути.

Но а я вот смогу.

Завтра же я смогу в течение нескольких часов сорвать огромный куш с акций «Бикон траста», по сравнению с которым мое утраченное гнездышко с золотыми яйцами в размере полумиллиона долларов покажется жалкими крохами. Но я никого не знаю на всем белом свете, кто бы свел меня с «Бикон-траст». Моя компания никогда не имела с ним каких-либо дел (мы ее попросту игнорировали). Мне нужно держаться так, чтобы не перекинуться с Элом ни малейшим словечком, даже не сказать ему «хэлло». Так будет лучше для нас обоих.

Ну и что же сможет со мной поделать эта Комиссия по контролю за ценными бумагами? Подать на меня в суд и представить перед жюри из моих же коллег, обвинив меня в том, что я подслушал чужие мысли с целью незаконного обогащения? Да в таком случае председателя этой комиссии сочтут идиотом и в момент упекут в комнату со стенами, обитыми резиной, еще задолго до того, как в Комиссии начнут собирать против меня бумаги.

Я слез с тренажера изрядно вспотевший. Целых сорок пять минут я усиленно занимался тяжелыми физическими упражнениями и даже не почувствовал этого – настолько углубился в свои мысли.

16

Вскоре я уже был дома. Минут через двадцать послышались щелчки отпираемых замков парадной двери. Раздался громкий голос Молли:

– Бен?

– Поздновато явилась, – заметил я, притворяясь раздраженным. – Скажи, пожалуйста, что важнее – жизнь ребенка или мой ужин?

Я взглянул на нее, улыбнувшись, и увидел, как она сильно измоталась.

– Эй, – встревожился я и поднялся, чтобы обнять ее. – Что случилось?

– Тяжелый денек выпал, – устало сказала она, медленно покачав головой.

– Но теперь-то ты дома.

Я обнял ее и поцеловал долго-долго, почти взасос, а затем взял ее за заднее место и сам прижался к ней.

Ее руки, холодные и сухие, скользнули мне за спину, прямо под резинку на трусах.

– М-м-м, – сладко замычала она, горячо задышав мне в шею.

Теперь уже я запустил свои «грабли» прямо ей под блузку, а там пробрался под белый хлопчатобумажный бюстгальтер и, нащупав теплые затвердевшие соски, стал их нежно щекотать.

– М-м-м, – мычала Молли от удовольствия.

– Пойдем наверх? – предложил я.

Она лишь тихонько постанывала, а потом по всему телу ее пробежала дрожь.

«Кухня…» – услышал я ее мысль.

Я наклонился над ней, не выпуская из руки ее правую грудь и щекоча и лаская кончиками пальцев твердый набухший сосок.

«Давай на кухне. Стоя. Ах, прямо здесь…» – молила она мысленно.

Выпрямившись, я нежно обнял ее за плечи и повел из гостиной на кухню, а там мягко посадил прямо на полированный поцарапанный стол.

Ее мысли. Нельзя так делать, это нехорошо, стыдно, но, охваченный страстью, остановиться я уже не мог.

«Ох, да-да…»

Молли тихо постанывала, пока я расстегивал на ней блузку.

«И другую грудь. Не останавливайся. Обе груди…»

Повинуясь ее мыслям, я принялся ласкать ей ладонями сразу обе груди, а затем нагнулся и пососал их поочередно.

32
{"b":"8491","o":1}