— Этот негодяй оскорбил Петру, оскорбил семью Алейр! Ты видел, как он с ней обращается? — сестренка возмущенно подскочила на сиденье. — Ты можешь сказать, что это лишь слова, к тому же они касаются лишь семьи Алейр, и с этим должен разбираться доминус Ерсус. Но он угрожал тебе! И в твоем лице всей семье Ортес! Ты разве не понял? Ты, конечно, скажешь, что он лишь ответил на твой выпад. Что ты напрасно не сдержался и стал защищать Петру, тем самым продемонстрировав, что заинтересован в ней, хотя не имеешь на это права. А я отвечу, что это не дает ему никакого права угрожать семье! Если он почувствовал себя оскорбленным, он мог вызвать тебя на дуэль!

— Мне просто не понравилось, что он оскорбляет девушку, которая ничем этого не заслужила, — вот почему Петра была так удивлена! Я, оказывается, продемонстрировал, что претендую на девушку. С ума сойти. — Что касается угроз… К делу их не пришьешь. Прямо он ничего не сказал.

— Ох, братец, я и забыла, какой ты темный! — укоризненно посмотрела на меня Акулине, — Это же основы основ. Если бы он начал ее бить, тогда да, любой порядочный мужчина просто обязан был это пресечь. А вот слова… Он, как жених, имеет право говорить о Петре все, что ему захочется. Да, сейчас такое уже не принято, и в обществе не поддерживается и не приветствуется. Тем не менее он был в своем праве, и заступиться за Петру мог бы только доминус Ерсус. А ты изящно обозвал его старым дураком, фактически открытым текстом сказал, что он слишком стар для Петры и ты был бы гораздо более подходящей партией.

— Забавно, — констатировал я, — Интересно, стану ли я после этого персоной нон грата в доме Алейр?

— С чего бы? — удивилась Акулине.

— Ну как же… Всего лишь эквит и подбивает клинья к представительнице семьи патрициев! Да еще и при живом женихе!

— Ерунда, — отмахнулась Акулине, — Именно из-за наличия жениха. Если бы не это, тогда еще может быть… хотя ты нас сильно принижаешь. Мы, вообще-то, пользуемся авторитетом даже среди патрициев, так что, как ты выразился, подбивание клиньев никто не посчитал бы оскорблением. Так, забавный казус — уж извини, Диего, но всерьез как жениха патриции для своих дочерей тебя бы в любом случае рассматривать не стали. Но это в любом случае не важно, потому что сейчас у Петры есть официальный жених, и все проблемы подобного рода — это исключительно его проблемы.

— Это радует, — кисло улыбнулся я. Несмотря на то, что претендовать на руку Петры я не собирался, — знаю свое место, — то, что мои поползновения могли лишь посчитать забавным казусом, почему-то уязвляло.

— Но вообще, дорогой братец, я совершенно не ожидала от тебя такой покладистости! Хоть ты и не признаешься, я прекрасно вижу, что Петра тебе не безразлична. И ты вот так легко отказываешься от борьбы за свою любовь? Вот честное слово, если бы я не знала тебя получше, я бы посчитала трусом. Твоя женщина достается какому-то престарелому спесивцу, который еще неизвестно по какой причине так бесится из-за маленького кайбё, а тебе будто бы все равно. Ты спокойно ходишь к ней в гости, общаешься, и даже не пытаешься что-то сделать!

— Какая прочувствованная и пафосная речь, — меня, кажется, понесло, — Так и побуждает отбросить сословные предрассудки, и преодолев все трудности, начать бороться за свою любовь, как того требует жанр любовного романа, в котором ты наверняка эти глупости вычитала. Вызвать вредного старикашку на дуэль или похитить невесту и увезти её далеко-далеко, после чего жить с ней счастливо до глубокой старости и умереть в один день, в окружении многочисленных детей и внуков.

— Не вижу в этом ничего смешного и нелепого, — надулась Акулине. — Если вам обоим так будет лучше, то не наплевать ли на общественное мнение и прочие трудности? Ни за что не поверю, что ты испугался этого Криуса или доминуса Ерсуса. Тебе вообще плевать на авторитеты.

