Производство стекла надо считать исключительно городским ремеслом и притом таким, которое могло быть далеко не в каждом городе. В малые городки и в деревни стеклянные вещи (браслеты и бусы) попадали с теми же коробейниками, которые носили туда и шиферные пряслица, и дешевые бронзовые крестики с одноцветной простенькой эмалью, и тонко пропиленные костяные гребни.
11. Разные ремесла
Кожевенное и портняжное дело. Ткачество.
Потребность в кожевенных изделиях у населения городов была велика. Обувь, шапки, оружейные ремни, пояса, сбруя, седла, колчаны, щиты, переметные сумы, рукавицы, петли, переплеты книг и самый материал для письма — пергамен — все это требовало разнообразной выделки кож и различных способов их пошивки.
Сырьем для кожевников служили воловьи, козлиные и конские шкуры.
Древние названия — усмие (усма, усние), хъз, кожа, чревие, язьно (последнее малоупотребительное). Слово «хъз» обычно означает козлиную кожу, идущую на выработку сафьяна, но иногда употребляется для обозначения конских шкур. Слова «усмие» и «кожа» в дальнейшем становятся синонимами, но первоначально они различались по смыслу. Так, например, переводной монастырский устав ясно различает их: «Аще на потребу возьмет кожю или усние и не соблюдая режет и не прилагает меры сапожные, сухо да ясть»[822].
В этом суровом наказе монастырскому ремесленнику кожа и усние противополагаются. В большинстве ранних упоминаний словом «кожа» обозначалась необработанная или даже несодранная шкура. Усние — это уже готовое сырье для сапожника. Отсюда и различие в терминах: «кожемяка» и «усмошвец». Первый из них связан с первичной обработкой кожи, когда ее нужно мять, мягчить, и здесь для обозначения ее употреблено слово «кожа». Во втором случае речь идет о пошивке (швец) из кожи и поэтому кожевенный материал обозначен через «усне», «уснь». Под чревием надо понимать мягкие части шкуры на брюхе (чреве) животного. Обувь шилась преимущественно из них; отсюда и древнее название обуви «чревие» и современные украинские черевики.
Кожевенная мастерская XII в. открыта в Новгороде на Славенском холме. Мастер был одновременно и кожевником, и сапожником, так как там найдены и заготовки кожи, и готовая обувь, и чан для вымачивания шкур (рис. 112).
Рис. 112. Кожевенный чан (Новгород).
Чан сделан в виде ящика из колотых плах, вставленных в пазы врытых в землю столбов. На дне чана найдено много шерсти и извести. Такие чаны, называемые теперь зольниками, служат для очистки шкуры от волоса[823].
Следующей стадией было дубление кожи, для которого употреблялись специальные экстракты, например, «квас усниян». Этим квасом иногда обливались парящиеся в бане. Существовал специальный термин «квасить усние». Квашение кож сопровождалось механическим размягчением их — кожи мяли руками. Именно с этим процессом и связана известная легенда о русском богатыре кожемяке Яне, победившем печенежина в единоборстве. Летописи называют его то Кожемякою, то Усмошвецом. В этой легкой замене терминов мы можем усмотреть еще одно доказательство того, что выделка кож и шитье из них легко связывались с одним и тем же мастером.
Выделанную кожу кроили и сшивали. Письменные памятники выделяют особый тип «усморезных» ножей. Этот тип известен нам и археологически: железный кривой нож с железной же рукоятью (вероятно, обернутой кожей), приспособленный, чтобы резать им от себя (рис. 113)[824].
Рис. 113. Раскроечный нож.
Цитированный уже монастырский устав, принятый в Киеве еще в XI в., устанавливает следующие наказания за порчу сапожного инструмента: «О усмошьвци: аще небрежением переломит шило или ино что, им же усние режуть, да поклониться 30 и 50 или 100». В мастерской новгородского кожевника найдены шилья и большое количество обрезков кожи, заготовок, ремней и т. п. Шили и мягкую обувь, и обувь с твердыми подошвами («подошва», «подъшвень» — то, что подшивают). Хотя обувь дошла до нас в очень небольшом количестве, но это различие сапог (твердой обуви) и чревия (мягкой) можно проследить хотя бы по стременам, которые делятся на два типа: один с плоским основанием (для сапог с подошвой), другой — округлый, для мягкой обуви.
К особым кожевенным работам надо отнести изготовление красного и зеленого сафьяна — «хоза», из которого делались богатые сапоги (червленые сапоги, упоминаемые Даниилом Заточником), и изготовление единственного в то время писчего материала — пергамена. Пергамен делался из телячьей или бараньей кожи, специально обработанной и разглаженной.
Трудно сказать, насколько специализировалось кожевенное дело. Для большинства ремесленников соединение выработки кож с изготовлением изделия из них было обычным, как это мы видели на примере Новгорода.
В Новгородской I летописи под 1240 г. упоминается убитый в битве на Неве Дрочило Нездинич, сын кожевника.
Некоторые виды кожевенных работ, безусловно, выделились из общей массы. Так, мы знаем седельников и тульников (делающих тулы — колчаны) в Галицкой земле. Таким же особым видом кожевенного ремесла было, вероятно, производство сафьяна и пергамена.
У нас нет данных о скорняках, но состав меховой одежды, обилие мехов на Руси и древняя форма слова «скорняк» позволяют допускать, что скорняжное дело существовало в виде отдельного ремесла.
В Новгороде рядом с избой сапожника было найдено пять маслобойных жомов и мешок с конопляным семенем. Для выжимания масла из семян достаточно двух жомов, соединяющихся брусом и колодой. Пять жомов свидетельствуют о наличии маслобойной мастерской, состоящей, по крайней мере, из трех рабочих единиц. Хотя растительное масло и применяется при выделке кож, трудно сказать, насколько маслобойное дело связано с кожевенным.
К сапожному и скорняжному делу близко примыкает портняжное.
Единственным, но достаточно интересным источником в этом вопросе является Киево-Печерский патерик. Ведя упорную (но бесплодную) борьбу за введение общежительного устава, превращающего монастырь в казарму, старшие монахи использовали и патерик для обличения центробежных тенденций в монастыре. Одним из примеров такого использования является рассказ «О исходившемъ часто из манастыря». Сначала об этом беглеце говорится только, что он часто «отбѣгаше от манастыря». Феодосий Печерский принимал его каждый раз, как он возвращался, но, очевидно, каждый возврат в стены монастыря должен был быть как-то компенсирован. Когда Феодосий вновь «причте его стаду», «тогда же чръноризець той, иже бѣ своима рукама работаа стяжалъ имеша мало, бѣ бо порьтный швець [вариант: бе бо платьна дѣлая], и сiе принесь, пред блаженным положи» (курсив наш. — Б.Р.)[825].
По всей вероятности, этот непоседливый черноризец работал на дому у заказчиков, чем и объясняются его частые отлучки. Для ремесла «портного швеца» это наиболее естественная форма работы, удержавшаяся очень долго. Паволоки, свилие, оловир, оксамит — все эти дорогие заморские ткани, бывшие в ходу в городах, требовали опытной руки мастера-закройщика. Из археологических материалов с работой швецов можно связывать только осевые ножницы, находимые на городищах. Эти ножницы вполне современного типа, остальные материалы больше касаются истории одежды, чем портняжного ремесла.
Русский город располагал тремя источниками, из которых шли в него ткани:
