Мы допили чай в спокойной, я бы даже сказала, дружественной обстановке. Владимир разговаривал с травницей о травах и отварах. Я же молча слушала. Как выяснилось, бабушка Веся была не только травницей, а точнее знахаркой. Она ещё и ветеринаром слыла неплохим. Отчего её ценность для деревни возрастала просто до немыслимых высот.

Мы уже собирались выходить из дома, как послышался крик. Кричал ребёнок, мальчишка. Громко, с надрывом.

Мы бросились на улицу. У самого входа в меня влетела Янка, она с разбега обняла меня за ноги и уткнулась в живот, громко рыдая.

– Милая, что? Что произошло? – испуганно запричитала я, осматривая ребёнка со всех сторон на предмет ран или царапин.

– Мам, я не хотела! Не хотела! Он сам первый начал!

Я присела перед дочерью и крепко обняла. Яна не конфликтный ребёнок, это я заметила ещё на Земле. Из-за частых скандалов родителей перед глазами, Яна вообще боялась громких криков и агрессии.

А чтобы дочь кого-то обидела? Да она же даже защищаться не умеет!

– Что здесь произошло? – рявкнул Владимир, переведя взгляд с орущего мальчика на Яну.  – Ну?

– Он обзывался и толкался, – практически прошептала Яна, прижимаясь ко мне и со страхом глядя на огромного мужчину.

– Влас? А ты что скажешь? – суровый взгляд метнулся в сторону мальчика. – Ты уже взрослый, чтобы рыдать из-за разбитого носа.

– Я не обзывался! Я сказал правду! Мама говорила, что она выродок, а мамка потаскуха!

Я задохнулась от обиды и шока. Они меня ведь и не знают! И чёрт с ним, я потерплю, но зачем на ребёнка всё это вываливать?

– Иди, Влас, – махнул рукой Владимир. – Да не забудь отцу сказать, чтобы пять кнутов выписал.

– За что?! – возмутился мальчишка, а я побледнела. Здесь вполне нормально бить детей?

– За то, что обзываешься, – строго парировал староста. – А будешь спорить или пытаться обмануть, ещё добавлю.

– А ей? – Влас смирился с наказанием и махнул в сторону Янки. – Она мне кулаком ударила, в нос!

Яна вздрогнула и прижалась ко мне ещё сильнее, а я со страхом посмотрела на Владимира. Тоже розги? Но я не буду лупить дочь! Это дико!

– Яна честь свою защищала, – Сурово рыкнул староста. – К тому же, младше тебя. Разве учил тебя отец маленьких обижать?

– Нет, – Влас опустил голову, признавая ошибку.

Когда мальчишка ушёл, Владимир повернулся к нам и покачал головой.

– Привыкайте. Научитесь не обращать внимания, сможете жить почти как все. А ежели не выдержите, то станете как, – староста глубоко вздохнул и махнул рукой, не желая продолжать.

– Идём, Арника, – проворчала травница и повернулась к Владимиру. – Не пойду я выбирать, пусть кто-нибудь принесёт окорок, да кусочек сала. А мы потом рассчитаемся.

До дома мы дошли намного быстрее. Я уже не с таким восторгом рассматривала окрестности, думая лишь о том, как привыкнуть к такой жизни.

Фонька нас ждал у калитки. Чумазый, испачканный землёй, но с улыбкой.

– Всё сделал? – сурово спросила травница, внимательно глядя на ребёнка.

– Да, баб Веся, – кивнул подросток. – Лук без единой травинки!

– Идём тогда, пообедаешь с нами, – смилостивилась женщина и пошла в дом.

– Мама, – Яна дёрнула меня за руку, привлекая внимание, как только мы остались одни. – Я домой хочу.

– Теперь здесь наш дом, милая, – с улыбкой тихо сказала я.

Не рассказывать же ребёнку, что лучше бы мы остались. Возможно, со временем, Ярославу надоело бы за нами гоняться. Или и правда можно было бы уехать в другой город.

Эх, Валенсия. Вроде и доброе дело сделала, а вроде и сильнее угрозу навлекла.

– Руки мойте, да за стол, – травница была задумчива и неразговорчива. Вроде как праздничный обед превратился в обычный приём пищи. Фонька кидал любопытные взгляды на Янку и даже предпринимал попатки поиграть. Но Яна, напуганная ситуацией возле дома старосты, отвечать на игры не желала. Дочка быстро поела и убежала в комнату.

