– Мне незачем жить, – попыталась втолковать ему.

Валентин развернулся и вышел. Вернулся почти мгновенно, с бутылкой водки, оставленной мною в коридоре. Открыл дверцу шкафа, нашел стакан и вылил в него остатки водки. Стакан получился почти полным. Мужчина полез в холодильник, вынул оттуда мясную нарезку.

– Пей, – он протянул мне водку.

Я безропотно приняла емкость и залпом выпила спиртное. Желудок завязался в тугой узел, я попыталась глотнуть воздуха, чтобы погасить пожар, разбушевавшийся в моем животе, а Валентин ловко засунул мне в рот кусок мяса.

– Закусывай, – распорядился он.

Послушно стала жевать.

– Сядь, – он подтолкнул меня к стулу.

Ноги уже с трудом меня держали, я плюхнулась на указанное место. Валентин тем временем очень быстро соорудил бутерброд, положил его на тарелку и поставил на стол передо мной.

– Ешь.

И принялся заваривать чай.

Внезапно я ощутила нечеловеческий голод, ухватила бутерброд и буквально впилась в него зубами.

– Ты не можешь уйти из жизни, оставив неоконченное дело, – сказал мой водитель и предложил мне кружку с чаем.

– Дело? – не поняла я.

– Ты уже знаешь, отчего случилась авария?

– Нет.

– Как ты можешь умереть, не узнав, что случилось?

Я доела бутерброд и принялась за  чай, обдумывая его вопрос.

В самом деле, я ведь так ничего и не выяснила. Все отошло на задний план, даже причина, по которой случилась  катастрофа. В эти дни я даже не задумывалась, о том, что произошло. Андрей плохо водил машину, но почему я вообще решила, что в аварии виноват он? Перед глазами встало лицо того мужчины. Я не знала, что произошло на дороге, но отчетливо поняла, что должна, просто обязана это выяснить.

– Завтра поедем в Следственный комитет, – тихо сказала водителю. – Пора узнать, что случилось на дороге.

– Хорошо, – согласился он со мной.

А я вдруг подумала: что, если в смерти моей семьи виноват кто-то другой? Тот, кто сейчас жив, здоров и, возможно, сейчас  спит в своей постели спокойным сном?

– Я узнаю, что случилось, – сказала медленно и громко. – И отомщу.

Наши дни

Когда я вынырнула из воспоминаний, уже наступил вечер. Кухня привычно утопала в темноте, экран ноутбука погас. Спина знакомо заныла, я потянулась в надежде избавиться от боли. Напрасно – позвоночник продолжал ныть, намекая, что не худо бы его хозяйке перейти в комнату и прилечь. С другой стороны, ну прилягу я, а толку? Единственное спальное место в квартире это диван, настолько старый, скрипучий и продавленный, что говорить о пользе сна на нем просто смешно. Будь я постарше или послабее здоровьем, позвоночник давно бы высыпался в трусы, но я, словно в насмешку, отличалась завидным здоровьем.

Я поднялась, щелкнула кнопкой электрического чайника и прикурила очередную сигарету. Сизый дым крепкого, дешевого табака привычно царапнул горло, будто граблями. Я закашлялась и нажала на выключатель. Заморгала, пытаясь привыкнуть к яркому свету и посмотрела на сигаретную пачку. Наклейка на ней оптимистично сообщала о вреде курения, угрожая раком легких. Я в очередной раз подумала о том, что надо курить поменьше. Кто знает, а вдруг надпись на пачке не просто ради красного словца, и мне действительно грозит болезнь, а умирать, не выполнив задуманное, я не хотела категорически. Мысль о том, что когда-то я баловалась дорогими вишневыми сигаретками, отбросила, как ненужную.

От кофе уже тошнило, я заварила черный чай. Бросила в чашку толстую дольку лимона, добавила пару ложек сахара и устроилась за столом. Тронула клавиши ноутбука, пробуждая уснувшую машину. На экране появилось ненавистное лицо.

Я еще раз прочитала отчет. Судя по тому, что было написано, господин Плетнев, вернувшись на родину, вел жизнь размеренную и скучную. Работа – дом, встречи с партнерами, переговоры и опять дом. Нет, в принципе его желание проводить время с женой, особенно после долгой разлуки, было по-человечески понятно. Если бы не одно но. В то время, когда Виктор Плетнев сидел дома, его супруга, госпожа Мири Плетнева, продолжала вести активную светскую жизнь.