— Милая сестра. Все, что ты говоришь — правда. Только ты не учитываешь, что у меня есть цель. Цель, к которой я буду идти до самого конца, и ничто меня не остановит. И эта цель не предполагает долгой жизни. Звучит, наверное, глупо, но я просто не хочу обрекать какую-нибудь девушку на участь ранней вдовы. Тем более таким образом. Украсть из дома Петру, фактически лишить ее положения в обществе и достатка, к которому она привыкла, а взамен что? Рай в шалаше с милым, которого ищет целый бог, все его приспешники и паства? Брак с мужчиной, которого уже однажды расстреляли, и очень сомневаюсь, что в последний раз? Мне кажется, это так себе удовольствие. Не хотел бы я такой участи кому-нибудь, кто мне не безразличен!

— Вот, значит, как! — возмутилась Акулине, — Ты уже все решил и за себя и за Петру, да? Запланировал себе пафосную героическую смерть во цвете лет. И как Петре будет лучше — тоже решил. Тебе не кажется, что твой сценарий выглядит еще более глупо, чем мой? Глупо и по-детски. Ты мог бы хотя бы с ней объясниться, чтобы она знала, почему ты ей так пренебрегаешь! Ты поставь себя на ее место, дорогой братец? Знаешь, это просто жестоко по отношению к ней. Она вряд ли знает о твоих идиотских планах, и, наверное, думает, что тебе на нее наплевать. Поступать так с девушкой, которая в тебя влюблена — по меньшей мере свинство.

Хорошо, что мы уже добрались до дома, иначе не знаю, куда могло завести нас обсуждение.

— А ты что скажешь? — спросил я молчаливую Керу, когда Акулине ускакала делиться новостями с отцом.

Богиня только пожала плечами:

— Вы, смертные, любите изобретать сложности. Для меня все просто — если ты хочешь эту самочку — идешь и берешь ее. Если не хочешь — не берешь. Все остальное ерунда, которую вы придумали для того, чтобы не скучно было.

Дядя встречал нас у порога и вид имел встревоженный. Рядом стоял как всегда невозмутимый доминус Флавий, но мне показалось, что сегодня свою маску он удерживает с трудом. Акулине бросилась к отцу, спеша доложить о своих наблюдениях, но доминус Маркус жестом остановил дочь и поспешил ко мне навстречу.

— Подожди, Акулине, все потом. Диего, у нас сложности на ферме.

— Что такое, дядя? — встревожился я.

— Сегодня было нападение. Вроде бы хотели ограбить, но много неясностей.

— Что именно не так? — уточнил я. — Пострадавшие есть?

— Двое убитых из охраны, — ответил доминус Флавий, — Нападавших было две дюжины, но действовали очень профессионально. По крайней мере мои парни не смогли никого взять живым. Вообще, как только они наткнулись на серьезное сопротивление, тут же отошли. Обычные грабители так не поступают. То есть прости, заговариваюсь, — доминус Флавий с силой потер лицо, — убежать, наткнувшись на сопротивление — нормальная тактика для бандитов, но они забрали своих раненых. Парням удалось подстрелить троих насмерть, но с покойников взять нечего. Никаких следов.

— То есть похоже, что действовали профессионалы. Прощупывали? Разведка боем? — предположил я.

— Может быть. Но знаешь, больше похоже на то, что у них были устаревшие данные. Помнишь, незадолго до… последних кадровых изменений в мастерской, — доминус Флавий, даже дома опасался называть вещи своими именами, — мы заметили какие-то неясные шевеления вокруг нее?

— Помню, — кивнул я, — Найти этих интересующихся так и не удалось?

— Нет, — мотнул головой начальник охраны. — Просто какие-то люди крутились на соседних фермах. Мы и узнали-то об этом случайно. Но ладно, сейчас не об этом. Я подозреваю, что те ребятки, что пытались разузнать про мастерскую, и те, кто приходил сегодня — это члены одной команды.

— Наемники?

— Исключено, — мотнул головой доминус Флавий, — Все наемники в республике, как бы они ни демонстрировали свою независимость ходят под аристократами. И поверь, у меня есть способ проверить, не нанимали ли их. Нет, это чья-то частная армия, наши коллеги.

— И я даже догадываюсь, чьи это люди, — хмыкнул я.

— Ты подозреваешь доминуса Кэмпилуса, — понимающе кивнул доминус Флавий. — Самое очевидное. Но ваш с ним разговор и его интерес к мастерской не является секретом ни для кого из тех, кто был на помолвке. Кто-то мог просто использовать его как прикрытие.