— Похоже, вы на стороне славного Хиссиса? — прохрипел царь, утирая текущую по лбу кровь.

— Все сложнее, о, великий, — признался Укс, почтительно преклоняя колено. — Осмелюсь ли я просить…

— Рано просить, шмонда вас заешь! — взревел Аннисис…

Не тот Аннисис, что зажимал разрезанную щиколотку, а вполне здоровый Аннисис, гордо распростерший руки: в левой меч, в правой — возлюбленный белоспинный нож…

Раздвоение и возрождение вождя Флота несколько изумило царя, он хотел что-то сказать, но Укс оказался рядом — и кинжал вошел между застежками панциря властителя Хиссиса.

— Стой! Я его хочу! — возмутилась оборотень, мгновенно принимая вид «той» тетки.

— Ошалела? Сейчас нас… — десятник кивнул в сторону лестницы, откуда уже торчали концы поднятых латниками брусьев

— Э, совсем закудхали. Заслони! — Лоуд на ходу приняв облик царя Трида, подскочила к лестнице и заорала взбирающимся латникам: — Куда? Защищайте проход! Они атакуют башню!

Широкоплечий воин с изумлением глянул на своего разъяренного царя, окинул взглядом заваленную телами площадку — Укс присев и держась за действительно мучительно болящий живот, заслонил «лишнего» царя, который булькал кровью и тщетно пытался что-то сказать. Неизвестно, успел ли латник что-то разглядеть, поскольку царственная стопа оборотня уперлась ему в шлем и величественно пхнула. Жерди импровизированной лестницы разошлись, царские латники вновь посыпались вниз…

Укс придавил руку настоящего царя, все еще тянущуюся к мечу.

— Эй, припёротая…

— Здесь я, здесь, — оборотень радостно проскочила по трупам, с ходу взмахнула ножом — из горла властителя Хиссиса брызнула кровь.

— Доделывай уж, — пробурчал десятник, стирая с лица теплые капли.

Лоуд, играя ножом, подступала к Мудрейшему — тот, оставляя за собой алый след, отползал к парапету. Уперся спиной и, готовя меч, прохрипел:

— Тварь!

— Еще какая! — с восторгом согласилась многоликая.

На болтовню не было времени, боль нарушаемой клятвы терзала грудь десятнику так, что впору выть. Укс швырнул Мудрейшему царский меч:

— Защищайся двумя!

Помощь, видит Логос-созидатель, была не совсем своевременна — Мудрейший отбил меч своим клинком, но и этого движения оказалось достаточно, чтобы оборотень успела вспрыгнуть на врага. Сидя на широкой груди, Лоуд вбила нож в глаз вождя, резко повернула клинок…

— Заканчивай, чтоб тебя… — простонал страдающий сотник.

— Да все уже, — с очевидным сожалением заметила оборотень и толкнула в лоб покойника — голова Мудрейшего безвольно откинулась…

Нужно признать, отрезать головы многоликая умела. Через мгновенье, оборотниха в обличии царя Трида выпрыгнула на парапет и воздела голову мудрейшего к темнеющему небу:

— Хиссис победил! Смерть Слову и мужеложцам Храма!

Голова эффектно кровоточила, выглядел оборотень-Трид истинно царственно, но на парапете задерживаться почему-то не стал, спешно швырнул вниз голову и живо соскочил на площадку.

— Эй, хозяин, в меня какой-то ублёвок стрелу пустил. И даже не одну.

Укс, кряхтя, пытался разогнуться:

— Не слышишь, что флот идет?

С воды долетал нарастающий рев тысяч глоток и плеск весел — Храмовый флот атаковал. В городе тоже слышались боевые крики — два десятка кавалеристов флота, чьи скакуны чудом дожили до этого славного дня, и немногочисленные корабельные лучники вошли в город с тыла и пытались поднять панику среди защитников Хиссиса.

— Проверяй! — крикнул Укс. Напарники спешили к дальнему углу площадки, попутно добивая раненых — свидетелей оставлять было крайне неразумно. Лоуд занималась штаб-братьями, десятник оказывал милосердие хиссийским героям.

— На месте веревка, я проверила, — сообщила оборотниха.

— Да, вижу, — Укс взял закрепленный в расщелине между камней тонкий шнур, перегнулся, осторожно глянул вниз: с этой стороны двор был завален штабелями камней, но несколько латников стояло у задней двери, правда, смотрели в сторону ворот.