Я открыла фотографию, на которой супруги Плетнёвы были запечатлены вместе, и еще раз внимательно посмотрела на женщину. Мири Плетнёву очень сложно было назвать красивой женщиной. С общепринятой точки зрения она не была привлекательной. Высокая, худая, как щепка, блондинка со стильной стрижкой каре. До замужества Мири ходила по подиуму, довольно успешно, кстати. Но это не помешало ей с успехом закончить журфак Московского государственного университета. По специальности она не работала ни минуты, сразу после свадьбы с успешным бизнесменом Плетневым Мири завершила карьеру вешалки, то есть манекенщицы, и стала простой, ни чем не выдающейся светской львицей. Интересно, чем она его взяла? Вряд ли красотой. Хотя кто его знает, может быть Виктор Плетнев был ярым поклонником суповых наборов. Клюнул на ее острый ум? Все-таки диплом МГУ позволял мне предположить наличие последнего. Возможно, Мири была добра, хотя, если судить по ее фотографиям, это предположение смехотворно. А вот чего у женщины нельзя было отнять, так это уверенности в себе. Она прямо лучилась самодовольством.

Я отхлебнула чуть остывшего чая и решительно вернулась к отчету. С чего бы мне вообще думать об их семейной жизни?

Итак, Виктор Плетнев вел до зубовного скрипа спокойный и предсказуемый образ жизни. Для меня это было очень хорошо. Огромным плюсом было и то, что олигарх ездил без охраны. Да-да, в это трудно было поверить, но он передвигался по городу в гордом одиночестве, даже услугами водителя не пользовался, водил машину самостоятельно.

Но отчет отчетом, а проверить, как обстоят дела на самом деле, необходимо. Мало ли как оно в действительности, мне не очень хочется вляпаться в разборки с его охраной, если она все-таки существует. Вот не верится мне в то, что простой российский олигарх гуляет дно городу в гордом одиночестве.

Решено – завтра с утра прокатаюсь за ним, понаблюдаю. Может, чего и угляжу. Нет, человеку, предоставившему мне сведения я верила, его в свое время сосватал мне Валентин, заверив, что лучшего специалиста не найти, но одним из основных правил моей теперешней жизни было правило верить только себе.

Я допила чай, сполоснула чашку и, подхватив ноутбук, прошла в комнату. Устроилась на продавленном диване, оглядела комнату. Да уж, квартирка у меня не фонтан, олигарха в гости не пригласишь, помрет от восторга и зависти.

Я переехала сюда на следующий день после суда, когда поняла, что оставаться в нашей старой квартире сил нет никаких. Мне и до этого было там неимоверно тяжело, а уж после того, как был озвучен приговор, я зашла туда только один раз – собрать необходимые вещи. Продажей занимался нанятый Валентином риелтор, я только подписала необходимые бумаги.

Квартира, в которой я теперь жила, мне не принадлежала. Я сняла ее, позвонив по первому попавшемуся объявлению. Квартира была маленькая, однокомнатная, ужасно обшарпанная и находилась у черта на куличках. Но в тот момент мне было все равно где и в каких условиях жить, только бы не оставаться в доме, в котором до сих пор чудился Сашенькин смех. Я бы и на улице осталась, но здравый смысл воспротивился подобному решению проблемы.

Хозяйка этих хором согласилась показать жилплощадь в тот же день, получила деньги за несколько месяцев вперед, не задавая лишних вопросов, отдала ключи и растворилась в неведомой дали. Больше я ее не видела, перечисляя оплату по безналичному расчету. Валентин пытался возражать, предлагал пожить у него, но я спорить с ним не стала, просто поблагодарила и отказалась. После всего, что у нас произошло, мысль о совместном, пусть и недолгом, проживании, вызывала у меня отторжение. Да и пользоваться хорошим отношением Валентина в сложившейся ситуации было некрасиво.

Я растянулась на диване, он в ответ протестующе заскрипел. Кажется, скоро нам со спальным местом придется распрощаться – судя по всему, это его предсмертные хрипы. Но с диваном я разберусь позже, сейчас нужно продумать мои дальнейшие действия.