Вздохнув, Фонька тоже не стал задерживаться, опустошил тарелку и выбежал из дома, коротко поблагодарив.

– Помой посуду, я со стола уберу, – женщина встала со скамьи и принялась убирать остатки еды.

– Как часто бьют детей? – решилась я наконец, собрав тарелки в тазик.

– Как они того заслуживают, – пожав плечами, спокойно ответила мама. – Если не принимать меры.

– Меры? – я нахмурилась. – Какие?

– Воспитательные, Аринка. Если детей с малого возраста не воспитывать, тогда приходится и розги в руки брать. В деревнях дети сами себе предоставлены, некогда родителям смотреть за ними. Пока боятся прутом по заднице получить, вроде как не сильно шалят. А если знают, что ничего им не будет, то и до убийства дело может дойти. Хватит болтать, я жду.

Я быстро ополоснула тарелки в тазике, потёрла тряпкой и окунула в другой тазик, с чистой водой. Далее полагалось протереть посуду чистой, сухой тряпкой и поставить на место. А воду вылить на огород.

Отсутствие химии, типа жидкости для мытья посуды, позволяет так сделать.

Ополоснув оба таза, чтобы не осталось жирных следов, я повесила их на стену, на специальные гвоздики, и села на скамью, напротив мамы.

– У меня есть несколько листков, – травница вынула из сундука серые листы бумаги и маленький бутылёк с чёрной жидкостью. – Один тебе, для алфавита. А остальные Янке, ей больше надо. Я сейчас напишу алфавит, а ты заучи. Потренироваться можно и на улице, на песке палочкой рисовать будешь. Но выучить придётся быстро. Хорошо ещё, что разговорный учить не надо. Садись и смотри.

Я подсела ближе и стала внимательно следить за травницей и тем, что она выводила тонким пером на серой бумаге, очень низкого качества.

– Мне знакома эта письменность, – задумчиво произнесла я, разглядывая округлы буквы. – Очень похож на грузинский.

– Наверное, – травница пожала плечами. Напротив символов этого мира, мама ставила буквы русского алфавита.

– Ты не забыла? – удивилась я. – Прошло ведь много лет, тем более без практики.

– Почему же без практики? – хохотнула женщина. – У меня есть травник. который я пишу только на русском языке. Чтобы даже если и своруют, то ничего не поняли.

– А как же конспирация? – нахмурилась я. – Как же тайна?

– А что тайна? – фыркнула мама. – Я всегда могу сказать, что это язык учёного, который учил меня. Собственно, так и есть. Вообще, свои записи учёные стараются шифровать, во избежание кражи. Придумывают письмена, выучивают и тайные знания описывают на нём. Так что, никого этим не удивишь. Готово.

Я чуть подождала, пока чернила засохнут и, взяв листок, пошла в комнату. Буду сразу учить, вместе с Янкой.

Неделя пролетела незаметно. Впрочем, по-другому и быть не могло, слишком загружена оказалась жизнь в деревне. В лес мы всё же выбрались на следующий день. Правда перед этим не забыв накормить кур и козу. Козу, кстати, доить я научилась. Оказалось, что ничего сложного, а вот молоко очень полезное и вкусное. Потом меня познакомили с местными несушками. Травница ещё сетовала, что так и не смогла купить каких-то особенных, на суп.

 Я растерянно посмотрела на курочек, гуляющих по загону и пожала плечами. Курицы как курицы. А вот Яне пришлось объяснять, что да, вкусная жареная курочка при жизни выглядит именно так. Конечно, дочь знала животных. Но не задумывалась, что кусочек мяса в тарелки и вот это квокочущее животное – одно и то же. Мама лишь покачала головой, заметив изумлённый и задумчивый взгляд Янки. А я вздохнула. Лишь бы сделала правильный вывод. Жизнь в деревне и так обещает быть далеко не скучной, а если ещё и дочь решит питаться только овощами и фруктами, отказавшись от мяса…

За неделю к нам так ни разу никто и не пришёл. То ли не было болезней, то ли наше появление сказалось на репутации травницы не лучшим образом. Сама мама на мои вопросы лишь отмахивалась. Какая разница, что о ней думают? Если прижмёт, то резко забудут о неприязни и убеждениях. А глупцов разубеждать никто не будет.