Валерка ждал этого с самого начала боя. Боялся, что будет слишком избит к тому моменту, как яломиште решится, или, что оборотню этого и не понадобится. Боялся, что упустит момент.

Не упустил. Резкий подшаг вперёд, движение от бёдер и удар, прямо в удлинившуюся уже морду. Вот теперь Птицын действительно двигался с максимальной скоростью. Удар в челюсть, в почки, ещё раз в челюсть, и в колено голенью. Не по правилам бокса, конечно, зато как эффективно. Всего четыре удара и противник лежит. И пусть у него уже длинные когти и зубы, больше ему это не поможет. Валерка не дал ему подняться — оседлал, как накануне ночью упыря, и принялся месить страшную морду, удар за ударом. Так часто, как только может. Оборотни быстро восстанавливаются, но Птицын ломал ему физиономию быстрее. Не давал прийти в себя, не давал даже сообразить, что происходит. Момент, когда тело под ним окончательно обмякло он почувствовал очень чётко, и замер с занесённым для удара кулаком.

Нет, не уловка. Яломиште даже дышит с трудом — не так просто проталкивать воздух через сломанную морду.

— Какие-то у вас дурацкие правила дуэлей, — сказал Птицын, поднимаясь. — Как в кабацкой драке. Нет бы нормально, как положено. На пистолетах там, или хоть на шпагах.

Оборотень так и остался лежать на помосте, из-под затылка вытекла струйка крови. «Черт! — ужаснулся Валерка. — Неужели убил?» Он снова наклонился к противнику, перевернул, вздохнул радостно — голова целая, только кожу ссадило об вылезший не вовремя из помоста гвоздь. Да и дышит, вон, пузыри кровавые на носу надуваются.

— Ну, и что дальше? — он повернулся к городовому.

— Победителем объявляется князь Валерий Птицын, — опомнился полицейский. Похоже, тоже не ожидал такого результата. — Ваше благородие, прошу дождаться, когда проигравший придёт в себя, чтобы принять клятву служения.

Птицын тяжко вздохнул. Без такого слуги он бы точно обошёлся. Даже если не учитывать моральный аспект, вряд ли от помощника будет много толка. Однако и отпускать уродца будет непедагогично для его соплеменников. Воспримут как слабость. Придётся всё-таки обзаводиться рабом.

— Алис, как ты думаешь, куда его пристроить? — спросил Валерка у девчонки.

Лисица вместо ответа шагнула к нему и обняла крепко-крепко, спрятав лицо на груди.

— Мой князь! Мой князь. Мой!

— Чего ты там бормочешь?

— Я пока не знаю, куда его пристроить, Валерий, — девчонка быстро взяла себя в руки, отстранилась, и постаралась принять как можно более независимый вид. Похоже, вспомнила, что вокруг куча народа, а она тут позволяет себе такие проявления чувств.

— Пойдём вон в тот кабак, княже, — предложил Демьян. — Там и обсудим. А господин полицейский пока проследит, чтобы проигравший не вздумал бежать, когда очнётся.

В прошлый раз из Вороньего Насеста пришлось уходить в спешке. Тем более и повод был неприятный, так что Валерка был совершенно уверен, что больше сюда — ни ногой. И вот, всего спустя пару дней они снова пришли в заведение — очень уж удобно оно оказалось расположено. Впрочем, к самому кабаку у Птицына претензий не было, просто неприятные воспоминания. Перепугался он тогда знатно. Не за себя, понятное дело — боялся, что Алису забрали насовсем, и больше он её не увидит. В этот раз он был победителем, и местные об этом уже знали. Вроде бы ведут себя так же, но чуть глубже и уважительнее поклоны, чуть расторопнее половой — мелочи, но общее впечатление от обслуживания меняется кардинально.

— Блин, вот не люблю, когда заискивают, — вздохнул Валерка после того, как они сделали заказ. — Тем более по такому поводу. Ну, избил я какого-то придурка. Великое дело.