— Лезь до окна, — Укс обернулся — Лоуд рядом не было. Негодная шмонда ползала между трупами. Да пополам ей провалиться, тупоумной! Десятник перекинул ноги через парапет, сполз по веревке до окна второго этажа, моля богов, чтобы отвлекли латников внизу. Раненая нога нащупала подоконник и Укс оказался внутри. От лестницы беглеца заслоняли полуразрушенные перегородки — судя по воплям, царские латники уже взобрались на крышу.

Укс ухватил за ветхие штаны и втянул соучастницу в окно — оборотень, не иначе как с перепугу, сползала по шнуру в обличии писаря Хэвуса.

— Думала, бросил, — пробормотала Лоуд.

— А куда ты делась, ющецовая задница⁈

— Так самое ценное…

Объясняться было некогда. На площадке шнур пока не обнаружили, соучастники поспешно метнулись к лестнице — Лоуд приняла наспех подсмотренный облик царского латника, заслонила Укса. Наверху в несколько голосов закричали, что царь убит.

— Что творится-то⁈ Царя, оказывается, убили! — ужаснулась Лоуд и захихикала.

— Я тебя сейчас в окно выпихну, — посулил Укс.

— Логос-созидатель будет против, — напомнила оборотень.

Соучастники сидели в знакомой комнатушке. Мимо лестницы каким-то чудом проскочили, но выбраться сейчас из Морского дворца было невозможно: внизу и во дворе полно воинов, с крыши начали спускать царское тело, на улице строились отряды. Оставалось затаиться и ждать.

— Хозяин, а сейчас ведь самое интересное начнется, — глядя в окно, сказала Лоуд.

— Что, еще какие недорезанные цари приперлись? — проворчал десятник, стаскивая полный крови сапог.

— Нет, цари пока закончились, но битва тоже интересное развлечение, — оборотень опустилась на колени. — Тряпку давай, хозяин. Э, да тут царапина.

Укс и сам чувствовал — клинок кожу сапога рассек, но самой ступне лишь слегка досталось. Правда, крови многовато вытекло. Странно, ведь с момента, когда сообщники на смотровую площадку поднялись, лишь считанные мгновения пронеслись. Иногда Логос-созидатель один миг в сутки растягивает.

Порт огласил нечеловеческий рев гребцов и хруст ломающегося дерева — корабли Храмового флота и защитников Хиссиса сошлись…

ГРУЗ РАЗМЫШЛЯЕТ О ЛЮДЯХ

— Слово!!!

Дрова в Хиссисе определенно подешевеют. Огромная груда обломков шевелилась на волнах у разрушенных пристаней: ползали люди по смоляным бортам и торчащим вкривь и вкось мачтам, вздымались к темнеющему небу обломки, уцелевшие весла, доски лопнувшей обшивки и онемевшие от горя фигуры-ростры. Все остальное хрустело, кричало и выло. Зыбкая и жуткая пристань содрогалась от очередных толчков: новые корабли Храма врезались в это полуживое месиво…

— Слово!!!

Лоуд понимала, что это еще не бой. Просто безумие. Храмовый флот убивал себя. Сокрушал на страх врагам, отбрасывая даже мысль о собственном отступлении. Люди наконец-то окончательно спятили. Но это еще не бой…

Тем более нужно запомнить. Оборотень предвкушала как когда-нибудь расскажет про этот дивный миг: мгновенье вопля тысяч глоток и зажигающихся в небе звезд.

Палинтоны

[1]

успели дать еще один залп: целились по огромному «Солнцу», но, кажется, в «словесо» ни один из камней так и не попал. Каменные снаряды повредили униры, но едва ли это кто-то заметил — корабли упорно ломали весла и сминали борта друг о друга. Плавучий остров вздрогнул еще раз, почти замер: корабли встали плотной сцепившейся массой. На миг стало слышно, как стучит по палубам, бортам и щитам дождь стрел. По правде говоря, далеко не все стрелки защитников города остались на месте: многие лучники, не выдержав вида надвигающейся массы и безумного боевого клича, бросились наутек. Гребцы хиссийских кораблей тоже дрогнули, часть малодушных прыгнула в воду, пытаясь доплыть до берега. Возможно, кому-то из них повезло, но не многим: сейчас плавучее месиво кораблей и обломков с плеском и скрипом громоздилось у причалов, давя людей как крыс.