Я надеялся обучаться у Дуджома Ринпоче, но полиция давала иностранцам разрешение только на трехдневный визит. Этот великий мастер послал меня к одному из самых впечатляющих лам кагью Калу Ринпоче, который в основном передавал махамудру и находился в более доступном регионе.

Несколько дней спустя я прибыл в Сонаду, где бесконечно доброе выражение лица Калу Ринпоче вернуло меня к духовной реальности. Мое несчастье, потеря результатов моего труда были для лам высокой комедией. Монастырь сотрясался от приступов всеобщего смеха. Калу Ринпоче просто сказал мне, что преждевременно публиковать такую книгу. Когда он таким образом напомнил мне о непостоянстве, я смог под его руководством продвигаться к более глубокому пониманию природы своего разума.

Карма – то есть действие, а также его значение и последствия – вернула меня на путь благодаря вмешательству вора. Все мои духовные приключения были вызваны кражей в Дели, и без нее я, вероятно, мог упустить свой самый большой шанс. Со временем моя ненависть к вору превратилась в принятие, а затем в глубокую благодарность. Несколько недель спустя Калу Ринпоче дал мне имя в дхарме – Карма Сонам Чопел (тот, кто благословлен кармой и кто может овладеть путем).

Последующие месяцы были посвящены интенсивной практике. Я посещал ежедневные занятия с Калу Ринпоче в качестве первой инициации. Бóльшую часть времени я проводил в комнатах Ринпоче или, устроившись в башенке храма Сонады среди мешков с зерном, тренировался визуализировать мандалу моего божественного покровителя. Путем последовательного поглощения и растворения эта медитативная техника позволяла в течение длительного времени чувствовать пустоту разума.

Я прятался от индийской полиции, которая из-за пограничных проблем с Китаем сократила пребывание иностранцев в этом регионе Индии до трех недель.

Когда меня наконец арестовали и отвезли к государственной границе на военном джипе, я уехал в Далхаузи, куда обещал скоро приехать Калу Ринпоче. Я ждал два месяца, погружаясь в свою копию Виджняна-бхайрава-тантры. Одним прекрасным утром, получив предупреждение во сне, я начал спускаться по длинной грунтовой дороге и увидел Калу Ринпоче, приближающегося ко мне верхом на лошади в окружении монахов. Он остановил лошадь и на несколько секунд положил руку мне на голову. Я купался в свете.

После торжественного приема в главном монастыре под звуки труб и раковин я прошел с Калу Ринпоче в маленькую горную обитель, где он должен был дать последние уроки махамудры пяти йогам. Все они прибыли в один и тот же день, без сомнения, получив предупреждение, как и я. Некоторые шли уже много недель, их длинные волосы, завязанные узлом, служили убежищем для множества прыгающих паразитов. С необычайно напряженными преданными взглядами, сосредоточенными на тонком силуэте Калу Ринпоче, йоги следили за каждой интонацией его мягкого, вибрирующего голоса. Как и они, я был полностью поглощен силой передачи сказанного, не понимая смысла слов. Я прошел эту последнюю инициацию в тибетский буддизм лишь много лет спустя.

Тем не менее вместе со взятой на время камерой я привез из поездки в Непал книгу «Тантрические скульптуры Непала», которую Кристиан Буржуа опубликовал в издательстве Éditions du Rocher.

По совету Калу Ринпоче, очень беспристрастного в своем подходе к разнообразным мистическим путям, я отправился в Таиланд, в монастырь, где практиковали особенно интересную форму медитации. Я научился концентрироваться на светящейся жемчужине, расположенной на три сантиметра ниже пупка, и таким способом проходить сквозь завесы общепринятой иллюзии. Для проживания в монастыре настоятель выделил мне чудесный маленький храм посреди роскошного сада. Там же находились полдюжины японских дзен-буддистских монахов, которые по совету своих учителей пришли, чтобы пройти посвящение в практику «Малой колесницы». Универсальный дух Калу Ринпоче был открыт для практик различных школ, и знание о них казалось ему важным. Он не участвовал в спорах между тибетскими сектами, сосредоточив внимание на истоках буддизма, Хинаяне, или «Малой колеснице», чань-буддизме, даосизме и индийском тантризме.