— Ты, князь, сил своих не использовал. И даже не важно, потому что не мог или не захотел. Тут все, кто видел бой, это понимают. Это вызывает уважение, когда человек мастерски пользуется малым. Вот тебе его и выказывают это уважение. Ну и потом, вся площадь уже знает причину дуэли. Нашлись видоки, которые помнят прошлый конфликт, рассказали. Люди ведь сразу поняли — Алису у тебя забрали, а сейчас она снова с тобой. И опять забрать попытались, а ты опять в прибытке. Ещё и закупа получил. Своё не отдаёшь, а от чужого не отказываешься, если само в руки идет. Силу у нас уважают, сам знаешь, а ты её ярко показал. Выпукло, так сказать. Хорошо вышло, нам сейчас такая слава очень нужна и полезна.

— Да ещё и закуп этот, — поморщился Птицын. — Что теперь с ним делать? Куда его девать-то? Нормального члена клана из такого точно не получится. Ещё пакостить начнёт!

— Валера, можно тебя попросить? — вмешалась Алиса. — Пожалуйста, пусть он будет далеко? Не нужно делать его нашим другом и товарищем! Я знаю, ты не любишь принуждение, но я очень, очень прошу — пусть он не станет нашим другом.

— Его ценность не в том, чтобы он был нам товарищем и другом, Валерий, — рассеянно подтвердил Демьян, глядя, как половой расставляет перед ними тарелки, — Он ценен другим. Это ведь заложник. Теперь мы на тридцать лет практически защищены от мести клана Лисовых. Яломиште не будут на нас нападать, не попытаются убить тебя или кого-то из наших. По крайней мере, в открытую. Нет, это, определённо, очень ценное приобретение.

— Ну вы даёте! — не выдержал Лёха. Парень всю дорогу вёл себя очень тихо, больше наблюдал, и Птицын как-то даже подзабыл о его существовании. Точнее, не так. Валерка просто подзабыл, что для Лёхи, который впервые на тёмной стороне, всё очень странно и удивительно. На его месте проводник давно не выдержал бы, и начал задавать вопросы или делиться своими впечатлениями с окружающими, а тут такая сдержанность! — Заложники… рабство, считай! Дуэль эта ещё! Я бы на твоём месте его отпустил, сам говоришь, не нужен.

— Сто лет не нужен. Но отпускать нельзя. Я так понимаю, за слабость воспримут.

— Жесткое местечко эта версия Нижнего, как я посмотрю. Удивлён, Валер, что ты так спокоен.

— Да я в шоке просто, — махнул рукой Птицын. — В непрерывном, непрекращающемся шоке с самого начала. И потом, должен же я делать вид, что весь такой крутой и невозмутимый — сам ведь видишь, тут культ силы. Проявишь слабость — запишут в лохи, и будут ноги вытирать.

— Это да. Трудно тебе, дружище, будет жить на две стороны, вот, что я скажу, — вдруг задумчиво протянул Лёха. — Две разных модели поведения, кардинально разных! У нас так вот, с наскока не всё решишь.

Валерка только покивал. После драки проснулся дикий голод — должно быть, организм-таки начал заращивать повреждения ускоренными темпами, и теперь требовалось срочно восполнить трату энергии и материала. Птицын слился в страстном бою с наваристой рыжей солянкой, собранной из каких-то умопомрачительных копчёностей, солёных огурчиков, оливок, маслин, каперсов и грибочков. С жёлтой долькой лимончика в центре, и ложечкой густой сметаны. Парень пытался слушать окружающих, но совладать с собой не получалось — большая часть внимания была сосредоточена на наваристом кулинарном чуде.

Алиса с Демьяном отлично понимали состояние патрона, и явно старались отвлечь Лёху, которому непременно хотелось обсудить происшедшее.

— Князь правильно говорит, — объясняла яломиште лейтенанту. — Если Валера сейчас отпустит Игнатушку, — имя она произнесла с такой язвительной интонацией, что было очевидно — никакой нежностью тут и не пахнет, несмотря на уменьшительно-ласкательную форму, — никто не поймёт и не поверит, что это потому, что ему не нужны закупы, и не потому, что Валера вообще не любит несвободу. Все подумают, что он испугался пойти поперёк Лисовых, и мечтает к ним подольститься. И сами Лисовы так подумают прежде всего. Игнат — молодой, вспыльчивый. Формально он с этой дуэлью всё правильно сделал. Даже урона чести клану нет за обращение к полиции. Он же не наказать Валеру потребовал, а только дуэль устроить. Но всё равно, это он явно по своей инициативе делал. Никто б ему так рисковать не разрешил.