— Лори, нам НАДО поговорить, — настойчивым тоном говорит он, но я не ведусь. Я хочу поскорее убраться отсюда. Снова сбежать, как сделал это тогда.

      Он стоит прямо позади меня и непонятно чего хочет. Вчера Энди посеял в моей душе надежду, и я так сильно боюсь обмануться. Снова чувствую дрожь во всем теле. Я на грани. Не нужно было ему возвращаться в Нью-Порт, не нужно было мне приезжать сюда.

      Едва заношу ногу на подножку, чтобы забраться в кузов грузовика, как Энди дёргает меня за предплечье и разворачивает к себе.

      — Прекрати это! — выпаливает он прямо мне в лицо.

      — Что прекратить? — шепчу, по-прежнему избегая смотреть на него.

      — Отворачиваться от меня и сбегать.

      Он видит меня насквозь.

      Чувствую как по щекам текут предательские слёзы.

      — Ох, черт, — громко вздыхает он и притягивает меня к себе.

      Утыкаюсь лицом в его плечо и ощущаю пальцы в своих волосах на затылке. Вторая его рука поддерживает меня за спину и очень крепко прижимает к груди. Собственное тело меня предаёт, впрочем, и разум не лучше. Я жадно цепляюсь за Энди, как будто моя жизнь сейчас зависит от него. Собственные всхлипы меня пугают. Не хочу быть таким перед ним, но моя плотина из злости и обиды треснула, и боль вырывается наружу. Я обмякаю в его объятьях и даю волю эмоциям.

      Истерика длится минут пять, и я не сразу понимаю, что Энди что-то мне говорит.

      — …сломал тебя, — доносится будто издалека.

      Хочется снова показать зубы, оттолкнуть от себя и сказать, что он заносчивый хрен, но у меня нет сил спорить и возмущаться. Другая часть меня понимает — он прав. Я злился на него все эти годы, я упивался этим чувством. Но вот он здесь, и я ненавижу себя, что готов так быстро всё забыть и простить.

      Отрываю лицо от его промокшей от слёз футболки и впервые за сегодня смотрю в глаза. Уже в следующую секунду его губы касаются моего лица. Сначала несмело щеки, затем более уверенно, но всё также медленно подбираются к подбородку и, наконец, к губам. Энди целует меня отчаянно, но нежно, словно в попытке загладить вину. Я не отвечаю, но и не отталкиваю, принимаю всё, что он хочет мне дать. Сердце в груди заходится. Или это его? Я чувствую вкус собственных слёз, ловлю на коже шёпот — Энди что-то говорит, но я едва понимаю. Судорожный вздох вырывается у меня сам собой и будто разрывает тот вакуум, в котором я застрял.

      — Прости меня, — прорывается сквозь безумный ритм сердца. — Прости меня, детка. Я не должен был оставлять тебя, — говорит Энди, теперь едва касаясь моих губ. — Я должен был что-то сделать, должен был…

      Улавливаю, как дрожит его голос. Смотрю на Энди и вижу — он тоже плачет. Это добивает меня. Именно его эмоции заставляют меня поверить словам. Никогда раньше он не плакал, вчерашний инцидент на кладбище не в счет, и это трогает меня до глубины души. Я прощаю ему всё. Всю ту боль, что он причинил. Все три года жизни без него…

***

      Даже спустя столько лет моё тело откликается на каждое его прикосновение. Энди не хочет спешить, как и в наш первый раз, но, как и прежде, я нетерпелив и напорист. Он сцеловывает остатки моих слёз, и в каждом прикосновении я чувствую его любовь. Он говорит, что для него нет и не было никого кроме меня. Я горю в его руках, плавлюсь под его ладонями, шепчу, что безумно скучал, что по-прежнему люблю.

      Целую его возле уха и слышу судорожный вздох, его пальцы цепляются за меня, словно боятся отпустить. Но я не отпущу. Больше нет. Осыпаю поцелуями его шею, и Энди прижимается ко мне всем телом, как будто стремится слиться со мной. Очень скоро так и произойдёт, но он не хочет торопиться, говорит, что хочет насладиться мной, раствориться, как прежде. Он шепчет мне всякие милые глупости, кажется, став ещё более сентиментальным. Я медленно, но верно тяну его за собой к дивану. Одежда исчезает мгновенно, словно её никогда и не было. Почувствовать его кожу на своей — вот что сейчас важно, необходимо как воздух. Ощутить его в себе — то, без чего я больше не проживу и минуты.

      Разговоры будут после. Как и море сожалений и чувство вины. Нам придётся искать компромиссы и учиться прислушиваться, чтобы больше не причинять друг другу боль. Мы повзрослели, и, надеемся, стали умнее. Каждый из нас вынес уроки, жаль что такой ценой.

Потом

      Наш самолёт взмывает в воздух, оставляя прошлое позади. Я и Энди летим в Лос-Анджелес.

      Он сидит в соседнем кресле и страшно нервничает, переживает, как там Марли один в багажном отсеке. Я, конечно, тоже об этом думаю, но не взвинчен так, как Велс. Я дал одной стюардессе пару сотен, чтобы во время полета она приглядела за малышом.

Куда больше меня сейчас страшит Калифорния, жизнь, которая нас там ждёт.

      Я сжимаю руку Энди под пледом, как и он мою. На этот раз ему не пришлось меня уговаривать с ним поехать. Я отдал бразды правления «Кофеином» Кейси, как и ключи от своей квартиры. Мы с Энди уезжали в сумасшедшей спешке, потому что уже завтра ему нужно быть на съемочной площадке. Благо, у Марли были все необходимые прививки, так как летом я планировал взять его с собой в отпуск в Мексику.

      Оказалось, резко менять свою жизнь не так уж сложно, когда рядом есть тот, ради которого ты готов её изменить.

Конец