Именно эта широта взглядов позволила мне с самого начала моей садханы осознавать связи между тантрическим шиваизмом, махамудрой, дзогченом и чань-буддизмом. За последние три-четыре года эти связи стали благодатной почвой для многих исследователей и ученых.

Затем, следуя рекомендации Калу Ринпоче, я оказался в Киото с одним учителем дзен-буддийской школы Риндзай, основанной великим чань-буддийским учителем XI века Линьцзи. Мое путешествие закончилось в Гонолулу, где даосский учитель, предупрежденный Калу Ринпоче, ждал меня в аэропорту. Этот странный человек, одетый в грязный, поношенный черный халат, петлял в потоке машин на своей бирюзовой «Импале», словно это был черный бык Лао-цзы. От него я научился искусству кругового дыхания, которое идет через сердце, и особенно стабильной позе для долгих медитаций, в которой большой палец левой руки удерживается в правой руке. Когда пришло время идти, я получил еще одну порцию его юмора:

– Вернувшись во Францию и сев за руль машины, ты должен понять, что ты не где-то, а в дао.

Его гортанный смех затерялся в шуме, выцветший халат смешался с оргией разноцветных юбок, набедренных повязок и бермудских шорт.

С годами я не забывал его советов, но моя практика была прервана темными временами и сомнениями. Затем, между 1972 и 1975 годами, я предпринял несколько путешествий по северо-западу Индии, решив следовать указаниям, которые получил в своих предыдущих поездках, и найти великого учителя кашмирского тантрического шиваизма.

Следующие три путешествия привели меня к открытию величественных гималайских пейзажей Джамму, Кашмира и Химачал-Прадеша, а также большого количества «мудрецов», отшельников и шарлатанов, но решающей встречи так и не состоялось.

Вступить в прямой контакт с шиваистским тантризмом практически невозможно. Первая причина этой трудности связана с преследованиями, которым подвергался тантризм со стороны различных захватчиков: арийцев, мусульман Средневековья, а затем английских пуритан-колонизаторов. Вторая причина связана с секретностью, которая окружает учителей и ритуалы.

Как только появились эти захватчики, они стали оказывать сильное противодействие тантрическому шиваизму, который черпает силу из поклонения Великой Богине. Воинственное общество не может мириться с культурой, в которой женщина занимает столь важное место как источник и способ просветления, учитель и инициатор. Это идет вразрез со всеми идеями, которые поддерживают пуританство и другие вторгшиеся силы.

Многие учителя были и остаются женщинами. В некоторых линиях передача осуществляется только от женщины к женщине, и как адепт женщина имеет большее влияние, чем мужчина, с точки зрения силы, смелости и глубины видения. В шиваистских текстах ясно говорится: «То, что мужчина-тантрист осознает за один год, женщина-адепт постигает за один день», – как будто она естественным образом связана со всем, что составляет забытую основу, общую для великих древних религий.

От кельтов до дравидов долины Инда, от Египта до Вавилона основа человеческой психики полностью соткана из женской божественности. Нашествия различных орд, часто менее варварских, чем предполагается, и носителей великой культурной мощи, навыков и знаний, которые вдохнули новую жизнь в индуизм и привели к удивительному расцвету искусств, никогда не могли подавить эту таинственную женскую силу, все еще живую сегодня в тантризме.

Женщину невозможно морально дискредитировать. Она не является источником греха, искушения и проклятия, как в трех великих монотеистических религиях, а также в некоторых течениях индуизма и буддизма. Напротив, она отвечает за передачу высшего мистического учения.